Кола ди Риенцо вспомнил последнее народное собрание. Удалось решить еще одну трудную проблему. Очищены авгиевы конюшни римского правосудия. Накопившиеся за много лет неразобранные тяжбы были прекращены самими жалобщиками. После его речи многие согласились уладить свои споры мирным путем. Было разом изъято свыше 1800 дел. Остальные без задержки разбирались особой палатой справедливости и мира.

— Смотри! Бертольдо дель Ангвилера явился, — тронул трибуна за плечо нотарий Гуаллато. — Граф вызван по жалобе погонщика мулов Паскуале.

— Пусть подойдут оба, — расправляя мантию, произнес Кола.

В сопровождении солдат судейской стражи граф и погонщик мулов приблизились к столу правосудия. На столе, покрытом красным сукном, лежали Библия и книга новых законов в кожаном толстом переплете.

Немолодой уже граф, хозяин обширных угодий и замка дель Ангвилера, расположенного по соседству с Римом, был в рыцарских доспехах и ярком плаще с гербом своего рода. Рядом стоял босой погонщик в рваной рубахе и засаленных штанах.

— Положите руку на Библию. Поклянитесь, что будете говорить правду и только правду! — потребовал трибун.

Истец и ответчик исполнили приказание.

— А теперь, Паскуале, расскажи, как было дело.

— Я вез в город фрукты и бочонок вина, — начал, запинаясь, погонщик. — Возле замка дель Ангвилера на меня напали разбойники и отняли повозку. Люди графа видели все со стен, но не оказали помощи. Когда я пожаловался синьору, он посоветовал не ездить больше этой дорогой.

— Правду ли он говорит? — пристально глядя на графа, спросил Кола.

— Разве я должен защищать всех голодранцев, проезжающих через мои земли, — презрительно пожал плечами граф.

— Паскуале беден, но он такой же гражданин Римской республики, как и ты, — нахмурил брови трибун. — Следить за порядком и охранять дороги — главная обязанность каждого синьора. Если кого-нибудь еще ограбят в твоих владениях, мы назначим туда другого управляющего. Теперь оба ждите решения суда. Оно будет объявлено через несколько минут.

Граф и погонщик мулов отошли в сторону. Кола ди Риенцо выслушал по очереди мнение шести заседателей, сидевших против него за столом правосудия. Совещание продолжалось недолго. Вскоре нотарий Гуаллато подозвал писца, чтобы записать решение. Солдаты вновь подвели истца и ответчика. Народный трибун, подняв скипетр, зачитал приговор:

— «Граф Бертольдо дель Ангвилера обязан дать пострадавшему от грабителей погонщику мулов Паскуале тридцать золотых флоринов. Кроме того, за плохую охрану дорог в своих владениях он должен внести четыреста флоринов штрафа в казну республики. Срок выплаты денег не позднее двадцати четырех часов с момента оглашения приговора».

Старый граф, услышав это, побагровел и хотел что-то возразить, но один из солдат бесцеремонно взял его за плечо, давая понять, что спорить бесполезно. В это время со стороны реки послышались крики и шум толпы. В конце улицы показался отряд вооруженных всадников. Они конвоировали повозку, на которой везли связанного преступника.

— Мартино ди Порто! Мартино ди Порто поймали! Барона-грабителя судить будут! — возбужденно сообщали друг другу римляне.

На площадь отовсюду сбегался народ. Многие спешили занять места поближе к лобному месту. К столу правосудия подвели барона с деревянной колодкой на шее.

— Взяли разбойника на месте преступления, — доложил старший конвоя столяр Паоло Буффа. — Барон со своими людьми напал на корабль, севший на мель в устье Тибра. Разбойники перебили всю команду. Лишь капитана пощадили, надеясь получить за него выкуп. — Паоло кивнул на коренастого человека в костюме моряка, который прибыл с отрядом.

Тот клятвенно подтвердил сказанное.

— Смерть убийце! На плаху барона! Колесовать его! — раздались в толпе возгласы.

— Где сообщники преступника? — дождавшись, когда шум утих, спросил Кола ди Риенцо.

— Несколько человек, уцелевших после схватки, мы повесили на деревьях у реки против места, где стоит корабль, — отозвался Паоло Буффа. — Везти их сюда было не на чем. Повозки были заняты ранеными.

— Что скажешь в свое оправдание, барон? — сурово обратился трибун к Мартино ди Порто.

— Вы не можете судить меня, — гордо ответил обвиняемый, — я вассал его святейшества римского папы. Только он вправе требовать от меня ответа.

— Здесь нет больше вассалов и сюзеренов, — насмешливо возразил Кола. — В Риме теперь правит народ и его законные избранники. — Он повернулся к членам коллегии суда и заседателям: — Этот человек обвиняется в убийстве, в ограблении и в сопротивлении властям. Его вина доказана свидетелями. Каков будет ваш приговор?

— Смерть! Смерть! Смерть! — один за другим произнесли все сидевшие за столом правосудия.

Трибун встал, торжественно поднял скипетр и громко объявил на всю площадь:

— Барон Мартино ди Порто из рода Орсини, рыцарь и бывший сенатор Рима, приговаривается за предумышленное убийство и другие преступления к лишению жизни через повешение!

Приговор вызвал одобрительные крики толпы. Палач и его подручные в черных масках-капюшонах тотчас потащили преступника к виселице. Дежурный монах-францисканец наскоро исповедал осужденного. Затем под гневные возгласы римлян барона вздернули на смоленую перекладину, где уже болтались тела нескольких разбойников.

Из распахнутых окон пахнуло свежестью утра. Кола ди Риенцо пробежал глазами исписанный лист, задул ненужную уже свечу и подошел к большой кровати, стоявшей в глубине просторного зала. С потолка над постелью свешивался шелковый полог. Уже вторую неделю они с Ниной жили тут, в верхних покоях Капитолийского дворца, в комнатах, занимаемых прежде сенаторами. Как не похожи были новые апартаменты на их маленький дом. Здесь все казалось чужим, временным. Только необходимость заставила его переселиться сюда. Дел было так много, что не хватало и ночи. Уже несколько дней он спал не больше трех-четырех часов в сутки.

И сегодня пришлось подняться затемно, чтобы составить послания соседним государствам. Прежде чем явятся секретари-переписчики, необходимо было хорошенько обдумать тексты. Потом он начнет диктовать письма, наставлять посланцев и чиновников, принимать иностранных послов. Большая политика требовала большой энергии. Малейший неверный шаг грозил бедой.

Кола ди Риенцо устало присел на край постели.

— Опять встал в такую рань, — удивленно открыла глаза Нина. — Почему не разбудил меня?

— Успеешь, дел хватит и на твою долю, — улыбнулся он. — Надо разослать новые послания всем городам Италии. Из Витербо и Мантуи уже прибыли ответные письма. Городские советы Флоренции и Перуджи направили к нам послов.

— У тебя только дела на уме, — вздохнула Нина. — Я для тебя лишь помощник в работе.

— Это не так уж мало, — обнял жену Кола. — Не всякой женщине выпадает честь заниматься государственными делами.

— Я не тщеславна. Могла бы обойтись и без них, — заметила она. — Мне важнее твое внимание.

— Разве я не внимателен к тебе? — возразил он. — Я делюсь с тобой всеми радостями и огорчениями.

— И думаешь о чем угодно, только не обо мне.

— Неужели ты хочешь, чтобы я в столь трудное для отчизны время думал лишь о тебе?

Кола покачал головой и отодвинулся от жены.

— Прости! Я глупая, слабая женщина. — Она прижалась к нему. — Так тоскливо после всех опасностей и страхов в этих пустынных залах.

— Успокойся, Нина! Мне тоже часто бывает не по себе. Не думай, что отправлять на виселицу даже таких негодяев, как барон Мартино ди Порто, легкое дело. Но надо быть выше этого и работать. Работать без устали для общего блага. Без этого не стоило начинать борьбу.

— Ты прав, — целуя его, сказала она. — Дай бог тебе силы довести начатое до конца.

— Не знаю, увидим ли мы плоды победы, — продолжал Кола. — Но что стоят наши мелкие невзгоды по сравнению с бедами народа. Чтобы наладить здесь жизнь, мало изгнать синьоров из Рима, надо освободить от них всю Италию. Однако пора заняться посланием. Скоро явятся писцы. Вот послушай, что я сочинил.