Когда они на полном ходу сбежали под уклон к пруду, Вероника знала, что делать: она напомнит ему о себе, она докажет, без кого в их компании не будет ни тайн, ни кладов!

Этот пруд между деревней и дачами — котлован, наполовину заполненный водой, пополнялся за счет подземных ключей. Его западный, самый крутой склон с песчаной тропинкой, по которой спустились ребята, весь порос густыми люпинусами. Этот пруд ребята прозвали Ближним в отличие от того, возле которого жила Вероника, — его звали Дальним. Здесь, на Ближнем пруду, весь берег был усеян разноцветными лоскутами подстилок и покрывал — на них жарились разомлевшие дачники в окружении детей, собак и бутылочек с минералкой.

Тут, в укромном местечке под кустиками у самой воды, и расположились ребята. Манюня сразу же скинула сарафан и, оставшись в ярко-красном купальнике, устроилась на песке, поджав под себя ноги. Ее примеру тут же последовали Миша с Борькой. Только Ветка и Алексей остались в чем были — у обоих не было при себе купальных принадлежностей.

— Значит так! — с места с карьер приступила к делу Манюня. — Слушай, Лешик, и запоминай. Мы хотим тебя посвятить в нашу тайну. И если ты об этом кому хоть полслова… В общем, сам понимаешь, не маленький! Особенно — своим предкам. Очень они у тебя доставучие. Если б со мной так носились — я бы сдохла с тоски, наверное…

При этих ее словах Леша, разгоревшийся от беготни, покраснел еще больше и принялся сосредоточенно ковырять носком сандалеты травянистый бугорок на песке.

— А они случаем не того — не следят за тобой? — ехидно склонив голову набок, спросил Борька.

— Да, бабуля твоя не сахар… Больно въедливая. Запросто втихаря проследить может. И если она выведает про нашу тайну и про то, чем мы тут занимаемся, — все! Будешь кровью харкать! Врубился? — грозно предупредил Миша.

— Ребят, да вы что! Моя бабушка очень строгая и может даже показаться сердитой, но она справедливая. И если сказала, что отпускает — значит отпустит! А слежка… у нас такое не принято. В нашей семье все доверяют друг другу! — обиделся Леша. — И потом, — продолжал он, собравшись, более уверенным тоном, — это все как-то немножко странно… Вы ведь сами меня позвали — я не напрашивался. И сами в чем-то подозреваете! Если я вам мешаю — могу и уйти…

— Никуда ты не уйдешь! — звенящим голосом воскликнула Вероника. До этой минуты она сдерживалась, но тут ее прорвало. — Не обращай на них внимания — просто они перегрелись. А вы хороши-и-и, нечего сказать! — накинулась она на остальных, — что вы беситесь? Заклевали совсем человека! Как с цепи сорвались… Он, что вам должен чего-то? Раз решили, что он будет с нами — так и не придирайтесь. В конце концов, он за родителей не отвечает — он сам по себе. Правда, Леш?

Тот с благодарностью посмотрел на нее, кивнул и отвел глаза. А потом снова их поднял и улыбнулся радостно и светло, будто впервые увидел. Но через секунду взгляд его снова стал рассеянным и отрешенным — видно, Алеша о чем-то задумался.

А Веточка вся просияла. Резким движением сорвала заколку, скреплявшую волосы на затылке, сунула ее в карманчик пестрого сарафанчика и, тряхнув головой, рассыпала волосы по плечам. Видимо, этим жестом она приветствовала вновь обретенное душевное равновесие — теперь ничто не тяготило ее.

Беззаботная Машка нисколько не обиделась на выпад подруги. Во время ее обличительной тирады она запрокинула голову и зажмурилась, смешно сморщив нос, а потом потянулась, как ленивая грациозная кошечка. Чуть прищурившись, многозначительно поглядела на Мишу, дескать: во дает! И хмыкнула, заметив, что он насупился.

Но Миша — не стал возражать — он и сам понимал, что с Алешкой они перегнули палку. Похоже, тот — ничего себе парень… свой. Конечно, он маменькин сынок и весь какой-то нервно-развинченный, но с такими предками это немудрено! И, хотя ему, Мише, совсем не понравилось, что какая-то девчонка выпендривается и слишком много выступает (хоть и по делу!), но ЭТОЙ девчонке, так и быть, он простит эту глупость. Он подумал: Вероника — девчонка нормальная. Очень даже нормальная. Только тоже какая-то нервная. И решил: хоть ему больше нравится Машка — вот она классная! — но Ветка тоже в порядке. В ней что-то есть! Обе они симпатичные. Темненькая и беленькая. Как в старой любимой книжке — Беляночка и Розочка… Пускай выпендриваются, ему-то что! Он — мужик, и на девчачьи капризы плевать хотел… Главное — клад найти, он ведь человек дела! Совсем как отец…

И никто не заметил, как от Веткиных слов мучительно сжался Борька. Каждая ее фраза, словно хлестала его по щекам. Ему даже вспомнилось, как частенько нахлестывал его за провинность отец, особенно, когда был выпивши. Но сейчас обида была особенно горькой: ЭТА ДЕВОЧКА, ВЕРОНИКА, наорала на них. И на него тоже! Из-за какого-то сопливого хлюпика. Да, за того она заступилась. А за него, Борьку, заступится? НИ-КО-ГДА! Это он вдруг понял ясно, в одну секунду. Она на него — ноль внимания, и в этом все дело! Потому что, кажется, он влюбился в нее. По уши!

Настроения у ребят переменчивы: не успел отзвенеть возмущенный Веточкин голос, как Маша после небольшой паузы решила взять быка за рога.

— Ладно, Ветка, не кипятись. Лешу никто и не думал обидеть — просто предупредили, чтобы железно хранил нашу тайну. Вы мне слова сказать не даете! Леш, понимаешь, как-то на днях Ветка с ее мамой наткнулись в деревне на старые-престарые журналы. А в них оказалось письмо одной женщины, которая жила в этих краях. В нем говорится про клад. Но как раз на словах о кладе письмо обрывается. Ни что за клад, ни где этот клад — ничего не понятно… Вот мы и решили объединиться в тайный союз, чтобы найти этот клад.

И тут у Ветки внутри все похолодело, потому что Алеша решительно шагнул к Машке, присел перед ней на корточки и порывисто сжал ее ладонь обеими руками. Не сводя с нее восторженных глаз, он севшим голосом заявил негромко, но очень торжественно:

— Маш… Спасибо! За то, что мне это доверила и вообще…

Ветку обдало волной жара. От боли и гнева лицо ее стало белым, а глаза вытаращились и застыли так, не мигая.

Это ЕЙ, Машке, спасибо? Ей?! Точно она, Ветка, тут вообще не при чем, точно не они с мамой нашли то письмо, не ей притащили из деревни перевязанные шпагатом бумаги… Как будто Машка, а не она, потребовала принять его в свою компанию!

Нет, этого Ветка не могла вынести… Это было уж слишком!

— Машенька, только ты забыла, — очень четко и членораздельно выговорила Вероника, — что вначале мы создали Союз Четырех, в который кроме нас с тобой, входят еще твой отец и моя мама! — в ее голосе нарастала угроза. — Потом ты вильнула и захотела искать этот чертов клад без всяких взрослых. А это называется предательством — вот как это называется!

— Но ты же сама согласились… — удивилась Маша, но разъяренная Веточка не дала ей договорить.

— Ничего я не соглашалась. Первое слово дороже второго! Мы условились ВЧЕТВЕРОМ — я, ты, моя мама и твой отец. А ты без моего согласия растрезвонила все мальчишкам! И они влезли в это. А раз так — я решила принять Алешу. Я, понимаешь! — этот выкрик она невольно адресовала притихшему Алексею, который застыл у Машкиных ног, с удивлением глядя на Ветку.

— А теперь ты, Машенька, делаешь вид, что ты тут главная! — Ветка уже срывалась на крик, с ужасом понимая, что ее понесло, и надо бы остановиться, но взять себя в руки уже не могла. То недоброе, злое в душе, что она впервые с испугом в себе обнаружила, неудержимо прорывалось наружу.

— И вы все неблагодарные свиньи! Потому что всем вам даром достался кусочек тайны, но никто из нас и не подумал мне спасибо сказать!

Миша и Борька опешили. Все было тихо-спокойно — трепались, знакомились и никаких проблем… Они уж почти позабыли о своем договоре «раскрутить» девчонок, выведать у них все, что можно, а потом самим приняться за дело… Да, этот первоначальный план как-то исчез сам собой. Девчонки им нравились, без них было скучно, и ребята, не сговариваясь, решили от них не откалываться и против Леши особо не возражали…