Сашка содрогнулся и окаменел, точно наяву увидев изуродованное упавшим деревом тело Трофима. Он не заметил тогда, попал камнем в Лазарева или нет. Там, где Сашка оставил тело друга, тело Трофима может съесть росомаха — самый злой разбойник в тайге. И Сашка представил себе, как это будет или уже было, и вскочил.

Инспектор тотчас оказался рядом:

— Что с тобой, Попов?

— Страшно.

— Держись. Держись, парень.

— Постараюсь.

— Теперь тебе часто и долго придется думать и говорить об этом. Знай. Помни.

— Зачем? — пожал плечами Сашка.

— Чтоб и в беде не потерять человеческого достоинства, Попов. Не опуститься, не махнуть на себя рукой. Происходит такое само собой, а вот возвращает человек достоинство с великим трудом.

— О чем вы?

— Виноват ты, но не списывай себя с человеческого счета, не тверди себе: мол, жизнь кончена для меня.

«Откуда инспектор знает, что я об этом думаю? — недоумевал Сашка. — Или душа моя для него — открытая комната? Что ему там делать? Я признался — что еще? Что? При чем здесь моя жизнь, которой сейчас я не рад? Что? Что еще!»

Малинка размышлял о своем. Долгие годы жизни и работы с людьми научили его терпению и бережному отношению к взрослым людям, словно бы к детям. Про себя многие их неожиданные поступки он так и называл «детсадовскими». Всем ведь известно: врать нехорошо. Но вот взрослые солидные дяди из мелочнейших корыстных побуждений, которые в их жизни значат меньше, чем конфета для ребенка, врут, мошенничают с приписками. И отвечают сто крат большим. Один деятель из практики Малинки спер десять ящиков гвоздей только потому, что те «плохо лежали». Зачем? Ведь в лесотундре девать их некуда. Вокруг на сотни верст ни души. Но вот — «плохо лежали». Это, конечно, почти анекдот, не то что дело Попова. Однако если разобраться, то сбыть алмаз столь же трудно, как и гвозди жителям чумов и яранг. Как-то поневоле Малинка относился к таким людям с состраданием, искренне ненавидя их подлости, но не их самих. Распространялось подобное отношение не на всех, с кем приходилось сталкиваться Малинке. Закоренелый, матерый преступник-рецидивист такого отношения не требовал и удивился бы, заговори с ним старший лейтенант милиции подобным тоном. Но ведь Сашка, к примеру, преступник лишь по случаю, в силу обстоятельств, сложившихся для него слишком удачно. Да, именно — «слишком удачно». Удача для человека слабого, неустойчивого — капкан. Она для него горе, которое может обернуться бедой. Так и получилось.

Для слабых людей обстоятельства — бич. Он гонит их в западню. Особенно если это «счастливое» стечение обстоятельств, которое они непременно хотят использовать для себя, и только для себя. Не попадись, к примеру, Сашке алмаз на дороге, он, пожалуй, всю жизнь оставался бы славным, немного взбалмошным парнем. Он купил бы себе и машину, и моторку и был бы счастлив на свой манер. Да вот на тебе — подвернулась удача. И он уже не хочет довольствоваться малым — получить приз за находку. Он пытается искать путей полной реализации, стремится отыскать сообщника, наверняка предвидя возможные сложности. И запутывается в сетях случая.

Нет, удача никогда не сравнится с успехом, заслуженным твердым успехом. Успех не подведет, если его не станут использовать, словно удачу. Успех — неразменный рубль…

«Полно, — остановил себя Малинка. — Для Попова слова уже в прошлом. Он знал, что делал, и ответ с него — полной мерой. Послушаем, что Лисий Хвост будет говорить сегодня. Вчера он пробовал крутить…»

— Что ж, Попов, поговорим дальше, — начал инспектор. — Пока к нам прибудет помощь, время у нас не ограничено.

— О чем говорить? Я все сказал.

— Повторить не мешает.

— Спрашивайте, — мрачно проговорил Попов.

— Как ты нашел алмаз?

— Украл я, а не нашел, — поправил Попов. Он находился в том состоянии нервозной взвинченности, которая весьма характерна для неопытных преступников, ставших на путь признания. Вчера он мог вдохновенно врать о причине драки, стараясь скрыть главное — хищение алмаза, а сегодня само слово «нашел» вызывало в нем внутренний протест.

— Ну, как украл? Протянул руку и взял? — спросил Малинка.

— Нашел… Нашел тоже просто. Кинул в реку потрошеную тушку. Вытащил — на жирном огузке алмаз. Вот и все. Мне бы плюнуть… И не брать его совсем. Да руки не послушались.

— Ты раньше никогда не думал о возможности такой находки?

Попов немного помолчал:

— Думал…

— И в мыслях всегда брал? В карман совал?

— Если большой — конечно, отдавал.

— Как это «большой»?

— С кулак там или покрупнее. А тот с ноготь… Блажь все это. Глупая блажь, инспектор. Не думал я всерьез. Хоть бы мыслишка толковая проскочила, как с ним быть. Да и случаев таких — один на десять миллионов. Мне, дураку, достался. Совладал я с ним? Только и беда, что в карман положил, не сразу сдал…

— Сдать собирался?

— Что с ним еще делать? — вскинулся Попов.

— Я об этом и спрашиваю.

— Поносил бы неделю в кармане — и сдал. Некуда с ним податься. Понимаете — не-ку-да…

«Что ж, — подумал старший лейтенант, — прозвище Лисий Хвост тебе дали недаром… Крутишь. Ой, крутишь! Слова твои расходятся с делом. И в долине у избушки лежит труп Лазарева…»

— Но уверен ли ты был в Лазареве? В его согласии?

— Конечно, нет.

«Пожалуй, ты, Попов, все-таки больше подлец, чем дурак, хоть поступки твои — глупее не придумаешь, — размышлял Малинка. — И почему так часто бывает, что ежели вдруг в человеке подлость пробуждается — а она вроде болезни дремлет в человеке, — то ею, подлостью своей, прежде всего самого близкого человека, друга пытаются заразить? На сочувствие рассчитывают, что ли?»

Вслух инспектор сказал:

— Значит, не исключал ты возможности, что Лазарев тебя в контору поволочет, алмаз сдавать?

— Нет.

— И все-таки драку затеял.

— Так он выбросил камень!

— Выбросил?

— Точно. Сам видел.

«А что, если ты видел не то и не так? — подумал инспектор. — Очень не похоже на себя действовал Лазарев. На месте надо быть. Обязательно. И сегодня. Не то дожди смоют все следы. Тогда одна путаница пойдет! Ох уж эта катастрофа! Но пока следует выяснить действия, поступки, если можно — передвижения Лазарева и Попова в долине у избушки».

— Вот что, — сказал инспектор, — двигайся ближе. Старший лейтенант достал блокнот, карандаш.

— Написать все надо? — спросил Попов.

— Не-ет, — протянул инспектор, занятый наброском. — Вот это план долины с избушкой. Расскажи, как вы пришли туда, что делали, куда ходили… Все по порядку. Не торопись. Это важно. Надо восстановить последовательность происходившего.

— Хорошо. Я постараюсь ничего не спутать. Одного я не знаю: что делал Лазарев, когда я спал…

Вертолет спецслужбы нашел потерпевших катастрофу рано утром.

Малинка очень удивился, когда из машины, приземлившейся за пойменным лесом, вышел сержант Никулин.

— Ты будто знал — понадобишься! — воскликнул инспектор.

— А начальство на что? — подмигнул сержант. — Меня майор Нестеров послал. Вызвал и говорит: «Старший лейтенант понапрасну беспокоиться не станет. Выходит, дело серьезное, а раз он и экипаж пропали, то вдвойне. Может быть, помощь потребуется. В общем, отправляйся».

— Помощь действительно потребуется. Не положено таких типов без охраны в район отправлять. — И Малинка вкратце рассказал о деле, на которое он наткнулся. — Мне, сам понимаешь, до зарезу нужно побывать на месте преступления. Вот-вот дождь — и от следов ни шиша. Признание Попова признанием, а повиснет на мне дело — не обрадуешься. У меня от него уж и так шея болит. Вот спасибо, что прилетел.

— Начальство благодарить будешь, — снова подмигнул сержант. — Мое дело — приказ выполнить.

С высоты крутая осыпь выглядела плоской. Сбоку, у самого края ее, валялось дерево. Все как на плане, что они начертили с Поповым, который на автомашине ехал теперь с сопровождающим в райцентр. Только ни под стволом дерева, ни близ него не было трупа.