В животе поселяется беспокойство. Это каникулы; я не должна думать ни о чем подобном, но не могу этого избежать. Они такие милые люди и заслуживают того, чтобы их история была рассказана. Заслуживают того, чтобы это лысый мужик, прогуливающийся по улице, купил у них круассан вместо того, чтобы пройти мимо.

Нико и Леви теперь стоят вместе. Нико показывает Леви, где находятся Дворец Инвалидов. Я читаю по губам, как Леви говорит, что мы проходили мимо него. Желудок переворачивается от счастья – он говорит с другим живым человеком.

— Твой брат, он отличается от остальных, — говорит Марго. Она не спрашивает. Она все знает.

Я киваю:

— Он болен. Так, по крайней мере, все думают.

— Ты не уверена?

— Я думаю, что здесь нечто большее, чем просто болезнь, — признаю я. — Вся его личность не может происходить от того, что может быть убито простыми лекарствами. Он не просто ходячая болезнь.

— Кейра, — произносит Марго, беря меня за руку. — Он может быть собой, и в то же самое время, быть больным. Дедушка всегда был спокойным человеком, никогда не кричал, но те вещи, которые он увидел на войне, в концлагере… Они сделали его больным.

Я смотрю, как Леви пробормотал еще несколько слов Нико в ответ.

— Возможно, — соглашаюсь я.

Слишком сильный порыв ветра налетает на смотровую площадку, заставляя всех закрыть глаза. Я начинаю смеяться; мы всегда делаем то же самое, когда чего-то боимся. Истерический смех до ужаса напуганного человека.