В боевых доспехах с трибунским скипетром в руках Кола ди Риенцо неподвижно стоял у распахнутого окна большого зала Совета. Его лицо было бледно, под глазами обозначились темные круги. Всю ночь он провел без сна. На колокольне Капитолийского дворца продолжал призывно гудеть могучий Патарен. От беспрерывного звона сотрясались стены зала.

Кола с горечью смотрел на залитую утренним солнцем площадь. Недобрые предчувствия последних дней не обманули его. Худшие опасения подтвердились. Лишь немногие из ополченцев пришли защищать республику. Вместо стройных отрядов пешей и конной милиции, вместо многотысячной, хорошо вооруженной армии, еще недавно готовой беспрекословно повиноваться его приказам, перед дворцом собралось всего несколько сотен бедняков из ближайших кварталов.

Кола с негодованием сжал скипетр. Разумеется, бароны не замедлят воспользоваться ситуацией. Все эти Колонна, Савелли, Орсини поспешат теперь с войсками в Рим. Даже если сегодня удастся разогнать наемников Минорбино о их приспешниками из грандов и кавалеротти, завтра все равно придется покинуть Капитолий. Оставаться во дворце не имеет смысла. Здесь он подвергал ненужной опасности не только себя, но и жизнь своих друзей и близких.

Риенцо решительно отвернулся от окна и подозвал брата Андреа.

— Пошли кого-нибудь на колокольню. Пусть прекратят трезвон, — спокойно сказал он. — Вели трубачам выстроиться у портика дворца. Знаменосцу взять знамя свободы.

Бывший францисканец, ничего не сказав, ушел исполнять приказание. Через минуту большой Патарен умолк, стали слышны отдаленный набат в квартале Колонна, шум толпы и голоса солдат, строившихся внизу на площади. К трибуну, ведя за руки детей, подошла жена.

— Поведешь ополченцев в бой? — с тревогой спросила она. — Лучше пошли опытного капитана. Никколо и Джордано Орсини недавно предлагали свои услуги.

— Кого вести? — Кола хмуро кивнул в сторону окна. — Всю ночь звонили напрасно. Явилось всего несколько сот человек.

— Что же? Оставаться здесь, ждать, пока нас убьют? — тихо сказала Нина.

— Не теряй времени. Переоденься монахиней и отправляйся с детьми в Чивита-Веккио к Конте. Брат Андреа поможет вам добраться. Передай Франческо и Чекко Манчини, чтобы тоже уезжали из Рима. В ближайшее время сюда вернутся бароны.

— Отец не хочет покидать город, — вздохнула Нина. — Он говорит, что предпочитает умереть здесь.

— Умереть проще всего, — сурово сказал Кола. — Но мы должны жить, чтобы продолжать борьбу. Возвращение синьоров еще не означает их победы. Скоро они убедятся в Этом.

— Что будет с тобой? — Нина прижалась к груди мужа.

— Обо мне не беспокойся. Как только появится возможность, я дам знать о себе. А пока прощай! Береги детей.

Кола поцеловал маленькую Маддалену, сына Лоренцо и, обняв плачущую жену, проводил ее до дверей зала. Вскоре вернулся брат Андреа. Трибун отдал ему последние распоряжения и твердым шагом направился к выходу.

Солдаты стражи, ополченцы и народ перед портиком дворца встретили его появление настороженным молчанием. Взойдя на возвышение для ораторов, Кола ди Риенцо обратился к толпе.

— Братья, сограждане! — громко сказал он. — Я трудился, не щадя сил, и делал все для вашего блага. Но из-за происков врагов многие мною недовольны. Большинство римлян не явилось на призыв капитолийского колокола и не пожелало защищать республику, которой угрожает смертельная опасность. Поэтому теперь, на седьмой месяц управления, я сам отказываюсь от власти.

Неожиданное сообщение повергло собравшихся в замешательство. Толпа возбужденно загудела. Послышались растерянные возгласы, проклятия трусам, изменившим трибуну и отечеству.

Когда шум на площади поутих, Кола продолжил речь. Он поблагодарил всех, кто остался верен республике, кто вместе с ним, не жалея жизни, боролся за свободу и справедливость. Выразив уверенность в том, что их общее дело рано или поздно победит, он торжественно обещал вернуться, как только римский народ вновь призовет его.

Солдаты-ополченцы, не стыдясь, вытирали со щек слезы. Сквозь почтительно расступившуюся толпу со скипетром и державой в руках Кола ди Риенцо прошел на другой конец площади к храму святой Марии Арачели и сложил на алтарь богородицы знаки трибунского достоинства.

Затем Риенцо сел на коня. Знаменосец развернул над его головой знамя. Сопровождаемый вооруженным отрядом гвардии, он спустился с Капитолийского холма. В квартале делла Регола на берегу Тибра Кола распустил своих воинов и, взяв знамя свободы, скрылся.

На северо-восточной окраине Рима, там, где к самому Тибру подходит крепостная стена, окаймляющая правобережную часть города, высится точно могучий страж замок Святого Ангела. Грандиозное сооружение в виде квадратного основания и поставленного на него цилиндра, выложенных из белого и серого туфа, было воздвигнуто еще во втором веке и служило когда-то семейным мавзолеем императора Адриана.

После падения империи величественный мавзолей, поражающий необычайными формами, стал использоваться грандами как крепость и в течение несколько веков переходил из рук в руки, пока в нем не утвердились представители рода Орсини. Во время семимесячного правления в Риме народной партии почти все баронские твердыни были разрушены. Но замок Святого Ангела уцелел, потому что его владельцы верно служили республике. Здесь-то и укрылся Риенцо, когда покинул Капитолий.

— Оставайся у нас сколько пожелаешь, — говорил Коле Джордано Орсини, расхаживая по длинному, узкому оружейному залу. — Мы с братом рады помочь тебе.

— Спасибо. — Бывший трибун поблагодарил юношу взглядом. — Не хотелось бы покидать сейчас Рим.

— Думаешь продолжать борьбу? — подходя к окну, спросил Никколо Орсини. — Войска Колонна и Савелли уже вошли в город, теперь папский легат будет назначать сенаторов.

— Пусть назначает, — спокойно ответил гость. — Римляне скоро увидят, к чему это приведет.

— Странно, но тебя по-прежнему боятся, — сказал Джордано. — Трое суток никто не осмеливался приблизиться к Капитолийскому дворцу. Лишь сегодня Стефано Колонна собрал горожан на площади.

— О чем же он говорил? — усмехнулся Кола.

— Его выступление поразило всех! — взволнованно стал рассказывать юноша. — Я не верил собственным ушам. Колонна сделал то, чего от него никак не ожидали. Он призвал сохранять порядок, установленный тобой. Больше того, Стефано признал, что ты справедливо защищал народ. Под конец старый барон велел привести нотария Франческо Манчини и публично дал твоему тестю «поцелуй мира».

— Если это игра, то сыграна она с большим мастерством, — подтвердил Никколо Орсини. — Я тоже был на площади. Стефано обещал безопасность и тебе и твоей семье.

— Его обещания ничего не стоят, — задумчиво сказал Кола. — Врагов у меня много и без Колонна.

— Хуже всего папское отлучение, — согласился Джордано. — Если огласят буллу, инквизиция не отвяжется.

— Пока народ на моей стороне, инквизиция не страшна. — Кола ди Риенцо повернулся к окну и посмотрел вдаль на раскинувшийся за рекой Рим.

Из верхних покоев замка Святого Ангела были хорошо видны центральные улицы и башня Капитолийского дворца. Бывший трибун молча вглядывался в знакомые очертания.

Удастся ли вернуться в Капитолий? Или власть навсегда останется в руках баронов?

— Народ! Вы все еще верите в него. — Никколо Орсини пристально взглянул на Колу. — Народ — толпа, а толпа всегда отличалась непостоянством.

— Особенно когда дело касается новшеств, — подхватил его младший брат. — Провозвестники нового торжествуют лишь в том случае, если умеют опираться на вооруженную силу.

— Правда сильнее всякого оружия, — негромко сказал Риенцо. — Научить бы только людей отличать ее от лжи.

— Veritas odium parit[15], — заметил Джордано. — Даже самый хороший правитель не должен рассчитывать, что в трудные для него дни он встретит в своих согражданах те же чувства, как и в дни удачи.