-   Мои господа, это неучтиво, - трагически возвысил голос абверовец, худой, атлетического сложения шатен  с подстриженным высоким затылком и безукоризненным правым пробором. – Вы оставили нас при делах и шепчитесь в гордом уединении. Какие тайны! – он озорно подмигнул обоим голубым глазом под золотистой бровью. – Разве они могут быть среди коллег? Можно подумать, что в наши ряды затесались … хм, гм… агенты русской или британской разведок…

-   Ха, ха, ха, весьма остроумно, - хмыкнул залысый, что указал на абверовца оттопыренной ладонью. Будто увидел первопричину всей Вселенной: - Однако не стоит забываться, Ставински. Разве мы не можем вас заподозрить в измене? Хотя бы теоретически? Вы не можете обслуживать разведку генштаба РККА? Насколько мне известно, с 25-го по 30-й выбывали в командировках по обмену в России. Как раз по линии военного отдела рейхсвера, которым заправлял сперва социальный генерал, а затем – старина Бек.  Кто вас знает – взяли и закрутили оперативную комбинацию с русскими. А они вас…

-   Герр Ставински с таким же успехом может оказаться источником британской разведки, - усмехнулся Фоммель, что отставил левую руку, показав на локте серебристо-чёрный ромбический шеврон СД. – По достоверным данным, половина личного состава из ведомства «лиса» - на службе её величества…

-   Остроумней, чем прежде! – авберовец незаметно задел локоть Цвигуна. – Никогда не думал, что за вами водится талант артиста варьете, оберштурбаннфюрер. Особенно, если учесть, что наш первый и.. пожалуй, единственный шеф-основатель СД Рейхард Гейдрих – протеже вашего адмирала. Моё почтение, my dear friend. One spy sent you good wishes. Are you image my visit to White Hall or Secret Intelligent Service?

-   Ни черта ни понял из того, что вы сказали. Ублюдочный язык этих саксов…

-    Довольно, мои господа, - штатский предупредительно выставил руки. – Quickly, enough!

   C этими словами он сделал глубокий вдох-выдох. Сложив ладони сначала на груди, а затем резко выпрямив руки, он нанёс обоими удар в грудь Цвигуна. Парня отбросило с невероятной силой к столу, где уже шевелился поверженный им Прёль. По инерции полёта он снова впечатал его в белённую стену. Хотя тут же, набрав полные лёгкие воздуха и произнеся «ом» (это наполнило мозг и лоб сиянием) тут же взлетел  под потолок. Легко стукнув о дощатый пол ботинками-«гавнодавами», он встал «как лист перед травой» - перед тремя чинами   третьего рейха.

   Штатский, на мгновение, помедлив, достал из шёлкового жилетного кармана длинную плоскую фляжку с эмблемой глаза в солнечном треугольнике.  Хлопнув («Что б у тебя рука отвалилась!») Цвигуна по плечу, он с серьезным видом предложил ему хлебнуть содержимое. Васька, осторожно понюхав, глотнул. Сначала как лекарство – эту безвкусную, бесцветную жидкость, плескавшуюся тяжело в узком хромированном горлышке. Затем уже с живым, явно неподдельным интересом.  С немым вопросом любопытного идиота «а что там?», что прямо-таки изливался из глубин его антрацито-чёрных, огненных глаз.

-   Молодец, Русс Иванович! – полушутя-полусерьезно заметил этот жутко засекреченный штатский (единственный, что ещё не представился ему). – Совсем молодец, парень. Ты сделал верный шаг. Поэтому останешься в живых. Теперь ты надёжно защищён от всего, что может тебе укоротить жизнь. Слушай свой разум, но прежде всего – свои первичные инстинкты. Понял меня? Такие, как страх, радость, боль и… Слушай себя и ты услышишь как нужно себя вести в опасных ситуациях. Ты, верно, понимаешь, о чём это я?

-   Помаленьку секу, господин хороший, - отдавая флягу, заметил Васька. – Самую малость просекаю, - одновременно подмигнул он абверовцу своим хитрым глазом, оставляя за собой право на тактический манёвр. – Неразумные мы очень…

-   Да уж, конечно! - внезапно оскалился, как чёрт из преисподней, абверовец. – Ты думаешь нас провести как маленьких деток, русский шпион из СМЕРШа? Довольно нас дурачить!

   Он заметно подобрался и, отступив на шаг, тронул кобуру «Вальтера» за клапан. Явно провоцировал парня на соответствующие телодвижения, к чему тот задолго до того был готов. Остальные чины с непроницаемыми улыбками на лицах, ставших на удивление одинаково натянутыми, следили за происходящим.

-    Э-хе-хе! – обалдело хлопнул себя ладонью по лбу Цвигун. Ноги его сами собой обмякли. Он сел на пол:  - Значится смертушка моя причапала. Убивать меня хотят. Чекиста, змея подлого, разоблачили-таки,  значится. Эх-ма, люди добрые! Да ни за хрен собачий сгинуть – рази ж это дело?

-   Молчите, Иван Иванович… Красногорский, - серьёзно, однако продолжая улыбаться, заметил штатский. – Если только  это ваши подлинные… как есть… данные. В этом у меня есть некоторые сомнения.

-   Согласен с моими коллегами, - усмехнулся блондин-здоровяк (под два с половиной метра). – Вы нас за дураков считаете, герр СМЕРШ?

-   Вас лично нет, - не моргнув глазом, сострил Цвигун, чувствуя облегчение. – Этих двоих тоже как-то… ну, не очень. Вот вы меня, я извиняюсь, за умного держите? Или всё-таки за дурня?

   Напряжение на лице штатского сменилось любопытством.

-   Что вы имеете нам сообщить? – сухим тоном осведомился Фоммель. Он скрестил руки на груди: - Ну?!? Не слышно?

-   Только то, что вы уже слышали. Перешёл линию фронта по заданию троцкистского центра «4-й Интернационал». Моё членство в данной «крыше» - с 1937-го. Был тайно принят во время срочной службы в 1-й московской Пролетарской дивизии. Тот, кто меня рекомендовал и принял – командир роты. Имя и фамилию вам не называю, сами знаете… Уши и глаза они везде есть. Даже там, где не надо. Ну, дальше… Вместе со строевой проходил негласно спецподготовку  на разведовательно-диверсионных курсах под Смоленском, в этом… в Катынском лесу. Там изучил следующие дисциплины: владение холодным и огнестрельным оружием, минно-взрывное дело, приёмы самообороны, курс выживания, ориентация на местности, радиодело. Помимо того…

   Абверовец предупредительно кашлянул. Сделав движение рукой, он дал своим коллегам и Цвигуну понять, что этот тур пройден.

-   Хорошо-хорошо, Рус Иванович. Давайте выйдем наружу, - залысый брезгливо окинул взором шевелящегося на полу Прёля,  и  направился к деревянной, закрытой на щеколду двери.

    Абверовец же, стремительно подойдя к столу, стеленному розовой промокательной бумагой, где был письменный прибор и два телефона, взял трубку того, что был совмещён с коммутатором.