Один из агентов поднимает руку, чтобы остановить меня.

— Сэр, вы должны остаться здесь.

Да, точно.

— Думаю, что смогу позаботиться о грёбанном репортёре, — рычу я. — Если ты не хочешь продолжать допрашивать меня, трогал ли я её сиськи нарочно.

Агент Секретной Службы смотрит на меня, её выражение лица нечитаемое.

— Серьёзно? — я смотрю на дочь Президента.

— Отпусти его, — произносит девушка. Агент вопросительно смотрит на неё, и она качает головой, вздыхая. – Лапанье… это произошло случайно.

По крайней мере, она это признала. Как будто я нарочно лапаю девушку, не говоря уже о дочери Президента.

Я ухожу вслед за репортёром. Сейчас я уже представляю заголовки газет — Футболист Нападает На Дочь Президента. Чёрт, может ли эта ночь стать еще хуже?

7

Грейс

— Боже, может ли эта ночь стать лучше? — Ви стоит передо мной в приватной комнате здания, где проходит мероприятие, с иглой и ниткой в руке, пришивая обратно бретельки к моему платью. К счастью для меня, у Ви всегда была склонность к дизайну одежды, и она носила в сумочке швейный набор «для модных чрезвычайных ситуаций». Её умение обращаться с иглой и ниткой пригодились ни один раз, и эта девочка может творить волшебство с помощью маленькой клейкой ленты.

— Ты что, с ума сошла? Лучше? Что вообще на этом свете может сделать эту ночь хуже?

— Не знаю. Давай посмотрим… Попытка убийства? Кто-то подавился стейком за ужином? Автомобильная авария? Отравление? Ты наклоняешься над свечой, и твои волосы загораются?

— Это был риторический вопрос. Ты немного странная сегодня.

— Это презент. — Ви пожимает плечами. — О, и вот ещё один.

— Ещё одна причина смерти?

— Конечно, нет. Ещё одна вещь, которая может сделать эту ночь хуже.

Я тяжело выдыхаю.

— Какая?

— Если бы это был не Ной Эшби, который сорвал с тебя платье и прикоснулся к твоим сиськам. Если бы это был сенатор Ричардс — всё было бы намного хуже…

Я чуть не задохнулась. Сенатор Ричардс приближался к восьмидесяти и имел репутацию человека сильно распускающего руки. Он также был извращенцем в равной степени пересекающий взгляды разных партий и вызывающий отвращение практически у каждой женщины с Холма.

— Это отвратительно, Ви.

— Руки Ноя Эшби на твоих буферах. По умолчанию, это делает ситуацию противоположностью плохой ночи.

Жар проходит сквозь меня, когда я думаю о руках Ноя Эшби. Его очень большие руки, мозолистые и грубые, согревали мою кожу. Всё это — моё разорванное платье, демонстрация миру, падение на массивную грудь Ноя… и облапывание Ноем Эшби… было неожиданным, мягко говоря. Как и моя физическая реакция на его прикосновения, возбуждение прошло сквозь меня, как электричество. Я говорю себе, что это была просто физическая реакция, чистый инстинкт, и произошло это исключительно потому, что прошло много времени с тех пор, как мужчина прикасался к моей груди. Это то, что я говорила себе, наблюдая, как он уходит вслед за парнем, который сделал непристойные фотографии, и это то, что я говорила себе, успокаивая, когда вернулась в эту комнату, с пульсацией между ног.

Это была чисто физическая реакция, которая не имела ничего общего с Ноем Эшби. Человек был непривлекательным во всех отношениях, грубым, высокомерным, который назвал меня «милой», как будто я нуждалась в похвале. Он был стереотипным самоуверенным профессиональным спортсменом.

Конечно, он пожертвовал своё ранчо на благотворительность на всё лето.

Я отказываюсь давать ему поблажки из-за этого. Профессиональные спортсмены всегда так поступают, чтобы получить хорошую рекламу.

Я прочищаю горло.

— Не имеет значения, — говорю я чопорно.

Ви фыркнула.

— Я позволю ему потрогать мою грудь в любое время. Он восхитителен. — Раздражение, должно быть, отражается на моем лице, потому что Ви смеётся. — Расслабься, девочка. Я не собираюсь преследовать твоего горячего соседа.

— Что? — спрашиваю я, смущаясь. — Какое отношение имеет мой сосед к Ною Эшби?

— Ной Эшби — твой сосед! Я говорила тебе, что искала того, кто купил дом. Это было не в совсем открытом доступе, но мне было любопытно, поэтому я спросила парня, с которым встречалась — в любом случае, как я узнала, не относится к делу. Я пыталась рассказать тебе до того, как ты отправилась туда, но ты не захотела даже слушать. Ты уже видела его голым, а теперь он схватил тебя за грудь. Ты уже можешь покончить с этим и заполучить его пульсирующий стержень внутри себя.

Я игнорирую грубый эвфемизм Ви, потому что озадачена всеми этими соседскими делами.

— Но я не видела Ноя Эшби голым. Он не мой сосед.

Она скептически смотрит на меня.

— Ты уверена? Ты пила вино тем вечером. Знаешь же, что с тобой бывает после двух бокалов вина. У тебя самая слабая устойчивость к алкоголю из всех, кого я встречала.

Это правда. Можно подумать, что со всеми обедами и мероприятиями, на которых мне приходилось присутствовать, меня не могло так быстро вырубить, но это определённо не так. На самом деле, я была бы ужасным шпионом — три бокала вина и я бы разболтала государственные тайны, как ненормальная.

Я возвращаю свое внимание на Ви.

— Да, я в этом уверена. Я была навеселе, а не слепой. И сосед определенно не Ной Эшби.

— Итак, ты добралась до второй базы с Ноем Эшби, и у тебя было частное шоу обнажёнки от другого горячего парня за последние несколько дней? И ты спрашиваешь, как может всё стать ещё хуже? Ты должна благодарить Вселенную за то, что поставила двух горячих парней на колени — особенно, после твоей долгой засухи.

— Это было не шоу обнажёнки, — говорю я. — По крайней мере, для меня. Брукс и Дэвис видели моего соседа больше, чем я.

Двое горячих парней. Моё сердце замирает, когда я обдумываю слова Ви. Двое горячих мускулистых парней, которые бессовестно флиртовали со мной. Ну, один из них, во всяком случае. Ной не флиртовал. Единственная причина, по которой я была склонна верить, что он не нарочно меня лапал, заключалась в том, что Ной выглядел более раздраженным, касаясь моих буферов, чем кто-либо ещё. Один этот факт делает мою физическую реакцию на него более жалкой. Моя «долгая засуха», как выразилась Ви, явно довела меня до отчаяния.

Смех Ви прерывает мои мысли.

— О, вау. Ты запала на них обоих.

Мой лоб нахмурился.

— Я не делала этого.

— О, пожалуйста. Я видела это выражение на твоём лице. Как давно я тебя знаю? Как будто мне не известно, что означает этот взгляд.

— Это ничего не значит, потому что не было никакого взгляда. Я провела ровно одну минуту с Ноем Эшби, и думаю, что он самый неприятный человек, которого я когда-либо встречала, — протестую. — Он почти такой же неприятный, как и мой сосед. В любом случае, Ной всего лишь благотворитель, и я собираюсь пойти туда и поблагодарить его за пожертвование и больше никогда с ним не встречаться. И мы оба притворимся, что он никогда не видел моих сисек.

— Технически, он только чувствовал их, потому что вы оба столкнулись.

— Уверена, что он сможет их увидеть на фото, если заполучит их от репортёра. А если нет, то увидит их на обложке бульварных газет, как и все в Америке. Я уже могу представить заголовки: «Первые Сиськи! Дочь Президента Салливана Обнажает Всё! Собственноручно Уничтожает Шансы Отца На Переизбрание!»

— Звёздно-Полосатые Сиськи! — вставляет Ви.

— О Боже, что если Ной раздобудет фотографии, чтобы продать их? — спрашиваю я, паника поднимается в моей груди.

— Почему ты просто не послала Брукс и Дэвис за репортёром?

— Они не могут пойти и разобраться с ним. Это сделает всё только хуже. Моя Секретная Служба ущемляет права репортёра, предусмотренные Первой Поправкой, чтобы вернуть фотографии моих сисек? Это было бы отличной статьей. — Укол иглы жалит мою кожу. — Ай! Смотри, куда ты направляешь эту штуку, Ви!

— Может быть, если бы ты смогла не шевелиться пару секунд, я бы не уколола тебя иглой, — предупреждает Ви, дёргая бретельку в руках для акцента.

— Может быть, если бы ты поторопилась, мы могли бы посмотреть, есть ли необходимость в полномасштабной панической атаке, потому что я собираюсь оказаться полуобнаженной на обложке журналов по всей стране, или фотографии моих сисек будут передаваться по раздевалке футболистов, как какая-то шутка, прежде чем мой папа доберётся сюда.

— Чёрт побери, у твоего отца будет абсолютный провал. Как думаешь, он захочет, чтобы Ноя убили? — шутит она.

— Даже хуже. Он сделает то, что обычно делает. — Я подражаю голосу своего отца. — Грейс Монро Салливан, я глубоко разочарован тем фактом, что вы привлекли внимание к себе, а не к предвыборной кампании.

Ви фыркает.

— О, пожалуйста. Семейные ценности, чтоб меня. Если бы твоё фото с Ноем получило хороший отклик, твой отец сделал бы его постером своей кампании.

Я морщу нос.

— Можем ли мы не говорить о моём отце и топлесс-фото меня и футболиста в одном предложении?

— Прекрасно. Давай найдём эти компрометирующие фотографии. Просто, чтобы ты знала, я собираюсь посмотреть на них, поскольку ранее пропустила всё веселье.

Я слегка ударяю девушку по руке.

— Я запрещаю тебе смотреть эти фотографии. И я хотела бы отметить, что ты ничего бы не пропустила, если бы не окучивала этого миллиардера.

— Что я могу сказать? Стэнфорд Джонс горяч в богатом, занудном смысле. Кроме того, у меня нет двух великолепных мужчин, бросающихся на меня.

— Никто ни на кого не бросается, — напоминаю я ей, когда мы выходим из комнаты.

Стоя рядом с комнатой в коридоре, Брукс разговаривает по наушнику.

— Мэм, ваш отец уже в пути.

Я стону. Слишком мало времени для розыска Ноя и выяснения, получил ли он фотографии.

— Так скоро?

— Да, мэм.

— Добыл ли футболист камеру? — шепчу я Брукс, хотя мы единственные, кто вернулся в эти комнаты, которые уже были очищены и проверены Секретной Службой в рамках подготовки к прибытию моего отца.

У неё не осталось времени ответить, когда я слышу, как голос моего отца разносится по коридору.