Как и ожидала Марина, это оказалось фото Бориса Анненского. Чувствуя приятное облегчение от хорошо выполненной работы, она кивнула и спросила:

— Александр, вы готовы повторить все это для протокола?

Ремезов кивнул. Уже попрощавшись с ним и выходя из комнаты, чтобы уступить свое место Горячеву, Марина сказала:

— Александр, я очень надеюсь, что то, что я рассказала вам о себе, останется между нами, — Ремезов энергично закивал, и Марина облегченно вздохнула: — Спасибо.

Солнце, вместо того, чтобы освещать улицы города по-утреннему ярко и по-весеннему свежо, спряталось за тучи, и птицы выжидающе молчали, словно раздумывая — наступило ли утро, или все еще длится ночь? Усмехнувшись странным мыслям, Марина быстро поднялась по ступенькам и вошла в штаб-квартиру отдела «Т.О.Р.».

Опознанием личности мошенника, устроившего кражу часов по каким-то одному ему известным причинам, конечно, дело не кончилось. Показания Ремезова еще следовало проверить — тем более что для всех это были лишь показания осужденного, готового на все, лишь бы вырваться из-за решетки, и только в их отделе могли не сомневаться в его невиновности. Марина снова подумала о том, как бы ей хотелось ускорить весь этот процесс — словно что-то подталкивало ее изнутри, как выпущенная из-под пресса пружина.

Аля улыбнулась ей, одним лишь взглядом спросив: «Как дела?» Марина кивнула, показывая, что все в порядке. Едва она успела сесть за небольшой старенький столик у окна, в комнату вошли Краснов и Горячев. Поздоровавшись, шеф сказал:

— Ну что, ребята, славно поработали, так? Дело, нашими стараниями, все же решили возобновить. Ну, сейчас вы сами мне все поподробнее и расскажете.

Марина удивленно оглянулась — обычно их «летучки» никогда не начинались, если кого-то еще не было на месте. Ярослав, заметив это, придвинулся к ней поближе и шепнул:

— Сергей отпросился на сегодня, поехал друга навестить. Сказал, что не может пренебречь своими обязанностями белого целителя.

Краснов усмехнулся: ему никогда не нравилась та доля пафосности, с которой Сергей Скрипка произносил эти слова, что не мешало ему уважать этого парня как специалиста. В глазах Марины загорелся вопрос, что же произошло, но дальше выяснять было некогда: нужно было докладывать начальству. Несмотря на то, что Горячев находился рядом в момент ее разговора с Александром Ремезовым, необходимо было изложить весь ход беседы — на случай, если его показания в протоколе чем-то отличаются.

Быстро пересказав все, что она узнала от Екатерины и Александра, Марина добавила:

— Ремезов, кстати, вскользь заметил, что по всем трем исчезновениям часов из дома генерала дела не заводили, заявлений Садовников не подавал — вот и получается, что следователи, занимавшиеся убийством на даче Ремезова, никак не могли сопоставить это самое убийство с кражами. Потому и детали часов изымать не стали, если вообще их заметили.

Горячев покачал головой — вот так, из-за какой-то мелочи, и не срастается в голове у следователя картина преступления, так появляются какие-то ложные мотивы — и за решетку попадают невиновные. Выслушав доклады Сергея и Али — ведь она работала по фотографии Ремезова, хоть и недолго и почти без результата — начальник отдела «Т.О.Р.» вышел из-за стола, и улыбнувшись, взглянул на своих подчиненных.

— Ну, что ж, а теперь — моя очередь, — Горячев явно был доволен: он расхаживал по кабинету, потирая руки и улыбаясь, что бывало с ним крайне редко, — у меня несколько новостей для вас, и все, как это ни странно, приятные. Первая новость: у нас новые действующие лица, то есть на данный момент — уже бездействующие. Я о покойнике, найденном на даче. Наш покойный, если только это его пальчики были сняты экспертами в доме Ремезова, оказался очень даже известным нашим доблестным товарищам по цеху, сиречь, следователям. Это некто Седов, неоднократно осужденный и отсидевший за кражи со взломом. Описание трупа совпадает с портретом Седова из архивов следственного комитета. Но главное, оно совпадает с описанием человека из видений Сергея. Кроме того, оказалось, что в дело не были подшиты отпечатки пальцев покойного, они хранились в пакете с «вещдоками», вместе с запиской. Вы помните, в деле есть предположение, что записка написана убитым. Но доказательств нет, потому как нет образцов почерка Седова. Но…

Горячев остановился и поднял вверх указательный палец:

— При сопоставлении с «пальчиками» из картотеки выявилось интересное совпадение. Когда-то наш покойный носил другую фамилию. Паша Маленький вырос в детдоме, за постоянные драки и побеги был взят на учет еще одиннадцатилетним. Однажды драка закончилась поножовщиной, и Паша попал в колонию. Вел себя примерно, говорил, что раскаивается, просил о смене фамилии, говорил, что так его не найдут старые дружки. Я разговаривал с воспитателем колонии, который и написал ходатайство. Так Маленький стал Седовым. Вот в деле Маленького мы и нашли образцы почерка убитого. Скажу сразу, записку писал не он. Один Бог ведает, почему следственная группа сразу не сделала таких выводов.

— Новый аспект никоим образом не обеляет образ нашего подзащитного, — Краснов любил точность, вот и сегодня решил докопаться до всех деталей, — Что это дает нам, чем может способствовать в оправдании Ремезова?

— Во-первых, это подтверждает сведения Сергея, не забывайте — нам нужны документальные свидетельства. Во-вторых, визит вора-рецидивиста открывает новые возможности в деле и может укрепить версию защиты имущества. В-третьих, это подтверждает — правда, пока косвенно — слова Ремезова о бедом маге и его подельнике. В-четвертых, повторюсь, в деле есть предположение, что записочку написал сам покойный, появление конкретного имени это предположение опровергает.

— Хорошо, с Седовым понятно. А что вторая новость? — Краснов не сдавался.

— Я получил предварительные результаты графологической экспертизы. Графолог Кавалеровский, а это специалист высочайшего класса, утверждает, что записочку писал не Ремезов! Хотя почерк весьма и весьма напоминает почерк Александра. Валериан Аркадьевич — лучший специалист в столице, а может быть, и в стране, поэтому не доверять его утверждениям нем причины. Он помнит все, ну, или почти все экземпляры почерков, которые попадали к нему на экспертизу. Кавалеровскому достаточно просто взглянуть на образцы самых лучших подделок, он читал нам в академии и показывал свои уникальные способности — это гений почерковедения! Так вот, Валериан Аркадьевич утверждает, что этот почерк, я имею в виду записку, был у него в разработке несколько лет назад. И это почерк преступного авторитета Анненского! Сама экспертиза занимает несколько дней из-за сложности и трудоемкости описания всех этих петелек, крючочков, завиточков и росчерков, но на словах Валериан Аркадьевич утверждает со стопроцентной уверенностью, что это Анненский.

— А кто такой этот Анненский? Фамилия звучит благородно, она настоящая?

— Фамилия настоящая. Анненские — дворяне, белая кость, это, кстати, видно и по внешности нашего мага: высок, худощав, статен, высокомерен. Его предки не захотели мириться с советской властью и перераспределением, так сказать, имущества в пользу бедноты. Дед воевал на стороне белогвардейцев, отец был с власовцами, потом бежал к немцам, исхитрился справить документы и вернуться, но власть так и не принял, тогда и занялся саботажем, потом ушел в преступное подполье, и сына вовлек. Анненский — рецидивист, сидел за кражи, грабежи, махинации, так как эпизоды с убийствами не были доказаны.

— Это Кавалеровский рассказал?

— Нет. Так совпало, что Анненский сейчас в разработке у нашего отдела по целому ряду преступлений. Случай с Ремезовым, если мы докажем причастность к нему Анненского, позволит нам еще достовернее доказать необходимость изолирования последнего от общества на несколько десятилетий вперед. Ну, что ж, коллеги, за работу! Завтра у нас операция. Едем брать господина Анненского, теперь у нас гораздо больше шансов посадить его за решетку. Постановление об аресте уже подписано, санкция на обыск — тоже.