Накинул рубашку и пошёл на кухню разогревать оставленный Матвеем завтрак.

В дверь позвонили.

- Ты что здесь делаешь?

На пороге стоял Сашка. Не совсем похожий на себя – слишком… спокойный какой-то. Без привычного задора. Ну и побитый, конечно, хоть в этом Лиса не соврала… Глянул на Яра, без разрешения протиснулся мимо.

- Ну и тебе не хворать,- в коридор он прошёл, как когда-то бывшая подруга – по-хозяйски, из-за чего Яра кольнуло точно иголкой.- Выглядишь кошмарно, точно с креста снятый. Сдыхоть сдыхотью, а я-то наивно полагал, что кости не худеют.

Против воли ухмыльнулся. В этом весь Сашка – сказать какую-нибудь глупость, чтобы склеить острые края не вяжущегося разговора.

- На себя посмотри, жертва пыточных застенок. Тебе бы с такой мордой разукрашенной на Хэллоуине цены не было.

Парень улыбнулся в ответ. Хорошо папашины дружки постарались – лицо у друга превратилось в один сплошной синяк. Ядовито-зелёный с фиолетовыми разводами по прошествии нескольких дней. С левой скулы ещё отёк не сошёл – там ссадина подсыхает. И вместо разбитой губы переспевшая слива.

- Будешь с калек скалиться, будешь битым ходить,- вкрадчиво предупредил Сашка. В его руках знакомо хрустнул пакетик с чипсами.- Тем более я с дарами. Будешь?

- Пошли сначала нормально поедим,- в животе неприятно забурчало. Яр толком не ел эти дни, аппетита не было. Зато сегодня он объявился и отыгрывался за все три дня голодовки.

- Ух ты, шоколад горячий!

- Ну…- Яр недоумённо посмотрел в восторженное лицо друга. Тот схватил предложенную кружку и выхлебал разом половину, даже не удосужившись дождаться, чтоб остыло.- Эээ… могу дать пиалу, чтоб остывало быстрее,- уже впустую предложил парень. Раньше он не замечал за Сашкой любви пить кипяток, а здесь…

- Лучше налей в пиалу ещё одну порцию,- беззастенчиво указал тот,- у тебя его, как погляжу, всё равно здесь целые залежи, а я с такой семейкой его разве что по телевизору видал.- Большие влажные, как у оленёнка, глаза алчно прошлись по всем коробкам со стиками, видными из-за стеклянной дверцы навесного шкафчика.

- Ты просто шоколадный маньяк какой-то,- не удержался Яр.

- В зеркало посмотри. Куда тебе-то столько в одну харю?

- Ну, э…- Яр хотел сказать, что шоколада здесь всегда было много и наверняка Матвей брал его себе, просто так получилось, что Яр тоже любил – в конце концов, они же близнецы, могут же быть у них одинаковые вкусы. Но, если подумать, Матвей никогда не пил при нём шоколад и отказывался, если ему предлагали. Тогда откуда здесь постоянно неограниченные запасы чёртового напитка, ведь Яр об этом тоже никогда не заговаривал?

- Ладно, проехали. Работай челюстями шустрее и двигаем на улицу – там хоть солнце выглянуло. А то вчера весь день дождь хлестал.

- Ммм… я не пойду. Устал жутко, голова болит.

- Вот и отлично – проветрим твои плывущие мозги, а то там скоро заведётся паук и совьёт паутину.

- Нет, у меня по дому дел много.

- Какие?

- Ну… Посуду вымыть, обед приготовить.

- Посуды – две тарелки и сковородка, а в холодильнике стоит куриный бульон.- Бессовестная рожа расплылась в довольной улыбке.- Я подглядел. Давай я тебе помогу тарелки вымыть, а ты топай одеваться – тощий ужасно, тебе наверняка холодно будет.

- Я не хочу на улицу,- стиснув зубы, твёрдо проговорил Яр. Сгрёб посуду в раковину и принялся с остервенением отмывать от несуществующего жира.

Не будет он говорить, что ему запрещено, и он теперь до жути боится и своего близнеца, и его правила. Тело до сих пор на каждое движение болью колет. Ну его всё к чёрту – в конце лета будет день рождения, Яру исполнится восемнадцать и он наконец-то станет свободным – ни одна клетка не удержит; удерёт на другой конец света, где не будет людей и будет много природы, чтобы больше не подстраиваться под жизнь, не натыкаться на подводные камни и не резаться о предательства близких.

- Да брось ты. Посмотри на себя – тебе надо на свежий воздух. Рожа бледная, синяки под глазами и шатаешься.

- Потому что у меня сил нет.

- На лавочке посидим.

- Блин, Саш, не действуй на нервы! Я. Не. Выйду!

Предсмертно бряцнула тарелка, выскользнув из слабых пальцев.

Друг молча подошёл, отпихнул Яра в сторону, сгрёб с пола черепки веником, закинул в мусорку.

- Ты мне не доверяешь?- спокойно, без обиды спросил он, принимаясь за оставшуюся в раковине тарелку.

Яр не не доверял. Яр боялся остаться без единственного теперь друга. Потому что Матвей обязательно узнает о том, что они были на улице. Потому что за последнюю неделю его уже предали, растоптали или сломали близкие люди. Потому что он не был таким сильным морально, чтобы разочароваться в последнем дорогом человеке, если окажется, что тот тоже не просто так цепляется к нему с желанием вытащить из квартиры.

Сашка шёл по жизни с улыбкой на лице и восторгом в глазах. Его не сломали побои отца и отъезд матери. Матвей тоже не съёжился в тряпку, хотя те же обстоятельства превратили его в прямую противоположность лучшего друга. Но они жили с этим с самого детства, а он даже врать не научился, потому что ему это не надо было. Мать его любила, сверстники не издевались, учителя не жаловались.

- Извини…- тихо прошептал Яр.

А Сашка повернулся, запустил в него порцией мыльной воды… и опять улыбнулся.

- Ну и дурак,- спокойно сказал он.- Пшёл живо с глаз моих, напялил чего потеплее и сваливаем во двор. Там извинишься. А если ты за Матвея переживаешь,- не дав открыть рта другу, продолжил парень,- то всё схвачено.- Пожевал губы, как всякий раз, когда не хотел говорить.- В общем, он разрешил.

- Ты о чём?

- Погулять с тобой на улице.

- Матвей разрешил? Ты у него… спрашивал?- внутри поднималась серая злая буря. С одной стороны спасибо за такую предусмотрительность, с другой – Сашка уже записал его в комнатные питомцы, разрешение на выгул спрашивает. А главное – знает. Он должен обо всём знать, раз спросил у Матвея. О «Кедре», откуда его забрали под домашний арест. О ссоре, если не испугался его привиденческого образа. Значит, и об истории с Лисой, из-за которой его побили. И наверняка о том, что Матвей на нём помешался, Сашке тоже известно. Этому прощелыге всегда всё известно – там, где не хватает фактов, он добивает логикой, а о необычном подарочке Никифорова своему новому подчинённому наверняка та же Лиса в порыве злости рассказала.

Сашка нехотя поднял глаза.

- Он мне сам позвонил и попросил.

- Почему?

- Потому что ты дох два дня, а пристрелить рука не поднялась!

- С каких это пор у вас такая нежная дружба? После того, как ты в зоопарке ему растрепал, где я сейчас живу?

- Не кипятись.

Лучше бы стал оправдываться и отнекиваться! А ведь он просто так про зоопарк брякнул, хотя Сашка там действительно оставался.

- Знаешь, Саш… иди, а? Я едва ногами перебираю, а то пинка бы напутственного отвесил. Иди.

- Конечно,- невозмутимо согласился Сашка.- С тобой и пойду. Хватит из себя Кентерберийское привидение изображать.

Схватил Яра за руку и поволок на выход.

- Пусти! Пусти, кому говорят?- и, ненавидя себя, со злостью,- Или хочешь, чтоб я своему любовнику пожаловался?

Сашка остановился у двери, обернулся. Ну да, в глазах ни капли удивления. Всё он знает. Хоть бы взгляд отвёл.

- Или сам на меня запал?

- Балда,- беззлобно бросил друг и накинул на плечи пайту, лежащую у комода. Матвееву. Ту самую…

- Нам есть о чём потрепаться. Пойдём тебе настроение поднимать.

…К вечеру на водохранилище было тихо и безлюдно. Холодная после дождей вода отпугнула купальщиков, да и земля раскисла, чавкает под ногами. Сам Яр прошёл по неприметной тропе под деревьями, где было больше травы. Она удержала землю от расползания в кашу. Минул знакомую вытоптанную поляну с остатками нескольких кострищ, обложенных почерневшими от огня камнями. Просека, заросшая плетями ежевики, гнилой пенёк, облепленный поганками, по тропинке и влево – к шумящей за кустами шиповника воде.