Большие надежды в этом плане возлагались на движение имама Шамиля — личность в истории Кавказской войны не менее яркая, чем генерал Ермолов.
Впервые (во всяком случае, в Чечне) об этом человеке стало широко известно в 1832 году, когда Гази-Магомед, близкий друг, единомышленник Шамиля, при штурме одной из крепостей был тяжело контужен. Встревожившись, горцы спросили его, кто теперь будет командовать ими. По преданию, Гази-Магомед ответил: «Шамиль. Он будет долговечнее меня и успеет сделать гораздо больше благодеяний для мусульман».
Шамиль родился в 1797 году в аварском ауле Гимры в семье кузнеца. На мовлид — благодарственную молитву в честь рождения мальчика — собралась вся аульская община — джамаат. Дед по обычаю шепнул в правое ухо младенца особую молитву — азан, а в левое его имя — Али.
Ребенок оказался слабым и болезненным, к тому же заразился оспой, от которой тогда умирали даже взрослые. Однако мальчик выжил, и аксакалы расценили это как доброе предзнаменование, но посоветовали дать ребенку новое имя. Родители выбрали имя очень редкое — Шамиль. Кто же тогда знал, что именно он, сын простого кузнеца, станет обновителем веры? Но что это такое — обновление ислама на Северном Кавказе в XIX веке?
Известно, что ислам на Кавказ принесли арабы еще в VII веке во времена стремительных завоеваний Халифата. Постепенно арабы ушли, но ислам, его суннитская ветвь, остался, вытесняя древние языческие культы. На суннитской ветви расцвели несколько суфийских тарикатов. Это были братства (ордена), открывавшие своим поклонникам пути к духовному совершенству и постижению божественной истины. В результате таких, как может показаться на первый взгляд, отвлеченных занятий на Кавказе зародился мюридизм.
Руководство орденом осуществляли шейхи, которые затем передавали его своему преемнику. Послушниками или учениками шейхов были мюриды. Этот институт тоже со временем претерпел некие изменения, и наряду с тарикатскими появились имамские мюриды — нечто вроде гвардии из отборных воинов.
Они служили безотказным механизмом, приводившим в движение огромные массы людей, когда вожди поднимали знамя газавата — борьбы за веру.
Простых людей привлекал демократизм суфизма, проповедовавшего свободу и равенство, чистоту веры и шариат как единый для всех закон. В начальный период наместничества Ермолова опорой суфизма на Кавказе был Исмаил-ал-Ширвани. У Исмаила было много мюридов, которые призывали народ к открытому неповиновению русским. Видя, что обстановка обостряется, становится все более опасной, и подозревая в этом происки иностранных эмиссаров, Ермолов предпринял самые решительные меры для водворения в крае спокойствия и порядка. Часть приверженцев шейха была казнена, остальные изгнаны из края. Сам шейх эмигрировал в Турцию. Однако у него нашлось много последователей. В том числе Гази-Магомед и Шамиль, сумевшие создать жесткое теократическое государство, которое просуществовало двадцать пять лет.
Если посмотреть на карту, то видно, что граница Грузии с Чечней, Дагестаном и Азербайджаном пролегает дугообразно. Причем на пограничном участке Дагестана находится печально известный Ботлихский район, с вторжения в который в августе 1999 года боевики Басаева и Хаттаба, по сути, развязали «вторую чеченскую войну».
Задумка лидеров сепаратистов не была бандитской авантюрой или бездумным шагом. Ботлихский район еще задолго до начала боевых действий стал, по существу, чеченским анклавом. Ботлихцы занимают промежуточное положение между чеченцами и аварцами, говорят на своем наречии, живут по своим обычаям, уходящим корнями к временам имамов.
В ходе Кавказской войны XIX века именно ботлихцы поставляли Шамилю самых преданных мюридов. Кстати, суфизм, который исповедуют здесь, очень близок ваххабизму своей крайней нетерпимостью к инакомыслию, суровостью нравов и твердостью в вере. Потому он нашел такой живой отклик в горных районах Дагестана и в Чечне — от Хунзаха, бывшей столицы Шамиля, до Ботлиха. Об этом ныне, к сожалению, мало кто знает, даже те, кто профессионально занимается военно-политическими проблемами Кавказа.
Война с Шамилем, третьим имамом Дагестана и Чечни (в 1834–1859 годах), была самой долгой за всю историю позапрошлого века. К концу 1836 года Шамиль подчинил своей власти весь горный Дагестан. Его крепости в разные периоды штурмовали войска многих прославленных генералов. Но результаты всех этих военных экспедиций были прямо противоположны их целям. Авторитет и власть Шамиля только усиливались, набеги на «русские линии» учащались, а восстания горцев охватывали даже прежде спокойные области.
Вместе с тем Шамиль, понимая, что в покое его не оставят, возвел столицу имамата — крепость Ахульго. Остатки этой крепости на огромной скале, окруженной глубокими ущельями, и теперь еще поражают своей грандиозностью. Тогда же твердыня Ахульго (Призывная гора) считалась и вовсе неприступной. Мощные защитные сооружения, обустроенные пещеры и подземные ходы, многоярусные боевые укрепления строились лучшими мастерами под руководством наиба Магомеда Ахвердилава и искусного военного инженера чеченца Хаджи-Юсуфа, изучавшего премудрости строительного дела в Египте и Турции.
Штурм крепости был поручен новому начальнику войск на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанту графу П. Граббе, имевшему боевой опыт войны с Наполеоном, против турецких войск и в польской кампании 1831 года.
9 мая 1839 года, при выступлении из крепости Внезапной в Чечне, отряд Граббе имел 8 тысяч штыков и сабель, до трех тысяч горской милиции и 22 орудия. 12 июня, после нескольких серьезных стычек с горцами, Граббе дошел до резиденции имама. Грозный вид Ахульго поразил даже видавших виды русских солдат, которые говорили: «Легче снять месяц с неба, чем полумесяц с минаретов Ахульго». Но штурм все-таки начался. Поразительными были мужество защитников крепости и храбрость русских солдат, штурмовавших Ахульго, на плечах друг друга взбиравшихся на веревках и лестницах над головокружительной пропастью под огнем и лавиной камней…
История оставила потомкам картину тех незабываемых дней. Написал ее великий русский художник Франц Рубо. Над панорамой штурма Ахульго он работал три года. На выставке в Париже художник получил за нее орден. Но вот что интересно: панорама таинственно исчезла из дагестанского музея. О ее судьбе мне ничего неизвестно. Вроде бы СМИ что-то сообщали о находке части этой панорамы…
Битве за крепость не было конца. Как писали очевидцы, гора содрогалась от взрывов. Только в августе Ахульго была взята. П. Граббе рапортовал: «Два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться… Потеря неприятеля огромна — 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках…»
Однако Шамиля взять в плен не удалось. Он вместе с женой и старшим сыном чудом остался жив и ушел в Чечню.
Окончание властвования Шамиля на Северном Кавказе связано с именем князя А. И. Барятинского.
В 1835 году князь в возрасте тридцати лет, командуя сотней казаков, участвовал в экспедиции генерал-лейтенанта Вельяминова в Дагестане, был тяжело ранен. Вернувшись для лечения в Петербург, был произведен в поручики, награжден золотой саблей за храбрость и назначен состоять при наследнике цесаревиче Александре Николаевиче.
В 1845 году вновь оказался на Кавказе, уже в чине полковника. Успешно командуя третьим батальоном Кабардинского пехотного полка, обратил на себя внимание наместника на Кавказе М. С. Воронцова. Снова был ранен. В 1847 году Барятинский назначен командиром Кабардинского пехотного полка. Через три года князя опять отозвали с Кавказа и в том же году вернули на юг, произведя в генерал-майоры.