— Кто там?

— Это я, — раздался голос Хантера. — Закончил пораньше, чтобы принести тебе суп.

Мне захотелось броситься к зеркалу, стереть остатки вчерашнего макияжа и умыться, но вирус велел мне заткнуться. Нажав на кнопку, чтобы открыть дверь в подъезд, я прислонилась к стене и стала ждать, когда поднимется лифт.

Когда я увидела, как Хантер шагает по коридору, мое тело, несмотря на болезнь, сразу же пробудилось. На нем были джинсы и рубашка с рукавами, закатанными до локтей. И рабочие ботинки, которые мне так нравились. Еще он нес пакеты.

— Судя по всему, ты прямо со стройки? — глядя на его обувь, спросила я, когда он зашел.

— Нет. У меня была встреча с клиентом, потом встреча в строительном департаменте. А эти ботинки я надел, потому что они тебе нравятся.

— Как догадался?

— Я же наблюдаю за тобой. — Он поцеловал меня в лоб. — Именно так я узнал, что тебе нравится, когда я, находясь в тебе, зажимаю твои руки над головой.

Господи, неужели меня так легко считывать?

— А что еще мне нравится?

Хантер ухмыльнулся.

— Когда я провожу языком по твоим ключицам. А еще тебе страшно нравится, когда я рассказываю, что с тобой сделаю, хоть ты и не хочешь признавать, что любишь, когда я говорю, что тебя очень сладко лизать.

Я разинула рот. Он попал в яблочко. Я не любила пошлости, но что-то в том, как Хантер произносил их в порыве страсти, невероятно меня возбуждало. Но конечно признавать это я, как он и сказал, не хотела.

Я покачала головой.

— Так что ты здесь делаешь?

Он приподнял пакеты.

— Принес припасы.

— Но ты заразишься.

— Однако я готов рискнуть. А теперь давай устроим тебя поудобнее.

В гостиной Хантер велел мне сесть и принялся распаковывать содержимое пакетов.

— Куриный суп, который тебе так понравился, когда мы обедали в том ресторанчике в центре две недели назад.

— Я не голодна.

— Когда Иззи говорит то же самое, ты все равно заставляешь ее есть.

Я насупилась, потому что Хантер был прав.

Он продолжил опустошать пакеты.

— Жаропонижающие, чтобы сбить температуру. Помню, что ты выбросила пустую упаковку, когда Иззи выпила последнюю таблетку. Имбирный эль, потому что эта дрянь становится терпимой на вкус, только когда ты болеешь и пьешь ее с тостами. Кстати о тостах... — Он достал из первого пакета хлеб и перешел ко второму.

Масло, «гаторейд», «терафлю», витамин С, бумажные платочки и четыре DVD. Последним он достал набор для изготовления бижутерии своими руками.

Хантер помахал коробкой.

— На случай, если тебе станет скучно.

— А что это?

Он пожал плечами.

— Какой-то набор для рукоделия, который продавался в аптеке. Подумал, что тебе захочется занять чем-нибудь руки, не вставая с кровати.

Боже, этот мужчина мог одновременно и разбить, и исцелить мое сердце. Я вспомнила, как он однажды упомянул, что его мать рукодельничала, когда болела и не могла подниматься с кровати. Хантер и правда был милым, чутким и заботливым человеком. В том-то и заключалась проблема. Мне было бы гораздо проще попрощаться с тем, кто бросил меня в болезни — с тем, кто был рядом только в хорошие времена. Но Хантер относился к другой породе мужчин, поэтому было трудно воспринимать его только как партнера по сексу.

Я печально улыбнулась ему, надеясь, что он спишет это на мое нездоровье.

— Спасибо за все. Но не стоило…

Он окинул мое лицо взглядом.

— Ты всегда заботишься о других. Я рад, что теперь могу позаботиться о тебе.

Это было приятно, но я могла думать лишь об одном: я рада, что не заболела на четыре дня позже.

Хотя жаропонижающее, которое я приняла, не обладало снотворным эффектом, я задремала. А может меня убаюкал боевик с Брюсом Уиллисом и взрывами зданий. Из-за того, что весь день я то засыпала, то просыпалась, я была слегка дезориентирована, когда пришла в себя на диване. Мои ноги все еще покоились на коленях у Хантера, вот только он больше не смотрел телевизор. Открыв глаза, я поняла, что он снова наблюдал за тем, как я сплю.

— Который час?

— Около десяти. Звонила Иззи, спрашивала, как твое самочувствие. Я увидел ее имя на дисплее и взял трубку. Она хотела вернуться и поухаживать за тебой.

— О. Так мило. В последнее время она очень переменилась.

Хантер кивнул.

— Я заверил ее, что ты под присмотром.

— Хорошо. Спасибо, я напишу ей.

Он кивнул.

— Есть хочешь?

— Если я скажу «нет», ты все равно заставишь меня что-нибудь съесть?

Его губы дрогнули в улыбке.

— Возможно.

Он потрогал мой лоб.

— Холодный. Но с последнего приема жаропонижающего прошло уже четыре часа. Не хочешь на всякий случай выпить таблетку и на ночь?

— Боже, я только и делаю, что сплю.

Хантер пошел на кухню, взял таблетки и налил мне стакан имбирного эля. За это время я умудрилась кое-как сесть.

Сев напротив меня на краешек журнального столика, он проследил за тем, чтобы я приняла лекарства, и забрал стакан.

— Знаешь, а ты очень неплохая сиделка.

— Я предпочитаю играть в доктора и медсестру, но и такое тоже сгодится.

— Ну, в отличие от Иззи, я куда более сносный пациент. Я не зову тебя каждые пять минут, чтобы ты выбросил мои грязные салфетки, и не говорю тебе гадости.

— Нет. В твоем стиле, скорее, проспать весь день напролет.

— И раз я весь день проспала, то теперь полночи прободрствую. — Я кивнула на набор для рукоделия. — Так что жди к утру браслетик паршивого исполнения. Мой не будет таким симпатичным как тот, что ты носишь.

Он посмотрел на свое запястье.

— Мне было лет десять или одиннадцать, когда мама заболела. У нее была такая слабость в ногах, что она большую часть времени лежала в постели. Тетя все время приносила ей такие наборы. Чтобы мама на что-нибудь отвлекалась. — Он покрутил браслет на запястье. — Больше всего она любила плести макраме и делать из кожи браслеты. Их у меня было много, но со временем они либо рвались, либо терялись. Остался только один. И когда он тоже порвется, я буду носить твой, паршивый.

Вау. Мои попытки не влюбляться в него с каждым днем все сильнее были обречены на провал.

— Знаешь, Хантер, под твоей маской придурка скрывается по-настоящему замечательный парень.

Он задержал на мне взгляд. Потом встал.

— Давай-ка уложим тебя.

Хантер укутал меня одеялом, потом разделся и лег рядом. В отличие от других ночей, проведенных нами в одной постели, в этот раз на нем остались боксеры. Он обнял меня за талию, притянул вплотную к себе и сжал так крепко, словно боялся меня отпустить. А может я придумала себе то, во что хотела поверить.

Завтра Иззи предстояло вернуться, поэтому сегодня мы, скорее всего, проводили вдвоем последнюю ночь. Я представляла ее иначе, но, может, так нам будет легче.

Через полчаса дыхание Хантера выровнялось, руки расслабились, и я позволила себе уступить медикаментозному забытью, от которого веки отяжелели так, что их стало сложно открыть.

Рано утром он встал, но я не открыла глаза, решив, что он пошел в туалет. Несколько минут он тихо ходил по комнате, а потом я почувствовала прикосновение губ к своему лбу и поняла, что Хантер собрался незаметно уйти.

Он нежно отвел с моего лица локон волос и прошептал:

— Я без ума от тебя, душистый горошек. Прости.

И ушел.

Мне только-только начало становиться лучше, как наступил тот страшный день. Ну, лучше — это наверное сильно сказано, но у меня появились силы на то, чтобы принять душ и стоять на ногах. После той ночи Хантер навещал меня еще пару раз. Однажды даже принес еду, купленную навынос, и ужастик для Иззи, зная, что она любит такое кино.

В последние двадцать четыре часа я старалась избегать мыслей о прощании и не гадать, с какими словами оно произойдет.