Проспали не более двух часов. Затем компания выдвинулась к основному лагерю в холмах. Когда они поднимались на первый из холмов, разделяющий плоский луг от той местности, где земля то там, то тут встала на дыбы, перед путниками ещё раз открылся Скол от самых своих корней до теряющейся в небесной вышине верхушки. Но теперь это был не далёкий Скол, который они видели с откосов горной цепи, а настоящий, ощутимый и громадный. Подходя всё ближе и ближе, уже различая разломы и трещины в его каменных склонах, Ломпатри, Воська, Тимбер Линггер и Навой постепенно осознавали непостижимость размеров этой глыбы.

Добравшись до стоянки, нуониэль первым делом кинулся к раненому Вандегрифу. Закич в это время обрабатывал рану. Нуониэль достал одну из своих бутылочек с отваром Идеминеля и передал Закичу. Коневод недовольно что-то буркнул в ответ и сразу же принялся наносить чудодейственное средство на раны.

– Успешно? – поинтересовался Вандегриф у Ломпатри, пока тот осматривал колья с насаженными на них волчьими головами, выставленными вокруг стоянки для отпугивания хищников.

– Вполне, господин Вандегриф, – ответил Ломпатри и, подсев к Закичу, стал заглядывать ему через плечо на рану рыцаря.

– Шёл бы ты, рыцарь! – рявкнул на него Закич, перестав врачевать. – Шёл бы ты, да присел поодаль!

Ломпатри, не отвечая на грубость, отодвинулся и обратился к Вандегрифу:

– Верхом ехать сможете, господин?

– Я и без коня хоть сейчас в бой, господин Ломпатри, – ответил Вандегриф.

– Да, – снова забурчал Закич, – а через неделю я тебе ногу с мертвянкой отпиливать буду.

Ломпатри хотел ответить Закичу, но не успел. Рыцарь Вандегриф заговорил вперёд него:

– Вижу, вы с нашим другом Акошем разминулись, – заметил рыцарь, глядя на крестьян, обнимающихся друг с другом на радостях встречи.

– Пёс с ним! – ответил Ломпатри. – Нашему Великому Господину стоит переживать не из-за какого-то главаря шайки, а из-за потери одного из своих Белых Саванов.

Ломпатри обернулся на Воську, пытающегося приладить грязный мешок на свою лошадь и при этом не испачкаться.

– Даже не стану спрашивать, как вам это удалось, господин Ломпатри. А что с детьми?

Услышав вопрос о детях, все стихли и стали внимательно слушать разговор рыцарей.

– Лучше и быть не может, господин Вандегриф, – ответил Ломпатри. – Они живы и совсем рядом. Мы освободим их если не сегодня ночью, то завтра утром.

– Ночью в этих краях запросто не походишь, – сказал черноволосый рыцарь. – Волки здесь шибко люты. Ночью подходят совсем близко. Да и если через реку снова справляться, опять беды накличем.

Ломпатри подозвал нуониэля и попросил показать свои карты. Тимбер вытащил из футляра крупный пергамент и развернул прямо на лежащем Вандегрифе. Это была та карта, которую он показывал рыцарю Гвадемальду в белом шатре. По движениям сказочного существа, Закич понял – что-то изменилось. Коневод даже забыл поворчать на то, что разложенная грязная карта мешает ему врачевать и вообще, может заразить мертвянкой. Нуониэль открыл коробочку с письменными принадлежностями, плюнул в чернильницу, обмакнул туда одну из веточек на своей голове и принялся писать выводить на карте странные символы. Делал он это в очерченной рамке, которую сам же нарисовал ещё в палатке Гвадемальда, когда тот показал ему место, где упал Скол. Тогда Тимбер лишь отметил место падения незамысловатым рисунком и приготовил рамочку, в которой собирался пояснить своё новое изображение. Теперь он помнил, как писать на своём языке и с лёгкостью вывел витиеватую надпись из символов, похожих на чёрные звёздочки. Острая на конце веточка, росшая на голове нуониэля, справлялась с нанесением чернил лучше любого пера. Тимбер указал на свежую надпись, а потом указал на Скол, находящийся так близко к лагерю, что его невозможно было не только не видеть, но невозможно было и не ощущать каким-то особым чувством, отвечающим, наверное, за осознание опасности или необратимости судьбы.

– Это Скол, – объяснил жесты нуониэля подошедший к ним Воська. То, что делал нуониэль, оказалось понятно всем, но Воська, всё равно переводил сказочное существо, на всякий случай.

– Мы здесь, – говорил старый слуга. – А здесь дети. Надо пройти к реке и дойти до этого места со здешнего берега. А в самом лагере есть брод.

– Он всё верно говорит, – добавил Лорни, посмотрев на карту. – Пройдём вдоль реки и окажемся на том месте, которое видели из «наблюдальни». Здесь часов пять пути будет.

– А ты пошустрел, зверушка, – заметил Вандегриф, глядя на нуониэля.

– Господин Вандегриф, прошу знакомиться – господин Тимбер Линггер, – сказал Ломпатри.

– Всемогущие! – воскликнул Закич.

– Упасти тебя свет! – удивился Вандегриф. – Но, помнится, вы говорили, что если наш господин Тимбер, как там дальше его… вспомнит о былом, в ваших отношениях произойдут некие неприятные изменения.

– Мы с этим разобрались. Не правда ли, господин Тимбер? – обратился Ломпатри к нуониэлю.

В ответ нуониэль наспех кивнул.

– Так куда же вы теперь, господин? – спросил Вандегриф. Тимбер отмахнулся.

– Господин Тимбер Линггер говорит, что дойдёт с вами до поселения, где держат детей, а после…

– Лишний воин нам не помешает, – заметил Вандегриф.

– Коль вы об этом, господин, – сказал Ломпатри и обратился затем ко всем присутствующим, – Воины нам нужны. Отец, Шляпа, Солдат, Жених, – сказал он, смотря на крестьян Мота, Еленю, Навоя и Молнезара, – вы не воины. Даже ты, Солдат. Дело нам предстоит вести с Белыми Саванами. Не с одним, а, по меньшей мере, с тремя. Вы все не мои люди, и не мне вам приказывать. Поэтому сами решайте, кто готов к сражению, а кто останется в стороне. Что молчите?

Отвечать рыцарю никто не хотел. Видимо, они решили, что Ломпатри желает приободрить их перед нелёгким делом. Но это оказалось не так.

– Двое из вас погибли при схватке с обычными разбойниками, – продолжал рыцарь, будто убеждая людей не идти до самого конца. – А ваш Лучник теперь может прослыть счастливчиком, если вновь станет ходить на своих двоих. По рассказам дедов и отцов, поди, слышали, кто такие Белые Саваны, и как яростно они сражаются. В своей школе они обучаются сражаться сразу с двумя мечами. Однажды они чуть не захватили всё Троецарствие. С тех пор все ждут их возвращения. И вот, они на нашей земле. Только на этот раз у нас есть кое-что против их острых клинков.

Ломпатри указал на нуониэля, всё так же изучавшего карту. Сказочное существо обратило внимание на происходящее лишь тогда, когда все вперили в него взгляды.

– Прошу иметь честь – господин Тимбер Линггер, – гордо заявил Ломпатри. – Меня поразило то, с какой лёгкостью он одолел одного из этих закутанных в простыни кривляк! Моя Илиана, да с дюжиной таких воинов я бы отправился в Варварию и спалил бы её дотла! Господин Тимбер Линггер, то, как мы с вами познакомились, бросает тень на мою честь. Поставить вас на ноги – это меньшее, что я мог сделать для вас, дабы сгладить своё грубое пренебрежение к вам и вашему роду. Для меня нет большей чести, чем биться теперь с вами в одном строю! Уверен, когда мы прибудем в Идрэн, на суде примут во внимание то, что вы делаете для нас сейчас. Возможно, вас даже оправдают. Но я бы так далеко не загадывал.

Нуониэль поднялся, подошёл к Ломпатри, коснулся правой рукой своего левого плеча и медленно поклонился в пояс. Делал он всё это не спеша, учтиво и благородно. Даже Вандегриф, с удивлением наблюдал за действиями сказочного существа. Был бы этот нуониэль простецким парнем вроде Закича, не принял бы высокопарную рыцарскую речь столь близко, не счёл бы необходимым подняться и откланяться по всем правилам хорошего тона. Ломпатри и сам немало удивился ответу нуониэля. Рыцарь, не ожидавший подобной реакции, смутился и объявил всем, что теперь ему необходимо продумать план действий, а всем прочим, подготовиться к заключительному бою.

Рыцари просидели над картой битый час. Ночью передвигаться не решились. С утра начинать движение поздно: тогда к поселению отряд подошёл бы к полудню, в наихудшее время для штурма. Приняли решение часть пути одолеть сегодня же, переночевать по-тихому на полпути, снятся перед рассветом и утром с наскока взять поселение и освободить пленных детей. Застряли и долго спорили о том, как не наткнуться на возможные дозоры и не попасть в лапы здешних лютых волков.