Ной фыркает.

— Мама слишком серьёзно относится к конкурсу по выпечке пирогов.

Пол посмеивается.

— Как и большинство людей в этом городе.

— Кретин! — Анни подбегает и обнимает меня со всей силой грузового поезда, мчащегося на полной скорости.

Я резко выдыхаю.

— Чёрт возьми, девочка, ты действительно должна была стать профессиональным футболистом.

— Где она?

— Да, и тебе привет, сестрёнка, — саркастически говорю я. — Я действительно рад тебя видеть. Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь в Европу на два месяца, и я рад, что у меня есть возможность поболтать с тобой перед отъездом. Я тоже тебя люблю.

Анни бьёт меня по руке.

— Не ной, неудачник, — шутит она. — Я собираюсь пойти и найти её.

— Она внутри с Бесс, — говорю я ей.

У Анни округляются глаза.

— Почему ты позволил этому случиться?

— Ты же знаешь, мама не примет «нет» в ответ, — отвечает Ной.

— О Боже, ребята, она, наверное, сейчас показывает ей наши детские фотографии.

— Наверное, так оно и есть, — простонал я. — Хорошо, что я был чертовски милым ребёнком.

— Нет, — отвечает Пол. — Я уже подумал об этом — запер детские фотографии вместе с мобильными телефонами в оружейном сейфе.

Анни поднимает руку, чтобы дать ему пять.

— Ты мудрее, чем кажешься.

Пол качает головой.

— Не будь засранкой, девочка.

— Я скажу Бесс, что ты ругаешься, — ухмыльнулась Анни.

— Скажи Бесс, что я ругаюсь, и посмотрим, позволю ли я тебе запустить фейерверк, — хрипло говорит Пол.

— Я хорошо выгляжу? — спрашивает Анни, заправляя за ухо прядь ярко-розовых волос.

Я делаю вид, что оцениваю её задумчиво.

— А твои волосы должны быть такими розовыми?

— Заткнись. Я собираюсь поговорить с ней.

— Не пугай её, Анни.

— Я не собираюсь её пугать! Честно говоря, ты ведёшь себя так, будто я сошла с ума или что-то в этом роде.

— Ты слегка… активна, когда речь заходит о политике, вот и всё.

— Вовсе нет, — протестует она, доставая блокнот. — Но я знала, что ты заберёшь наши сотовые телефоны, Пол, поэтому сделала заметки.

Я вырываю блокнот у неё из рук.

— Ты не будешь брать у неё интервью.

— Это не вопросы для интервью. Это вопросы студента колледжа, который озабочен будущим нашей страны.

Я засовываю его в карман.

— Хорошая попытка.

— Ной, скажи ему, чтобы он отдал его обратно!

— Ты не будешь допрашивать дочь Президента, Анни. — Ной качает головой.

— Прекрасно. В любом случае, я уже выучила свои вопросы наизусть. — Анни направилась в сторону дома.

— Находясь между Анни и твоей матерью, эта девушка сейчас с криком выбежит отсюда, — бормочет Пол, качая головой.

36

Ной

Мне очень нравится празднование четвёртого июля в Вест Бенде, но, честно говоря, то, что у нас творилось на заднем дворе, заставляло краснеть от стыда. Мы набивали животы, обменивались шуточками с Анни, которая, наконец, согласилась оставить Грейс в покое после того, как мы с Эйденом пригрозили ей судебным запретом (только полушутя), и запускали свои фейерверки прямо перед городскими, которые всё ещё видны из нашего дома на краю Вест Бенда.

Грейс идеально вписывается в семейные посиделки. Я не уверен, что это потому, что она взращена в политике и привыкла к тому, что ей приходится приспосабливаться, но она разговаривает с моими родителями так, будто знает их всю свою жизнь. Она заставила мою маму записать свой секретный рецепт булочек с корицей в течение часа после приезда сюда, и Анни по-прежнему заискивает перед ней, хотя она категорически не согласна с социальной политикой её отца.

— Как, чёрт возьми, вы с ней подружились? — Анни бочком подходит ко мне, её рот наполовину заполнен пирогом, и толкает меня локтем, мягко задавая вопрос.

— Ты ведёшь себя так, будто у нас нет друзей. — Я притворяюсь обиженным.

— Она классная, — замечает Анни, запихивая в рот очередной кусок пирога.

— Я в курсе.

— Значит, вы с Эйденом не совсем… эм… в одной лиге.

— Говорит девушка, которая только что засунула половину куска пирога в свою… варежку?

Анни скорчила гримасу и высунула язык.

— Она мне нравится. Но мне совсем не нравится её отец, а она поддерживает его, так что в действительности я не должна любить её. Но она очень милая.

— Ага. — Я киваю, боясь сказать что-нибудь ещё, потому что если скажу, то раскрою всё, что на самом деле думаю о Грейс. Если я открою рот, то буду говорить о том, какая она замечательная. Я собираюсь излить душу, и это не то, что делает Ной Эшби. Ной Эшби хмыкает и, возможно, иногда признаёт, что кто-то не может быть мудаком. Но я никогда не болтаю о том, как сильно мне кто-то нравится.

Поэтому я просто киваю и говорю «Ага».

— Ага, — говорит Анни, подняв брови. — И это всё, что ты можешь сказать?

Я смотрю на Грейс через двор, разговаривающую с моим отцом. Мой отец улыбается и выглядит совершенно очарованным ею. Проходя мимо, Грейс улыбается, когда я спрашиваю, куда она идёт.

— Я покажу ей старый «Шевроле», — отвечает папа.

— Мне нравятся старые машины, — объясняет Грейс.

— Неужели? — спрашиваю я.

— Да. — Она оборачивается и смотрит на нас с Анни, уходя. — И твой старик тоже классный.

Лицо моего отца становится ярко-красным.

— Вот видишь! — восклицает Анни. — У неё уже есть папа, говорящий о машинах. Они с мамой никогда её не отпустят.

Я ворчу в ответ, и Анни на мгновение замолкает, прежде чем на её лице появляется странное выражение.

— Подожди секунду.

— Подожди секунду, что? — спрашиваю я. Я точно знаю, что она собирается сказать, и не позволю ей этого сделать. Я оглядываюсь в поисках Эйдена. — Где твой брат?

Она указывает на меня, игнорируя мой вопрос.

— Вы. Вы, парни, сами сказали, что знакомы.

— Да, и что? — я пожимаю плечами. — Мы знакомы.

— Нет, это не так. Она тебе нравится.

Я даю ей своё лучшее выражение «какого хрена».

— Эм, ты, наверное, пьяна, Бананни.

— Не-а, — говорит она, качая головой. — Ты странный. Ты странный с ней.

— Никто не странный, Анни.

Как только Эйден подходит, она сразу на него набросилась.

— Что происходит с Ноем и Грейс Салливан?

«Не отвечай на вопрос», — думаю я, глядя на Эйдена так, словно у нас с ним общий мозг и я могу на подсознательном уровне передать ему эту мысль. «Не отвечай. Просто пожми плечами, как ты делаешь, когда кто-то спрашивает тебя о политике или о твоих карьерных планах».

— Происходит? Что происходит? — спрашивает Эйден, и голос его звучит виновато. — Я же сказал тебе, что мы едва знакомы. Мы на самом деле почти не встречались.

— Вы оба лжёте.

— Лжём? — спрашивает Эйден, и его голос внезапно срывается на фальцет. — Ты обвиняешь нас во лжи касательно Грейс? Вот это да, Анни.

— О Боже, ты точно лжёшь. Это то, что ты делаешь, когда лжёшь — парируешь и сердишься. Это то же самое, что ты делал, когда мы были детьми, и ты снял все головы с моих Барби, посадил их на палки и сказал мне, что они были казнены.

Я фыркаю.

— Я это помню. Думал, что мы играли в Римскую Империю.

— Вы оба были придурками, — обвиняет его Анни. — И вы оба очень странные. Вопрос в том, почему вы такие странные?

Я пожимаю плечами.

— Как скажешь, Бананни. Ты же знаешь, что мы оба вообще странные.

Она качает головой.

— Нет, это нечто большее.

Я преувеличенно тяжело вздыхаю.

— Кто-нибудь хочет ещё пива? Потому что я собираюсь выпить пива. Анни?

— Зачем? — спрашивает она скептически. — Вы хотите напоить меня, чтобы я забыла, что вы, ребята, ведёте себя странно по отношению к ней?

— Да, Анни. Ты меня поймала. Мой гнусный план состоит в том, чтобы напоить тебя, пока ты не забудешь мои злые умыслы.

Одна из её подруг подбегает и перебивает:

— Нам нужна групповая фотография.

Спасены селфи.

— Это ещё не конец, — говорит Анни, прищурившись на нас, прежде чем убежать.

— Повеселись в Европе, — кричит вдогонку Эйден.

Она отмахивается от нас и уходит, чтобы присоединиться к своим друзьям.

Эйден поворачивается ко мне.

— Какого чёрта, чувак?

— Не смотри на меня так. Это твоя сестра настаивает на том, что у нас с Грейс что-то не так…

Внезапно я слышу позади себя голос матери:

— Анни настаивает, что у вас с Грейс что-то не так?

— Что?! — Теперь я тот, чей голос поднимается на октаву выше, когда я изображаю невинность. — Понятия не имею, о чём ты говоришь. Здесь нет ничего такого. А ты можешь пойти и забрать камеру у подруги Анни — у кого-то, очевидно, есть сотовый телефон.

Моя мать только кивает.

— Я его конфискую. Твой отец сейчас в гараже, показывает Грейс свою мастерскую. Возможно, вы захотите отправиться туда через несколько минут, пока бедная девушка не заскучала до слёз.

— Она любит старые машины, — быстро говорю я и замолкаю. — Я имею в виду, что именно так она и сказала. Я не знаю, что ей нравится, а что нет. Машины, хобби, чёрт возьми, я не знаю, какую еду она любит.

Дерьмо. Хватит болтать. Я должен действительно подумать об этом, прежде чем смогу заставить свой рот сделать то, что, чёрт возьми, приказывает мой мозг. Я почти боюсь, что произнёс эти слова вслух, но моя мама смотрит на меня так, будто у меня уже не две головы, как минуту назад, так что думаю, что я в безопасности.

— Да? — спрашивает моя мама. — Потому что она, кажется, очень много знает о вас обоих.

— Угу. — Эйден пристально смотрит на неё, и я знаю, что он пытается выглядеть невинным, но на самом деле он похож на кота, который съел канарейку.

— Даже не представляю, откуда, — говорю я. Врать маме — хуже некуда.

Она долго и пристально смотрит на нас обоих.

— Грейс ведь не та девушка, из-за которой ты был расстроен, когда был здесь в последний раз?

— Не понимаю, о чём ты говоришь. — Я не смог бы выглядеть менее невинным, даже если бы постарался.

Эйден преувеличенно пожимает плечами.

— И я тоже. Я не помню, чтобы был расстроен.

— Угу, — говорит мама. — Ну, если вы двое соперничаете из-за этой девушки…

Я простонал.

— Мама, мы же сказали тебе, что не будем соперничать из-за неё.

Она не заканчивает фразу. Она просто замолкает и смотрит на нас.

— Нет, вы ведь совсем не соперничаете из-за неё, правда?

На её лице появляется выражение понимания. Моя мать знает, что мы с Эйденом с Грейс.