Разбойничья шайка.

— До выкупа? А что это за штука такая — выкуп?

— Не знаю, не знаю… Но так уж заведено у разбойников. Об этом я читал во всех книгах, и, само собою, мы должны поступать по-ихнему.

— Но как же мы будем делать неизвестно что?

— Все равно, мы должны. Говорю же вам, что так напечатано в книгах.

— Но, посуди сам, как же мы доведем наших пленных до выкупа, если мы не знаем, что это за выкуп такой? Уж ты сделай милость, Том, пошевели мозгами и объясни нам эту чертовщину.

— Я и сам не знаю, — сказал Том. — Но, по-моему, держать человека до выкупа — это значит: до самой смерти.

— Очень может быть. Как это ты раньше не додумался! Верно! Верно! Мы будем держать наших пленных до смерти. Но подумал ли ты, сколько у нас будет возни с этим народом? Ты их кормишь и поишь, а они только и думают, как бы удрать!

— Какие глупости ты говоришь, Бен! Как они могут удрать, когда к ним будет приставлена стража, которая пристрелит любого из них при первой попытке к бегству?

— Стража? Это тоже невесело! Что хорошего — стоять целую ночь на часах и не спать! Отчего просто не взять дубину и не укокошить их сразу? Гораздо меньше хлопот.

— Оттого, что этого нет в книжках! Вот отчего! Я спрашиваю тебя, Бен Роджерс, хочешь ты все делать по правилам или нет? Я думаю, сочинители книг знают лучше тебя, как это все делается! Не у тебя ли им учиться? Ну, уж извините пожалуйста! Мы будем действовать по правилам — и только по правилам! Мы будем держать наших пленных до самого выкупа.

— Ладно, ладно. Мне все равно, я все-таки скажу, что это глупый обычай. А женщин мы тоже будем убивать?

— Бен Роджерс, я на твоем месте уж лучше молчал бы, чем говорить такой вздор! Убивать женщин! В книгах этого еще никогда не бывало. Ты должен отвести их в пещеру и обращаться с ними как можно вежливее. Через несколько времени они влюбятся в тебя и сами не захотят уходить из пещеры.

— Ну, если так, я согласен. Только я боюсь, что скоро вся наша пещера будет доверху набита женщинами… и всякими пленниками, ждущими выкупа, а разбойникам и места не останется! Впрочем, делай, как хочешь, Том, я молчу!

Между тем во время этих разговоров маленький Томми Барнес заснул, и когда его разбудили, он испугался, заплакал, попросился скорее к маме и заявил, что он не хочет быть больше разбойником.

Все стали дразнить его и смеяться над ним. Тогда он рассердился и закричал, что сейчас пойдет и расскажет все секреты нашей разбойничьей шайки. Чтобы успокоить его, Том дал ему пять центов, и все решили разойтись по домам, а на будущей неделе собраться снова и тогда уже ограбить и убить хотя бы двух-трех человек.

Бен Роджерс сказал, что ему очень трудно удирать из дому по будням и он желал бы начать дело в воскресенье. Но все другие мальчики закричали, что разбойничать в воскресенье — грех; тогда решили собраться опять при первом удобном случае и назначить день окончательно. Затем мы выбрали Тома Сойера атаманом шайки, а Джо Гарпера его помощником и разошлись по домам.

Я вскарабкался опять на навес и оттуда через окно в мою комнату. Как раз начинался рассвет. Мой новый костюм был измазан глиной и закапан салом, а сам я устал как собака.

Хорошая взбучка. — Сила молитвы. — Играем в разбойников! — Надувательство Тома Сойера.

Досталось же мне на следующее утро от мисс Ватсон за мое испачканное платье! Но вдова Дуглас, она не бранилась; она молча счистила сало и глину с моего платья, и при этом у нее было такое грустное лицо, что я почти решил вести себя лучше хоть несколько дней. Потом мисс Ватсон позвала меня в свою комнату и стала молиться, но ничего из этого не вышло. Она говорила мне, что я должен молиться каждый день и будто бы бог услышит мою молитву и даст мне все, о чем я попрошу. Но это вздор. Я пробовал молиться, и что же вышло? Раз я нашел удочку, у которой не было крючка; уж я молился, молился, чтобы бог послал мне крючок, молился три или четыре раза, а крючка все не было. Тогда я попросил мисс Ватсон помолиться за меня, но она разозлилась и назвала меня дураком. За что — она не объяснила, а сам я никак не мог догадаться.

Я ушел в лес и долго размышлял об этом. Я говорил себе: «Если всякий может получить то, о чем он молится, то почему же сосед Винн не может воротить тех убытков, которые он потерпел на свинине? Почему вдова не получает своей серебряной табакерки, которую у нее украли? Почему тощая мисс Ватсон не потолстеет? Нет, — говорил я себе, — это враки» и объявил вдове, что молитва никчемное дело, но старуха начала толковать, что молиться надо только «о духовном благе»! Этого понять я не мог, и она пояснила мне, что я должен быть хорошим и честным, помогать другим по мере сил, думать не о себе, а только о других. Значит, я должен думать о мисс Ватсон? Я опять пошел в лес, но опять ни до чего не додумался: выходило, что от всего этого выгоду получают другие, а какая же будет выгода мне? Ни малейшей. Так что же и думать над такими вещами! Иногда вдова принималась рассказывать мне о добром и милосердном боге и так хорошо говорила, что у меня даже слюнки текли, но потом приходила мисс Ватсон и говорила о злобном боге, и я весь начинал трепетать. «Должно быть, есть два бога, — думал я, — и бедному мальчику гораздо лучше жить с богом вдовы, потому что бог мисс Ватсон наделает мне всяких пакостей». Долго думал я об этом и наконец решил поручить себя богу вдовы, если только он захочет обратить внимание на такого жалкого невежду, как я.

Мой отец уже целый год не показывался в наших местах, чему я очень радовался, так как у меня не было никакого желания видеться с ним.

Обыкновенно, когда он был трезв, он колотил меня, если я попадался ему на глаза, и мне приходилось прятаться от него в лесу. Однажды мне сказали, что недалеко от города в реке нашли тело моего отца. По крайней мере думали, что этот утопленник был мой отец, потому что он был такого же роста, одет в такие же лохмотья и волосы у него были такие же длинные. Но лица узнать было нельзя: очень уж долго тело продержалось в воде. Похоронили его на берегу реки, но я все-таки не был спокоен: я отлично знал, что мужчины-утопленники плывут не на спине, а ничком, а этот утопленник плыл на спине. Поэтому я догадался, что то был совсем не отец, и ждал в постоянной тревоге, что скоро он опять где-нибудь появится, чтобы мучить и бить меня.

Целый месяц мы играли в разбойников, но потом я вышел из шайки. И другие тоже. Шайка оказалась плохая: ни одного человека она не ограбила, никого не убила, а только делала все для игры. Мы выбегали из лесу и нападали на погонщиков свиней или на женщин, отвозивших овощи на рынок в тележках, но никого не грабили, никого не брали в плен и не отводили в пещеру. Репу и картофель, находившиеся в тележках, Том Сойер называл алмазами и слитками золота.

После таких подвигов мы с шумом и гамом возвращались в свою пещеру и хвастались, сколько мы похитили драгоценностей, сколько убили людей и сколько вырезали крестов на груди. Но мало-помалу все это нам надоело.

В один прекрасный день Том послал одного мальчика с зажженной лучиной — «с горящим факелом», как он выразился, — пробежать по всем улицам города, что должно было служить сигналом для сбора шайки. Когда мы все собрались, он сообщил нам, будто узнал через своих шпионов, что на-днях целый караван испанских купцов и богатых арабов расположится лагерем за нашей пещерой и будто бы у них двести слонов, шестьсот верблюдов и более тысячи вьючных мулов, — что это были за животные, он и сам не знал, — все нагруженные алмазами. А так как у них маленькая стража, состоящая всего из четырехсот солдат, то мы должны устроить засаду, перебить людей и похитить алмазы. Том приказал нам быть наготове, наточить сабли и зарядить ружья. Наши сабли и ружья, в сущности, представляли собою только длинные щепки да палки от метел, и — точи их не точи — они все равно никуда не годились. Я, конечно, не верил, чтобы мы могли с подобным оружием напасть на караван испанцев и арабов, но мне очень хотелось посмотреть на верблюдов и слонов. Поэтому в субботу в назначенный час я пришел на место и засел со всей шайкой в засаду. По сигналу Тома мы выскочили из леса и бросились вниз по склону холма. Но никаких испанцев, арабов, верблюдов и слонов там не оказалось. Просто там расположилась пикником на траве воскресная школа, да и то самый младший класс. Мы напали на детей и разогнали их, но захватили только пару пирожков да два или три бутерброда, да Бен Роджерс взял в плен старую, облезлую куклу, а Джо Гарпер — молитвенник. Но вот появилась учительница и начала дубасить нас зонтиком. Мы бросили добычу и пустились бежать. Алмазов я так и не видел и сказал об этом Тому.