31 Марта. На деревьях был полный тесный рождественский иней, и почти до полудня слетел со всей прелестью. Солнце в тишине сияло и грело жарко, как будто над снегом горел огромный костер. Но мало было этого огня такой громаде снегов, и день прошел бы для них до вечернего мороза почти незаметно. После обеда подул южный ветер, все небо ровно закрылось серыми тучками, пошел мокроватый снег. Вернее всего, этим роскошным инеем кончилась сегодня весна света и завтра начнется, наконец, весна воды.
1 Апреля. Так вышло, как мы загадали вчера: инеем кончилась весна света. Сегодня с утра шел хлопьями снег, к обеду все раскисло, насыщенное влагой. К вечеру снег обернулся мелким дождем. На озере в разных местах у берегов показались большие рыжие пятна.
Окончен начатый в понедельник маленький рассказ «Любовь Ярика» и приготовляется для «Красной Нови». Завтра заседание Союза Охотников. Купить припасы.
Если человек и достигнет управления вселенной, то сам он станет таким же рабочим механизмом, как все эти пустые миры.
2 Апреля. Утром был снег, потом ласковое солнце из кучевых облаков, по колевинам рыжей дороги бежала вода, грачи массами кормились на дороге, городские улицы покрыты толстым слоем рыжего говна, при малейшей неосторожности ноги, скользнув по незаметному под говном льду, изменяют, человек падает и встает весь рыжий. Я ходил рыжим по городу, и никто на это не обращал внимания, считая, что я приехал на велосипеде. К вечеру потянуло северным ветром и подморозило. Самое первое начало весны воды.
1. Тюрьма. Природа из окна тюрьмы — лейтмотив «Круглого года», который является разрешением любви, возрождением Алпатова. (жандарм: — Куда? — Заграницу.)
2. Studiosus russus
Anständige Frau.[2] Рабочий и Вильгельм. Бебель. Либкнехт. Витализм. Бернштейн. Коноплянцев Sternwartenstrasse Jena.[3] Уроки лейтенанту. Бюхер. Wundt. Зиммель. Дуэль. Доктор. Париж. Каль (мистик). Петербург.
3. Круглый год. Золотая луговина. Ток.
3 Апреля. Северный ветер и страшная метель весь день сверху и снизу. На Ботике настоящая зима, но в городе, говорят, по-прежнему все в говне.
Щенок, еще и месяца нет, бегает, играет. Вчера он сунулся в чашку, из которой ела мать, и та зарычала и так двинула своего сосунка, что он долго визжал. Так бывает у собак.
Вчера мы отдали Рема. Кэтт не хватилась его, как и тогда, когда из 6 мы оставили ей двух, ей нужно только одного, чтобы высасывал молоко, вот если всех отнять и молоко будет напирать, она будет очень страдать.
Надо это заметить, как нечеловеческий мир близкий к той пустыне, которая скрывается, когда думаешь о вечном движении земли. Это все годится для изучения мира первобытного человека.
Читал «Живой Пушкин» Ашукина. Вспомнился разговор с Блоком… «…но вот убили же Пушкина», — сказал я. — «Он сам в то время уже был кончен, это его собственный конец был, — сказал Блок, — жить ему было уже нечем, его и убили».
Пустая фраза «пошлость среды», но в какой же среде женщины были лучше, чем в этой. Даже наши комиссары предпочитают рабочей жене машинистку как более воспитанную: идеи идеями, а жизнь жизнью.
4 Апреля. Андрюша приехал.
Мороз и сильный северный ветер. На вечерней заре расчистилось небо и потом совершенно стихло и только чуть дышало с юга: с юга, значит, завтра метель. Я долго ходил по единственной тропинке от дома к сторожке и раскидывался душой по всей жизни, так разгуливая между Венерой и Медведицей. Со стоном проходили мои живые ночи, Пушкин взял все от жизни, и это все была женщина, и это все было ничто. Значит, 20 или одна — все равно: эта боль переходит в стихи. Чему же завидовать? а между тем завидуешь.
Да, я думаю в этих ссылках на пошлость аристократической среды Пушкина больше пошлости, чем в самой среде: от Пушкина и Лермонтова до комиссара Благодарного с его любовью к совбарышне — все тянут к этой среде.
Вот особенность Алпатова: при полной физической возможности психологическая невозможность: без психологии нет физиологии, а это делает женщину или недоступной, или сестрой без эроса.
Мысли об Авксентьеве с Тумаркиной и про Алпатова: разве Алпатов некрасив, чем он хуже Авксентьева и разве он глупее, — нет, он и красив, и умен, и еще против Авксентьева скрытно талантлив. А между тем Алпатов едва смеет глаза поднять на блеск счастья Авксентьева. Кажется, неудачником делает Алпатова его… как это назвать? его особая глупость. Значит, изображению подлежит этот вид глупости (что в губы надо целовать, бояться голого, ног; не сметь допускать чувства, оскорбляющие святость: святость, окруженная бездной чертовой: и, может быть, «женщина будущего» явилась как отсрочка настоящему.
Выход из неудачи: Graver, Schriftsteller[4] Дэнглас Юм, чахоточный англичанин — учитель Алпатова. Американец, у которого болели зубы: поговорили и решили друг другу писать.
Эта «глупость» сопровождает и в писательстве, и что в революции к Авксентьеву, то в писательстве к А. Толстому.
Авксентьев и заика Коль: «все в посеве клевера». Итак, вокруг Алпатова все неудачники: гравер, Коль, frau Мейер (пивная). Колония заграницей без интимностей (полит., расчет): совсем другое на фоне Европы, каждый устраивается.
«Глупость Алпатова» и глупость А. Толстого.
Поселился у рабочего в Schlafstelle.[5]
Фабричный рабочий, который раскланялся Вильгельму. Имматрикуляция. Карточки кнопками. Впереди все русские. Книги Вагнера (Предисловие и введение и примечания Шмоллер). Топот ногами. Против женщин (топот) Anstandige Frau. Славянофилы: Коноплянцев — <1 нрзб.>
1873 г. — 1893 г. — Курымушка
1895 — Юность 20 лет
+ 10 л. любовь
1905 1-я Революция 30 лет
+ 9 лет Творчество
1914 — война 40 лет
Три части
I. Детство, отрочество, юность — до 20 лет
II. Любовь от 20 — до 30
III. Творчество от 30 — до 40.
Эпоха. От смерти Алекс. III до Японской войны. Место: Тюрьма, Европа, Золотая луговина, Петербург.
5 Апреля. Ветер южный, снег идет, к вечеру все теплеет, не так сильно — все зима. Крестьяне стонут, и кто-то сказал в деревне: «по радио выходит, что стоять зима будет до пятницы, а потом вдруг загремит».
6 Апреля. Одинаково на все четыре стороны свинцовое небо. Юго-запад. ветер. Тепло с ночи, днем очень может случиться и дождь. Как бы там ни было, а с 1-го Апреля надо считать самое первое начало весны воды.
Среди дня мелкий дождь. Сильно зеленеет мох на осинах. Собака поехала в направлении Попова польца. Петя видел в деревне 3-х скворцов.
7 Апреля (25 Марта) Благовещенье. Вчера после обеда ветер повернулся с юга на запад и с запада на север. Утром по морозу свежая пороша, перед восходом заря, начинаясь на востоке светящейся точкой, расходилась к северу и до запада хвостом, совершенно как луч прожектора.
Конечно, если бы так называемый герой мой Михаил Алпатов имел бы мой теперешний опыт, он бы в решительный момент не в губы стал целовать свою возлюбленную, а в ногу, тогда непременно у него вышло бы, как у всех, и рассказывать мне о его любви было бы нечего.
Еще, раздумывая об этой любви, я вспоминаю всегда одну белую ночь в Петербурге: на Литейном проспекте забыли погасить одну электрическую лампочку, и она совсем напрасно прогорела в эту ночь, такую светлую, что можно было свободно газету читать. Но я все забыл, что было со мной в ту ночь, а когда подумал о лампочке, то вспомнил все до мельчайших подробностей. Значит, лампочка не напрасно горела. И так мне представляется любовь Алпатова, как эта забытая лампочка. Не будь этой любви, не стал бы я возвращаться к эпохе, когда у русского царя заболели почки и он вдруг умер, а новый царь назвал претензии Тверских дворян на конституцию бессмысленными мечтаниями. Тогда по всей великой Руси втихомолку с фырканьем, с ужимочками, с подхихикиваньем облитые помоями либеральные дворяне стали списывать какие-то стишки о бессмысленных мечтаниях и передавать их из рук в руки, из края в край. Есть что вспомнить! но я это, мне такое далекое, я даже самое близкое мне не стал бы вспоминать, потому что не люблю свою юность и всякое о ней напоминание. Я не хотел бы, как Фауст, возвращаться, не хочу вновь пить этого жидкого напитка, потому что у меня в моем бокале на дне остаются еще самые густые капли. Этот хмель <2 нрзб.> прекрасный бьет прямо куда надо, а не как в юности, ударит в голову жидкий напиток — и пойдет одно — головой чистое, идейное, другое — животом — грешное, так смешаются семь пар чистых идей и чувств и семь пар нечистых, и начнет человека ломать и бросать во все стороны.
Хорошо вот теперь для юности есть комсомол, где формы даны, и в них, как в берегах, можно плыть по течению, даже просто из-за житейской выгоды можно быть комсомольцем. В мое же время это был настоящий крестный путь быть в подпольном кружке, и только самым высшим чутьем можно было угадать необходимость и, если хотите, какую-то выгоду быть в подпольном кружке.
Я показал берега, теперь простимся с ними, пусть будто густой туман окутал все берега и стал наш на реке влекущий челнок, как в бескрайнем океане, и этот молодой человек Михаил Алпатов плывет совершенно как сам по себе, и нас интересует не общий путь по реке, а его особенный, как на Литейном проспекте вспомнилась мне только одна забытая лампочка в белую ночь, а потом уж и все, что там было.
В то время делал себе карьеру товарищем прокурора небезызвестный после Трусевич, следопыт молодых государственных преступников. Т-у пришла в голову счастливая мысль собрать все прошения студентов при поступлении в высшие учебные заведения.