И косточки свои просил вынести из Египта.

Счастье скоротечно. Это только несчастье тянется нескончаемо. Прошло то время, когда при Иосифе евреям была лафа в Египте. Прижились евреи, были в фаворе у фараона, посты занимали высокие. Но пришел новый фараон, новая метла стала мести по-новому. Да и имечко у него было, кажись, соответственное его деяниям — Тутанхамон, словом «Тут он! Хам он!»

Беды Египта продолжались, а нового умного Иосифа среди евреев не оказалось. Египтянам нужно было подбросить национальную идею для объединения народа, надо было найти врага, а поскольку врага извне не было, то пришлось придумать внутреннего. Искать долго не пришлось: прямо под боком процветали евреи. Вот тут-то и пустил корни в души народные антисемитизм.

Под лозунгом «Бей сынов Израилевых, спасай Египет!» создал фараон систему трудовых лагерей, в которые сгонял евреев для постройки городов Пуфом, Раамсес и Илиополь. И на сельхозработах изнуряли евреев. Словом, Гулаг был изобретен.

Но законы природы брали свое: в борьбе за существование евреи пуще прежнего плодились и продолжали превосходить египтян в знании и умении. Дарвин еще не народился, но дарвинизм расцвел пышным цветом: в соответствии с этим учением, борясь за выживание во враждебной среде, евреи умнели и крепчали.

Но простого политического антисемитизма было мало злодею-фараону: он велел двум повивальным бабкам из тогдашнего Минздрава, из коих одной имя Шифра, а другой Фуа, при приеме родов умерщвлять всех мальчиков, родившихся от евреянок. Словом, этакий Освенцим-Бухенвальд, но в зачаточной форме.

Повивальные же бабки жалели детишек: избегали елико возможно убиения, а фараону посылали статотчеты, в коих объясняли низкую смертность еврейских новорожденных мальчиков тем, что рождены-де они все дома без посторонней помощи, поскольку евреянки крепки телом и душой.

Злыдень фараон тогда совсем оборзел: велел младенцев-евреев бросать в реку для утопления и поедания крокодилами и прочими аспидами.

Как раз в это злое время, в семье одного из дальних родственников Иосифа Прекрасного — Амрама (по колену Левия) родился мальчик. Будучи человеком мудрым и занимавшим неплохую должность, Амрам решил обезопасить сына и даже дал ему на всякий случай египетское имя Птамозе в честь египетского бога Пта, покровителя ремесел. Само имя означало «сын Пта», откуда и пошло уменьшительное имя Мозес, что можно было истолковать просто как «сынок». К тому же, «Мозес» по-египетски означает «спасенный из воды».

Заповедь Авраамову родители Мозеса нарушили: не сделали обрезания мальчугану на восьмой день, поскольку смысла не было — дали они сыну не еврейское имя. Но главное было не это: опасно было жить обрезанному в стране необрезанных. А как бы вы поступили?

Три месяца Иеховеда, жена Амрама, прятала свое дитя, но потом придумала хитрое дело. Она была женщиной образованной, знала много, помнила давнюю легенду о том, как несколько тысячелетий назад молодая женщина родила в тайне и решила не убивать младенца, а попросту избавиться от него, положив его в просмоленную тростниковую корзину, которую пустила по реке вниз по течению… Выудил из реки плывущую корзину Акки-водонос, отнес ребенка домой, назвал Саргоном, и воспитали они с женой мальца вместе с другими своими сыновьями.

И стал потом Саргон царем над Аккадой — древней страной в Месопотамии.

Посоветовались Иехедова с Амрамом и порешили они: чем подвергать сыночка ненаглядного неминучей смерти от извергов, повторят-ка они с Мозесом историю царя Саргона.

Жило семейство, в соответствии с чином Амрамовым, в фешенебельном районе города, рядом с дворцом дочери фараона Фермуфис.

Ранним утром отнесла Иехедова тайно корзину с малышом в камыши около купальни царевны, а на шухере поставила дочку свою старшую, Мириам, которая как бы просто невзначай прогуливалась поблизости, следя за тем, чем же все это кончится.

Встало солнышко повыше, и фараонова дочь с подружками пришли на пляж позагорать да в воде поплескаться. А тут плач детский, жалобный такой раздается. Фермуфис, как и все женщины, была крайне любопытна от природы: она тут же побежала в камыши и нашла там корзинку с прелестным малышом. Она позвала своих подружек, те прибежали, и все сообща начали ласкать мальчика и тютькаться с ним. Фермуфис заметила, что мальчик не обрезан, а следовательно, не еврей, коих усыновлять было запрещено египтянам. И объявила она, что берет мальчика к себе.

Тут, как бы невзначай, рядом появилась и Мириам, сестра маленького Мозеса. Выразив тоже свой восторг по поводу малыша, она спросила:

— А кто же титькой-то будет ребеночка кормить? Кормилица, чай, нужна! Кстати, знаю я тут одну евреяночку, родившую недавно. Хочешь могу послать ее тебе? Вскормит она дитятю для тебя.

Фермуфис восторженно согласилась, и Мариам стремглав помчалась сообщить радостную весть матери.

Итак план сработал! Мозес попал в хороший дом, Иехедова оказалась кормилицей собственного сына, а Амрам перестал опасаться за свое положение, поскольку никто не посмел бы поднять руку на мужа кормилицы приемного сына дочери фараона.

Иеховеда жила во дворце фараоновой дочки при мальчике, а Фермуфис частенько брала Мосю, как она ласкательно называла приемного сыночка, с собой, когда навещала своего отца. Однажды, когда дочь фараона сказала отцу, что хочет усыновить ребенка и сделать его наследником царства, фараон, желая ублажить любимой дочери, даже надел на малыша свою диадему. Еще несмышленый Моисей, шаля, сорвал корону с головы, швырнул ее на землю и стал топтать ножками. Эта шалость мальчугана вызвала только улыбки фараона и его дочери, хотя один из придворных мудрецов громко запричитал и призывал фараона убить мальчика, поскольку его поведение было плохим предзнаменованием для властителя.

Когда Моисею стукнуло двенадцать, он был взят в царские палаты уже в качестве официального сына Фермуфис. Ученейшие учителя дали Моисею первоклассное образование: научен он был всей мудрости египетской и был силен в словах и делах.

Возмужав, Моисей проявил свои выдающиеся способности, возглавив египетские войска в борьбе с эфиоплянами. Он одержал сокрушительную победу над врагом и даже завоевал сердце Фабрис, дочери царя Эфиопии, воспылавшей к победителю безумной страстью. Домой Моисей вернулся с молодой женой. Чересчур, мягко скажем, смуглый цвет кожи новобрачной никого не смущал — египтяне не были расистами.

Успех войска египетского был столь велик, что даже сам фараон Тутмос Третий завидовал военным удачам Моисея, а завистливые вельможи даже подстрекали фараона избавиться от везунчика. Моисей начал подумывать о своей безопасности.

Все решил случай. Однажды Моисей увидел, как египтянин жестоко избивает одного из евреев на каторжных работах. Он знал тайну своего появления при дворе фараона от своей матери-кормилицы, которая все ему рассказала под страшнейшим секретом. Посему, увидев избиение еврея, он не смог удержаться и заступился за беднягу.

Египтянин, зыркнув злым глазом, продолжал колошматить бедного еврея. Тогда разъяренный Моисей, оглядевшись, правда, предварительно по сторонам и убедившись, что его никто не видит, ударил насильника чем-то тяжелым, подвернувшимся ему под руку, и убил его.

Но если у стен бывают уши, то кто сказал, что у стен не бывает глаз? Кто-то видел все происшедшее, и по столица пополз слушок…

Моисей понял: пора «давать ноги» из Египта. К тому же выводу пришел и его старший брат Аарон. Бежали они порознь, хотя и одновременно.