Не добившись признания, она придумала наказать нас после обеда, когда все будут гулять в саду. Она заперла нас всех в большую беседку так, чтобы весь институт видел, как отличилось наше отделение; просить прощения мы не стали и смиренно все отправились в импровизированный каземат. Заперев на ключ и спрятав его в карман, она ушла в свою комнату, уверенная, что никто не уйдет из этой темницы.
Не тут-то было! Я, пишущая эти воспоминания, ушла из-под замкй!
Надя Ковалевская, к тебе приехал папа, — подбежав к окну, сказала мне Соня X...
Как быть? Как уйти тебе, бедная? — говорили мне девицы. — А вот как: мы тебе пособим, вылезай из окна.
И несколько девиц помогли мне выбраться в окно. Я стремглав, задними аллеями, через черный ход пробралась в комнату m-me Sarge, куда всегда приезжали мои родители, так как она была знакома с ними и меня очень любила. Кажется, только один раз в моей институтской жизни я не умоляла отца посидеть подольше и даже была рада проститься с ним, чтобы скорее попасть на назначенное мне мегерой место. Папа был очень удивлен, видя мою рассеянность, но мне было стыдно сознаться в нашем наказании, и я смолчала.
Простясь и не проводив отца до швейцарской, как я это делывала всегда, я через несколько секунд тем же путем и способом, с помощью карауливших меня подруг, сидела в беседке как ни в чем не бывало. В два часа m-elle Ав — а отворила нашу тюрьму и повела в класс на занятия; о моем путешествии так она и не узнала, как не удалось никогда узнать, кто писал злосчастную записку...
Наконец настало тревожное время приготовления к выпускным экзаменам! Занимались усидчиво, целый день, даже вставали в 4 часа ночи; выпросив огарок у нашей «воспитанницы» Маши, очень доброй девушки, мы по кучкам, то есть несколько дружных между собою девиц, садились долбить уроки к экзамену. У меня экзамены прошли вполне удачно, так что я была назначена отвечать на царских и публичных экзаменах. Надо пояснить, что на эти последние вызывались не все, а только лучшие ученицы, иначе было бы утомительно выслушивать 200 с лишком девиц; на эти экзамены полагалось только два дня. Каждая из нас, разумеется, прекрасно знала заранее назначенный для нее билет, и кажется: чего бояться? Ан нет! Как вызовут, бывало, к доске, сердце готово точно выскочить. А начнешь отвечать, страха как будто и не бывало! То же самое, даже еще более, мы испытывали и на главных инспекторских экзаменах, решавших участь наших занятий за все шесть лет, так
как по отметкам на них выдавались нам награды и аттестаты. Экзамены происходили в присутствии начальницы, попечителей, инспектора, учителей, <принца> Петра Георгиевича Ол ьд е н бу р гс ко го.
Царские экзамены обыкновенно происходили в институте, но в год моего выпуска в Бозе почивающая императрица Александра Федоровна, будучи больной и чувствуя себя не в силах ехать в институт, соизволила приказать привозить нас во дворец. В назначенный день нас повезли в Зимний дворец в придворных каретах. В 11 часов утра мы уже сидели в большой зале дворца. Не знаю, как называется этот зал, только помню в нем большие, под самый потолок, шкафы с серебряными блюдами, а возле коридор с часовыми, из которого дверь вела в Зимний сад.
Ее величество, поздоровавшись с нами, заняла свое кресло и, слушая нас, вязала чулок; возле нее поместились: начальница, инспектор, члены Совета, то есть попечитель принц Ольденбургский, учителя, фрейлины (классные дамы сидели возле нас). Потом вошли в ту же залу Их высочества великие княжны и великие князья. Экзамен наш продолжался часов около трех; вызванная по фамилии девица становилась против государыни. Мне пришлось отвечать из Закона Божьего, потом по географии, всеобщей истории и русской литературе. Для экзамена по географии были привезены классные доски с картами моей работы.
Император Николай Павлович также осчастливил экзамен своим присутствием, постоял несколько минут сзади императрицы, задал ученицам два-три вопроса и удалился в свои апартаменты. По окончании экзамена Ее величество в сопровождении начальницы и своих фрейлин оставила зал, сказав нам:
Идите, дети, посмотрите, где я живу; княжны вам покажут.
Nous Vous remercions, Votre Majeste Imperiale [39], — весело и радостно отвечали мы.
Как мы были счастливы и благодарны, видя такое милостивое внимание царя и царицы и их царственных детей!
С какой любовью и радушием показывали они, объясняли нам доселе невиданные редкости. Прежде всего повели нас в Зимний сад, потом через кабинет, где императрица сидела с начальницей, в ее опочивальню; заставили обратить внимание на великолепнейшие брильянты в коронах и парюрах [40]в стоящих по углам витринах; затем спустились в нижний Зимний сад, где порхали птички на свободе с одной пальмы на другую, а в клетках кричали пестрые попугаи; из ванной комнаты повели нас по широкому коридору, украшенному великолепными картинами знаменитых художников. Тут присоединился к нам император Николай Павлович; встретив нас здесь, он сам лично показал нам Георгиевскую, Белую и другие залы, милостиво шутил с девицами, смеясь над их удивлением и наивностью.
Из комнат великих князей нас провели в круглый концертный зал, столовую, где уже были сервированы длинный стол и несколько маленьких столиков; столы были все убраны цветами, вазами с фруктами и конфектами, с бутылками вина и меда. Их императорские величества император, императрица, великие князья и княгини, фрейлины, начальница, классные дамы, за этим же столом заняли места и некоторые из институток; кому не достало здесь места, сели за маленькими столиками; мне пришлось сидеть за одним из последних. Какое было меню, я уже не помню; конечно, такое, которого мы, институтки, и во сне не видали; фрукты и конфекты нам приказали взять с собой. Садясь за стол, начальница, по желанию государя и государыни, приказала нам спеть концертное «Отче наш», какое мы пели в институте. По окончании обеда, поблагодарив царственных хозяев за высокую милость и внимание, оказанные нам, мы откланялись и уехали в придворных каретах домой. Боже мой! Воспоминание об этом дне никогда не изгладится из моей памяти! Весь вечер мы только и говорили, что о милостях государя и государыни, передавали друг другу слова, с которыми они обращались к нам. Не знаю, как другие, а я всю ночь не спала от пережитого в этот незабвенный день.
Неделю спустя нас возили опять — в Аничкин дворец, сдавать последний экзамен по математике, французскому и немецкому языкам, физике и естественной истории. После экзамена мы завтракали и также осматривали царские комнаты. Описывать этот день не стану, так как он будет повторением предыдущего, с маленькими лишь изменениями.
Царский акт был в институте. Не знаю, бывает ли такой праздник теперь, а в мое время тот акт был очень интересен! Постараюсь описать его, как помню.
Вечер. Наш огромный зал сияет тысячами огней; в углублении стоят кресла для царской фамилии и стулья для прочих жителей, в стороне — два рояля; наш оркестр музыки расположен за колоннами, в углу зала. Дверь отворяется, и классные дамы вводят девиц младшего возраста; помещают их на скамейках за балюстрадой; вот из физической комнаты раздаются торопливые шаги нашего полицмейстера, который спешит сказать музыкантам, чтобы играли марш, под звуки которого входят в зал Их высочества великая княгиня Александра Николаевна, великая княжна Ольга Николаевна, великие князья, Его высочество принц Оль- денбургский с супругой, фрейлины, начальница, попечители института, инспектор, учителя и масса приглашенных. Государя и государыни не было — Ее величество была не совсем здорова. За гостями идем мы, попарно, в белых муслиновых платьях: декольте и manches courtes [41]; из широкой атласной ленты кушак с длинными концами красного цвета — ордена Св. Екатерины; расходимся по обеим сторонам зала, где составляем большое каре. Между тем приготовленные рояли выдвигают на середину, и наши лучшие музыкантши садятся играть на двух роялях пьесу в восемь рук, потом на одном рояле — в четыре руки, и наконец одна с аккомпанементом оркестра.