Слева, на востоке, выглядывая в узком переулке, между громоздким зданием универмага и городской филармонией, появилась на небе первая, большая звезда.

Наползали сумерки.

Скоро зажгут уличные фонари, а город окончательно простившись с суетой дня, станет готовиться к спокойной ночи.

Рик любил это время- можно расслабиться и спокойно подумать о доме, о Лайне, а еще, о тетради.

Рик вошел на тротуар Кленового сквера. Чем дальше он углублялся в сквер, тем тише становилось вокруг, шум машин, проезжающих по проезжей части, оставшегося позади него проспекта Сопротивления, становился глуше, вид потемневших кленов навевал на него детские воспоминания. Этот сквер был очень похож на парк возле родительского дома Рика, где он прожил до семнадцати лет, где еще, будучи мальчишкой, играл с друзьями, и даже умудрился сломать свое левое запястье, упав с дерева на заросший густой травой, газон.

Рик улыбнулся.

Просто так- сам себе.

Он заметил, стоявшую на бульваре большую, черную легковую машину, с железной крышей. Машина стояла передом к Рику, большие фары выключены, мотор заглушен.

Рик смотрел, и никак не мог определить ее марку, вроде и очертания кузова знакомые, и в то же время он готов был поклясться, что не видел таких машин никогда. Возможно иностранная, возможно недавно выпущенная с завода.

На бульвар запрещалось проезжать машинам, это было место пешеходов, место, где для машин не было места, и вот какой- то наглец въехал на широкий тротуар и остановился под деревьями, в густой вечерней тени.

От черной машины до Рика было не более ста шагов.

Пройдя половину расстояния, он заметил, как из тени деревьев выступили три черные фигуры. Сначала Рик решил, что это трое мужчин, одетые в строгие костюмы и круглые шляпы, словно сотрудники похоронного агентства. Но спустя несколько секунд, разглядел среди них стройную женскую фигуру. Они разделились, один из мужчин перешел тротуар и замер под густым, темным деревом, другой остался стоять на своем месте, у бордюра. Женщина направилась в сторону Рика. Она шла к нему неуклюжей, подпрыгивающей походкой, и как- то странно переставляя ноги, словно они были слишком длинны для нее.

Рик замедлил шаг, потянулся к кобуре, висевшей у него справа на ремне, пальцы привычно отстегнули фиксатор, легли на холодную, рифленую рукоятку, потянули пистолет вверх.

И тут включили уличное освещение, фонарь на столбе за его спиной ярко вспыхнул желтым, прозрачным огнем, и все вокруг ожило красками, разбавленными желтым светом фонаря, обрело четкие очертания и форму.

Рик замер на месте, его рука с зажатым в ней пистолетом, опустилась вниз и осталась беспомощно висеть, как плеть.

Он разглядел подходящую женщину.

Ее ноги- длинные и худые, в черных, зауженных брюках, были длиннее, чем должны быть. Они походили на нелепые ходули циркового клоуна.

Рик смотрел на ее колени, они сгибались неправильно. Он бесконечно долгое мгновение пытался признать реальностью то, что видели сейчас его глаза. А именно- колени женщины сгибались не вперед, как у всех людей, а назад, как у курицы или кошки. Ее бедра при каждом шаге поднимались и опускались подобно качелям, а руки неподвижно висели вдоль короткого, затянутого в черный пиджак, туловища.

Он уже мог стрелять- не дожидаясь дальнейшего действия, не объявляя ей о ее правах, потому, что люди не имели таких неправильных ног, и она шла прямо на него, неся в себе молчаливые и такие- же неправильные намерения, а двое ее подельников, заняли свои места в тени, под деревьями.

Рик стоял, пригвожденный к своему месту непониманием и страхом. Он забыл про пистолет, зажатый в руке, он даже не собирался бежать. Его затопил внезапно возникший страх- удушливый, морозящий, какой случался с ним в детстве во сне, когда он, мучаясь бредовым кошмаром, пытался кричать и не мог раскрыть рта.

Это парализовавшее его чувство исходило от приближающейся к нему женщины в черном костюме гробовщика- волны вязкого страха, или скорее похожие на длинные, невидимые глазу щупальца, которыми она, словно обхватила Рика еще издали, как паук, удерживающий свою жертву в тонкой, прочной паутине.

Сделав последние несколько неуклюжих, невозможных шагов, женщина оказалась в шаге от Рика, остановилась резко, как услышавший команду солдат.

И он увидел ее лицо.

Это было личико куклы- бледно- серое, гладкое и отсвечивающее свет уличного фонаря, глянцевыми, фарфоровыми щеками, с намалеванным ярко- красной краской, маленьким ртом игрушки, и крошечным, без крыльев ноздрей, носиком- пуговкой. Рик всмотрелся в лицо перед собой. Глаза женщины- куклы не имели радужки. Большие черные колодцы зрачков, именно колодцы, без роговицы, как два пистолетных ствола- не подвижные, уставились на него, и в их глубине, Рик видел слабый, зеленоватый огонек.

Из- под черной, двуполой шляпы, свисали на гладкий ее лоб, завитки блестящих волос, и Рик увидел, что эти лоснящиеся локоны также нарисованы черным, глянцевым лаком, прямо на ее лишенном морщинок лбу, гладком и блестящем.

Маленький бледный рот куклы не дрогнул, когда она заговорила.

Собственно это не был голос в привычном смысле этого слова- Рик услышал ее слова у себя в голове, почувствовал ее эмоции своим нутром, своим задушенным дыханием.

• Ты хочешь поговорить?

И через секунду снова:

• Ты хочешь поговорить?

Рик молчал.

Даже если бы он сильно захотел ответить ей, то не смог бы этого сделать- его охватил столбняк.. Грудь Рика, словно придавленная огромным грузом, не могла вместить в себя воздух для крика.

• Я буду с тобой говорить. Буду говорить с тобой, с целью.- Глаза- колодцы неподвижно смотрели Рику в лицо:- Надо слушаться, чтобы жить. Ты будешь слушаться? Ты хочешь жить? Жить? Есть и спать с ней, ездить в машине и говорить с толстым. Жизнь- послушание. Ты хочешь жить? Хочешь? Хочешь?

Рик почувствовал исходящий от нее запах- холодный, не живой, не знакомый, как будто он сел в новую машину и впервые уловил запахи бензина и искусственной кожи, нового, покрытого свежим лаком кузова. Этот запах был ему не знаком, но он понял чувство, которое испытывал сейчас. Так бывает, если встать перед машиной с заведенным мотором, перед машиной без водителя и она рыча и, светя тебе в лицо своими фарами, готова сорваться с места и раздавить, убить. В этой машине, что стояла сейчас перед ним, не было водителя, но какие- то силы нажимали и нажимали педаль ее внутреннего акселератора, и ее мотор рычал в такт этим движениям, давал машине мощь и направление.

Чувства и воображение Рика смешались в муторную мешанину, и только страх- чужой, навеянный, был ясным и четким.

Она умолкла на короткие две секунды и заговорила опять, и Рику показалось, что это не слова, а кулаки- молоты, которыми она бьет его прямыми ударами в голову, бьет под дых, выбивая из легких последний спертый воздух:

• Это запретная территория. У тебя не твое. Это нельзя отдавать другим. Нельзя! Ты умрешь. Умрешь. Они придут за запретной территорией. Не отдавай им. Не говори им. Мы вернемся. Мы знаем.

Рик уловил, какое- то движение справа, и тут- же боковым зрением различил проходящих мимо людей. Двоих- мужчину и женщину. Он не видел во что они были одеты, только размытые желтым светом уличного фонаря силуэты. Мужчина говорил низким, негромким голосом, и Рик по звуку его голоса понял, что мужчина повернул голову и посмотрел на него:

• Может быть,- говорил мужчина.- Если Дорри придет в гости на той неделе.

• Не надо с ней откровенничать, Джи,- тихо произнесла женщина, и Рику почему- то представилось, что она держит своего спутника под руку и тоже смотрит на стоящего посреди тротуара полицейского и его собеседницу в черном, похоронном костюме.- Я не хочу, чтобы было, как в прошлый раз...

Они уходили дальше, о чем- то говоря между собой- спокойные, отдыхающие, а Рик стоял перед куклой, переполненный страхом, беспомощный и парализованный.

• Никто не поможет,- прозвучал в его голове голос куклы, и Рик услышал на этот раз настоящий звук, исходящий из нутра куклы- машины- низкий, тихий, как звук приближающегося электропоезда.- Мы ходим, где нам надо. Свободно. Всегда. Мы бывает как все.

«Мы».

«Бывает».

«Как все».

«- Это ненормально».- Теперь это уже были его- Рика мысли,он внутренне дрогнул, затрепетал, его сознание отчаянно захотело вырваться из нереальности происходящего, дать всему этому опору, объяснение: «- Я сошел с ума».

И кукла зашевелилась, он увидел, как сверкнула в свете фонаря черная, лакированная челка на ее лбу, и она резко, выкинув вперед свою худую руку, схватила его за правое предплечье, и Рик вскрикнул от острой, жгучей боли, как будто она своими цепкими пальцами вырвала у него кусок мышцы.

• Не играй с нами. Не надо играть с нами. Мы знаем. Мы ходим, где хотим. Не играй. Не играй.

Пистолет Рика с гулким, стальным звуком, брякнулся на асфальт.

Сделав два шага назад, кукла развернулась и быстро пошла прочь, а Рик увидел, как выступили из тени двое ее спутников и пошли, как по команде к черной машине, открыли передние дверца.

Еще минута, и машина мягко загудела, вспыхнули ее задние, красные фонари и она, тихо шелестя покрышками, выехала на середину тротуара, покатила по бульвару.

Все кончилось.

Страх, только что державший Рика за горло железной хваткой, пропал, по правой его руке растекалась раскаленная боль.

Его начало трясти.

Зубы выбивали частую дробь, лицо онемело, и всего его затрясло в лихорадке, как от сильного холода, а в груди возник мороз, «льдинка», и эта «льдинка», никак не могла оттаять и вернуть в тело тепло и жизнь.

Словно беспомощный калека, Рик нагнулся и трясущимися руками подобрал свой пистолет, не сразу, но ему удалось втолкнуть оружие непослушными пальцами в кобуру.