…появлялись из леса, выпуская из бронированных дверей все новых и новых чужаков. Наши стволы раскалились, смерть косила врагов целыми рядами, но они упорно продвигались вперед. Через несколько секунд таховвы прорвались к передней двери.

Пулемет Реджелина замолк, марсианин бросился в дом, спасаясь от брошенной гранаты. Она разорвалась с ужасным грохотом, накрыв комнату стальными осколками. Я нырнул под стол, сминая лучом расщепителя вбегавших в гостиную солдат. А в спальне, за моей спиной, Крис расстреливала из автомата саперов, которые повторно пытались подорвать заднюю стену. Весь дом дрожал, по стенам ползли струйки дыма.

И вдруг все кончилось. Они снова отступили, оставив нам зловещую тишину. Дом был завален обломками рухнувшей мебели, испятнан клочьями погибших существ. Да, мы отогнали врага, но отныне нам предстояло жить среди всего этого ужаса.

Реджелин сел, прижимая к груди левую руку. Я подошел к нему и дрожащими пальцами перевязал глубокую рану. Рука почти не действовала, но он еще мог держать оружие. Реджи устало улыбнулся и побрел на кухню, чтобы немного вздремнуть на раскладушке.

— На этот раз им почти удалось прорваться, — сказал я Крис. — Прости, моя радость, что я втравил тебя в такое дерьмо.

— Нет, это я втянула тебя… помнишь?

Она хотела рассмеяться, но у нее ничего не получилось. Милое лицо покрывали полоски грязи, тело сотрясала непрерывная Дрожь, которую она никак не могла остановить.

— Потерпи, — сказал я. — Скоро все это кончится. Скорее всего, они заставят нас сдаться. Сопротивление бесполезно.

— Нет, — ответила она. — Нам надо стоять до конца. Лучше умереть, сражаясь, чем жить в одной из их камер. Но я надеюсь, что они отпустят Элис. И может быть, кто-то ее приютит.

— Конечно, — с жаром согласился я. — Они отправят малышку в приют для сирот. Можешь не волноваться — об Элис позаботятся, и все будет хорошо.

— Мне бы хотелось… — Ее голос стал таким тихим, что я едва разбирал слова. — Я хочу тебя, Дейв. И мне хотелось бы иметь от тебя детей.

Наши губы слились в поцелуе. Послеполуденное солнце ярко светило сквозь выломанную дверь и осыпало блестящими искрами ее золотистые волосы. А потом мы оставили друг друга и разошлись по своим постам.

Под самый вечер, помахивая над головой белым флагом, к нам пожаловал таховва. Реджелин и я вышли на крыльцо. Крис осталась внутри, чтобы приглядывать за тылами, но она могла слышать весь наш разговор.

Пришелец спокойно сел на землю, и его странная фигура на фоне безмятежного земного леса казалась фрагментом чудовищного кошмара.

— Ваше упрямство неблагоразумно, — сухо сказал он. — Теперь уже никто не придет вам на помощь.

— Только не будьте слишком уверены в этом, — ответил Реджелин.

— Если вы хотите сказать, что успели распространить о нас информацию и мы не знаем о ваших контактах…

Его голос перешел в напряженный шепот и затих.

Реджелин пожал плечами.

— Можете думать все что угодно, — сказал он.

— Послушайте, — предложил я, — мы могли бы устроить обмен. Дайте нам самолет и какое-то время на взлет, а мы вам тогда…

— Прошу вас, давайте не говорить друг другу лишних слов, — с усмешкой сказал чужак. — Я должен признать, Арнфельд, мы восхищаемся вами и вашими друзьями. Мы не питаем к вам ненависти и лишь скорбим, что вы не на нашей стороне. Но необходимость подталкивает нас к предъявлению неприятного ультиматума.

— И какого?..

— У нас находится ребенок миссис Хоторн. Мы привезли малышку Элис сюда. Если вы не согласитесь сдаться, нам придется убить эту девочку.

Я услышал позади себя тяжелый стон. У меня закружилась голова.

Таховва махнул рукой. Из-за деревьев вышел еще один чужак. Он держал на руках Элис. Я видел, как девочка отбивалась и плакала.

— Сколько… — Горло перехватил спазм, и мне с трудом удалось произнести: — Сколько времени вы даете нам на размышления?

— Мы ждем ответа завтра на рассвете, — ответил он без всякой злобы.

Таховва повернулся и пошел прочь. Солдат снова скрылся за деревьями. Вокруг нас остались только трупы, кровь и жужжащие мухи.

Я вернулся в дом, обнял Крис, но горе превратило ее в камень.

Темнеет, а я все пишу эти последние строки. За стенами сгущается холодная северная ночь, на озере гаснут последние блики, все тише и тише шепот засыпающих деревьев. Фонарь на столе едва освещает страницы. Я сижу в южной спальной, Реджелин охраняет передний вход, Крис спит на кухне — если только она действительно спит.

Никому из нас не хочется видеть остальных — великое одиночество смерти уже наложило печать на наши сердца.

И нет никакой нужды караулить подступы к дому. Я думаю, таховвы сдержат свое слово. Зачем им обманывать нас? В принципе, они уже одержали победу. Но старая привычка заставляет нас держаться начеку. Мозг давно опустел — остались только привычки.

Когда таховва ушел, мы попытались обсудить ситуацию, но разговора не получилось. Киска плакала; ее трясло, из груди вырывались сухие, рвущие душу рыдания. Я попытался успокоить ее, но она вырвалась и оттолкнула меня.

— К чему все это? — спрашивала она нас снова и снова. — Нам конец! И все равно пришлось бы сдаться.

Реджелин покачал головой.

— Но только не живыми, — ответил он.

— А как же Элис? Они убьют ее. Они приведут малышку под наши же окна и перережут ей горло.

— Простите меня, Крис, — сказал марсианин. — Но тогда они уничтожат оба наших мира! Я не могу позволить, чтобы из-за одного ребенка…

— Да, сто раз да, если бы оставалась малейшая надежда! — закричала она хриплым от ярости голосом. — Но у нас нет ни одного шанса!

Лицо Реджелина помрачнело. Он замкнулся в твердыню гордости и холодно покачал головой. Я слышал о нерушимом кодексе чести марсианских воинов и знал, что Реджелин, впитавший эти правила вместе с молоком матери, никогда не сдастся живым.

— Им известно только обо мне и Реджи, — сказал я. — Но они ничего не знают о тебе, Крис. Они тебя не видели. И если мы двое сдадимся, ты можешь уйти ночью в лес…

— Откуда мне знать, что вы сдержите слово и не навяжете им новый бой!

Ее недоверие оскорбило меня до глубины души.

— Я никогда не предал бы нашей любви.

— Они все равно узнают! — закричала она. — Они будут допрашивать вас и узнают, что я на свободе.

— Но они не станут убивать из-за этого Элис, — сказал Реджелин. — Их законы войны полны коварства, но к своим заклятым врагам они относятся с благородством.

— Нет, я не могу, — хрипло ответила она. — Я не могу уйти и оставить девочку в их руках.

Реджелин взглянул на меня.

— Тоща это сделает один из нас, — твердо сказал он. — Дэвид, ты умный и ловкий человек. На твоем теле нет ран, и ты менее заметен на Земле. Если повезет, ты мог бы добраться до Торреса.

— Да, видимо, это единственный вариант, — печально произнес я.

— Дейв… нет! — яростно закричала Крис.

— Да! — ответил я, отводя от нее свой взгляд. — Прости, но другого выхода нет.

Она смотрела на меня очень долго. Потом Крис повернулась, ушла на кухню и закрыла за собой дверь. С тех пор я ее не видел.

Сейчас, наверное, полночь. Вскоре Реджи проберется в рощу, откроет огонь и привлечет к себе внимание. Пока он будет отстреливаться и менять позиции, я попытаюсь проскользнуть кольцо осады. Шансы так малы, что надежды почти нет, но мы должны пойти на этот последний шаг. Крис будет ждать здесь. Когда они придут сюда, она сдастся в плен. Я надеюсь, что, несмотря на мое бегство, таховвы оставят девочку в покое и Крис не будет думать обо мне слишком плохо.

Теперь надо спрятать эти записи. Я уже отодрал доску в полу, под которую хочу положить тетрадь. Может быть, кто-то через несколько лет наткнется на нее и узнает правду. Может быть…

Наверное, боги сейчас смеются надо мной. Но надежда умирает последней.

Прим-Интеллект отложил в сторону потрепанную и грязную тетрадь. Он прислушался к тишине, которая клубилась вокруг, а затем встал и медленно подошел к окну.