Уехала баба Катя, а ее дорожка и Полкан у меня остались.

Вспомнила я о подарке в первый раз, когда моя дочь из города прикатила с синяками и с внучкой на руках. Плачет, боится, что зять за ними заявится. Достала я дорожку, постелила, перекрестилась и называю имя зятя. И что вы думаете? Приехать-то он приехал, да в дом не вошел, поорал во дворе и доорался: увезли его на «скорой» с приступом. А дочь понять не может: как это он за двести километров приехал, а в дом не вошел? Потом она не выдержала и стала навещать его в больнице. Муж ведь, отец ребенка, жалко его».

Письмо второе: «...Поругалась я со свекровкой, надоело мне слушать ее упреки: мол, сыночка ее я работой замордовала, а сама специально кучу детей нарожала, чтобы дома сидеть. Вроде я без участия ее сына детей на свет рожаю! Зло меня взяло, вот я ей все высказала. А утром у порога нашла домотканый кружок: яркий, красивый из цветных полосочек. Мне бы его сжечь, а я постелила и с того дня болею. Ни рук, ни ног не чую.

Возили меня к лекарке в Кулунду, а она меня спрашивает:

Ты случайно тканый половик у порога не находила? Вижу я, что через него у тебя вся болезнь. Попортили тебя, но я этого снять не сумею. – И дала мне вашу книгу, Наталья Ивановна. Вот я вам все честно и написала. Научите меня, как снять с себя эту порчу. С уважением, Майя Воронина».

Письмо третье: «...То, что произошло со мной, похоже на фильм ужасов. Конечно, я была виновата, да и мой любимый тоже. Но разве можно так мстить?

Однажды пришла ко мне подруга и говорит: – Света, мы с Вовкой поссорились, зайди к нему под каким-нибудь предлогом и спроси между прочим обо мне. Может, он скажет что. И вообще, уговори его ко мне вернуться. Только не говори, что я сама тебя об этом просила. Ты, Света, если захочешь, хоть кого уговоришь, сходи, пожалуйста. Я собралась и пошла.

Долго мы с Вовкой разговаривали, а закончилось все тем, что я у него осталась. Утром я поняла, что мы созданы друг для друга. Да и Володя то же самое сказал. Ленке я наврала, что Володи не было дома. Вот так и начался наш роман.

Перед свадьбой ко мне пришла мать Лены и сказала, что Лена ждет ребенка. Но я ответила, что Володю люблю и никому его не отдам. Тогда мать Лены бросила зло:

– Пусть он не достанется никому! Совратил девчонку, подлец, и бросил с пузом!

Когда мы выходили из подъезда чтобы ехать в загс, Ленкина мать бросила нам под ноги домотканый кружок. По дороге нашу машину занесло, и Володя умер от черепно-мозговой травмы».

Раньше так порчу делали часто, а сейчас нет. Наверное потому, что домотканые дорожки давно вышли из моды. И все же остались «умелицы», подкидывающие в дом вывязанную порчу. Бабушка научила меня снятию такой порчи. Охотно поделюсь с вами своими знаниями.

Идет во поле старец,

в руках у него ларец,

в ларце ладан иерусалимский.

Увидал старец девицу,

у нее нет глаз, щеки бледные, зубы медные.

Подошел старец: «Здравствуй, девица». «Я не девица, а дьявола сестрица». Иди себе, старец, не мешай, я не просто сижу, я «вязанную» вяжу,

буду кости ломать, буду кровь проливать».

Запрещаю я, Серафим Саровский, порчу вязать,

кровь проливать, кости ломать.

Ладаном иерусалимским,

Крестом Господним,

Отцом и Сыном и Святым Духом.

Ныне, присно, во веки веков.

Аминь.

Читают на воду и умываются этой водой по очереди все члены семьи, начиная с младшего, так, чтобы воды только-только хватило на каждого. Умываются после восхода солнца. Подкинутый вязаный половичок сжигают в поле.

По злобе своей некоторые люди пришивают порчу на подарок. В этом случае на подаренной вещи можно обнаружить нитки вроде «живульки». Несведущий человек скорей всего подумает, что «живульку» забыли выдернуть.

По счастью, снимается такая порча легче, чем другие. Главное, вовремя ее отчитать.

Берут новую катушку черных ниток и перематывают нитки с нее на осиновую веточку. Прежде чем сжечь эту ветку, говорят:

Ты ее, вражина, пришивала,

а я ее на осину смотала.

Как эта осинка сгорит,

так и порча твоя вражья сгорит.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Аминь.

Иной раз для исцеления умирающего покупают новую сумку, кладут в нее три носовых платка, зеркало и крест, начитывают переносную молитву и оставляют сумку в людном месте: на лавочке у подъезда, в магазине и так далее. Тот, кто первым дотронется до такой сумки заболевает, принимая на себя чужую болезнь.

Ко мне обратилась Нина Ф. У нее заболел сын. Накануне болезни он принес домой женскую сумку, в которой лежали платочки, крест и еще какие-то вещи. Вскоре после этого мальчик стал жаловаться на сильную боль в висках. Врач, осмотрев его, не нашел видимых признаков болезни. А через месяц мальчик перестал узнавать родителей, потерял ум. Длительное время мне пришлось лечить Павлика.

А вот другой случай:

Из письма: «...Наталья Ивановна, дорогая, я умираю. А началось все с того, что я нашла кошелек с крестиком, белым носовым платочком и очень красивым бриллиантовым кольцом. Никогда не забуду тот день, который меня сгубил. Я сидела на лавочке в сквере. Погода была чудесная. Мимо меня проходила женщина, из кармана ее выпал кошелек. Я крикнула ей:

– Девушка, вы уронили кошелек.

– Это не мой кошелек, – ответила она. Я недоуменно спросила:

– Как же не ваш, а чей же? А она ответила:

– Наверное, ваш. – И пошла дальше.

Не вытерпев, я подняла кошелек с земли и открыла его. Бриллиантовое кольцо ярко блеснуло на солнце. Позже я оценила его в комиссионке. Оно по цене равнялось машине. Я так радовалась! Никогда ничего не выигрывала, ни единого рубля не нашла – и вдруг такая удача!

Недели через две я почувствовала себя плохо. Проснулась ночью от сердечной аритмии. Тело сотрясала мелкая дрожь, простыня была мокрая – я описалась.

Утром меня осмотрел участковый врач и сказал:

– Наверное, у вас климакс начинается. Выписал мне лекарство и ушел. Но Боже мой,

мне было так плохо! Каждая клеточка плакала и болела, глаза отказывались видеть, а уши слышать.

Меня безуспешно лечили медики. Сын, имея хорошие связи, доставал самые лучшие лекарства, привозил ко мне профессоров. Но я понимала, что это конец.

Соседка Маша, помявшись, как-то сказала:

– Причаститься тебе надо бы. Все мы смертные. Вдруг и вправду умрешь без исповеди и причастия. Нехорошо это!

Она пообещала привезти батюшку. Но, вернувшись из церкви, сказала:

– Придется, Катя, как-нибудь добираться.

Я не стала просить сына отвезти меня в храм, он неверующий да и перед снохой неудобно. В последнее время сын и так на меня потратил много времени. Поехали мы вдвоем с Марией. До автобуса шли с остановками: так плохо мне было. В церкви я кое-как постояла, а потом мне стало еще хуже. Маша вывела меня на улицу, усадила на лавку. К нам подошла бабуся с клюкой. Присела рядышком и говорит Маше:

– Отойди, дорогая, на минуточку, я поговорю с ней.

Маша отошла, а бабуся ко мне обращается:

– У тебя, девонька, порча «найденная». Вижу, ты скоро приберешься. Что ты на улице находила, вспомни? Видать, кто-то откупился от смертушки, а ты подобрала ее. Поди, дорогое что-то было.

Я сразу вспомнила о своей находке. Но ведь я о ней никому не говорила, даже сыну, откуда же, думаю, об этом узнала бабуся?

Я сказала бабушке, что нашла кошелек, и спросила:

– А откуда вы, бабуся, узнали, что вещь была дорогая?

– Оттуда, дочка, – ответила бабка, дешевым не откупаются от смерти.

– А что же мне делать, может, спасете меня?

– Нет, я уже отошла от работушки. Мне ведь девяносто три стукнуло. Я уже о себе молюсь. А ты поищи-ка себе мастера.