В тот вечер Рик не вернулся домой. Он спал у Грега, так что мне пришлось помогать отцу хоронить Фрэнсиса на краю двора под большим дубом. Моя мать предложила это место, потому что оно было видно из окон верхнего этажа дома, и я согласился, что это было правильным местом.
Когда мы закончили, было уже десять часов. После этого я так устал, что сразу лег в постель, но почти не сомкнул глаз всю ночь. То, что случилось в тот день, было ужасным испытанием, и я не мог перестать прокручивать в голове все яркие образы: Фрэнсис, спускающийся с холма, чтобы поприветствовать нас; звук нашей машины, ударившей его; затем, наконец, жуткий вид моего отца, сгребающего грязь на него, пока я держал фонарик.
Я подумал, что мы, должно быть, ударили Фрэнсиса машиной по голове, поэтому он и умер так быстро. По крайней мере, если это было так, он, вероятно, не чувствовал боли.
Эта мысль принесла мне некоторое утешение, хотя я не мог преодолеть раскаленную добела ярость, которую чувствовал каждый раз, когда вспоминал, как Рик стоял надо мной во дворе, обвиняя меня в том, что произошло.
Возможно, это и было настоящей причиной того, что я не мог заснуть. Мое тело горело от адреналина, и мне хотелось что–нибудь поколотить.