Я был поражен разительной переменой, будто сейчас передо мной был совсем другой человек. И он видел меня насквозь.

— Рене, кто она? — выходя на крыльцо следом за Оружейником, спросил я. Тот как раз принялся набивать трубку, и я закурил.

— Хранительница библиотеки, она стара, как эти камни, да, старая кляча, — без какого либо уважения заявил учитель боя. — Живет тут, перебирает свои сокровища — свои книги, будто книжный бессмертный черв.

— Она ведь не маг, — заметив, что Оружейник замолчал, уточнил я.

— Нет, конечно, но это ничего не значит. Я ведь тоже не владею силой и никогда не был связан с драконом.

— А она…

— И она. Тело не может жить дальше, если дракон мертв. Если Древнего убивают, его человек тоже умирает.

— Но дракона не так то просто убить, верно?

— Верно, с копьем и на боевом коне против него не пойдешь.

— А что же способно убить дракона?

— Время, — туманно ответил Оружейник. — Магия. Хитрость. Хочешь попытаться?

— Видят Высшие, даже в мыслях не было, так, любопытствую. Значит, ты тоже не маг?

— Нет, но живу возмутительно долго!

— Столько, сколько Мастер? — в действительности мне хотелось узнать сколько конкретно лет Мастеру, но этот вопрос казался совсем неловким.

— О, сынок, этот маг один из самых древних. Старше него только Северный. Вот уж не хочу пересказывать тебе историю мироздания, она записана в летописях Рене, если ты попросишь, девица с охотой даст тебе пару десятков утомительных томов, рассказывающих обо всех и вся от рождения и по нынешний день. В этих хрониках есть труды, посвященные животным и их строению, растениями, географии, геологии. Главное найти в этом бесконечном потоке сознания что-то стоящее, честное слово, у меня никогда не получалось.

— Мастер подшучивал как-то над Доном, что тот невнимательно читал летописи, — вспомнил я.

— По мне, это невозможно прочесть, слишком там всего много. Даже Мастер, мне кажется, не читал их от корки до корки, но Рене пишет для себя, не для кого-то из нас. Ее тревожат знания, которыми она обладает, если она перестанет узнавать все обо всем и изливать это на бумагу, то ее разорвет.

— Откуда она столько знает?

— Призраки Форта… О, только не спрашивай меня про них! Подземелья города кишат призраками и это не шутки, без Рене туда никто не ходит.

— А она с ними нормально?

— Боюсь, она была с ними знакома еще при их жизнь, — Оружейник пыхнул густым табачным дымом, глядя, как мимо, улыбаясь, идет Тива, неся два жестяных ведра. — Маргаритка, дай напиться старику? — позвал он насмешливо и та мелодично засмеялась, подходя ближе и ставя свои ведра в тени.

— Сам сходишь в трапезную и напьешься, — искоса поглядывая на него, насмешливо отказалась она. — Что это ты и старик?

— Ну потому что мне не хочется идти куда-то, ты же мимо несешь, вот и прикидываюсь стариком, — игриво сообщил учитель боя. — Ну что тебе стоит, моя маргаритка? Ты несешь воду с родника для булочек?

— Да, вне кажется она чище и тесто лучше поднимается. Ладно уж, старик, дам тебе глоточек, а ему не дам, — она взглянула на меня с неприязнью.

— А ты чего нашего Демиана обижаешь? — казалось, Оружейник удивлен. — Он у нас хороший малый, спас Лоле от какой-то тени, ты слышала? В городе опять бродят призраки.

— Ой, — она огладила передник. — Спас ее? — Тива совсем по-другому смотрела на меня. — От призрака? Да разве же человек может тягаться с тенью, она его мигом заморозит…

— А он смог, отогнал зверя, пока не появился Анри. Вот ведь храбрый какой мальчишка, правда, маргаритка? Ну что, дашь нам напиться?

— Да пейте конечно, — заулыбалась девушка, глядя на меня своими большими глазами.

— Да я не хочу вроде, — прошептал я.

— Пей, дурак, — Оружейник ткнул меня в бок, не переставая посмеиваться.

Когда Тива ушла, он принялся тщательно выбивать трубку:

— Как она узнает, если никто ей не сказал? — спросил он у пробегающей мимо собаки. Худоватая рыжая сука остановилась и посмотрела на него вопросительно. — Иди, иди блохастая на кухню, там тебя на кормят, — велел он собаке и та тут же побежала дальше.

— Плохое, — продолжал он, — передается из уст в уста гораздо быстрее, чем хорошее, но рано или поздно об этом узнают все. И забудут. Потому что добро забывается легче, чем причиненная боль.

— Это ты узнал, прожив долгие годы? — я все больше и больше терялся перед Оружейником, в нем было слишком много людей, разных, непохожих друг на друга личин. Он будто подбирал в общении со мной наиболее подходящею.

— Это я знал всегда, — он покосился на меня, — разве я не прав? А вот скажи, с кем ты повздорил опять? — он указал взглядом на царапины у меня на запястье.

— Не знаю, — честно ответил я, — какой-то человек напал на лестнице. Повезло, что я его почувствовал раньше, чем тот напал, иначе мне бы перерезали горло. Жаль, что не удалось его задержать.

— А почему ты не отступил? — учитель боя вогнал меня в тупик своим невинным вопросом. — Ты ослаб после болезни, он ведь мог оказаться сильнее, тебе следовало просто вернуться в комнату.

— А если бы сильнее оказался я? Если бы мне удалось его скрутить? В конце концов, я должен узнать, кто и зачем все это делает!

— Ну-ну. Ладно, ты настроен воинственно, хочешь попробовать себя в деле, я вижу, ты заскучал…

— Нет, в смысле, не заскучал, — я тряхнул головой, смеясь над самим собой: никак не получалось сказать что-то впопад. — С удовольствием.

— Давай тогда на солнышке, тебе нужно впитывать его всем телом, а то вон какой бледный, иди-ка, принеси пару деревянных бакенов. Ну, не делай такое лицо, ты же не хочешь поранить старика своими неуклюжими движениями?

О да, — подумал я, забегая внутрь и выбирая два одинаковых деревянных меча с обмотанными кожей рукоятями. — Скорее я сам себя пораню, если возьму железо, этого он боится.

Когда я вышел, Оружейник удрученно покачал головой:

— Тебе нужна другая обувь, день будет жарким. Давай-ка походишь по камням босиком, они такие теплые.

Я снял ботинки, поглядывая себе под ноги. Камни были неровными и угловатыми, от чего ходить по ним было неприятно, я даже немного терял равновесие.

— Замечательно, — заулыбался учитель боя. — Очень теплые у тебя ботинки, с мехом. В твоем городе уже холодно?

— Там всегда холодно, — отозвался я. — Порою мне казалось, что город сам высасывал тепло из человеческих душ.

— Это очень даже может быть, — хмыкнул Оружейник.

— Это было поэтическое преувеличение, — сказал я хмуро.

— А прозвучало оно вполне правдоподобно. Кстати, пока не забыл, хочу сказать, что твое недавнее представление с огнем может стать очень популярным, меня уже пару раз спрашивал, не захочешь ли ты устроить гастроли…

— Спасибо, нет, — натянуто отказался я, чувствуя себя совсем неловко.

— Что ж так? — Оружейник не замечал моего смущения. — Это отлично выглядело даже на мой вкус.

— Зачем же тогда ты вмешался? — резковато уточнил я.

— Потому что пора было гнать тебя в постель, — искренне сообщил мне учитель боя. — Тем не менее, многие твои связки вызвали у меня определенные вопросы. Кто учил тебя?

— Друг, — ответил я коротко.

— Плохо, я не смогу заменить его, так ты думаешь? Ладно, посмотрим, — он снова говорил мягко и быстро, в такой манере, которая отвлекала меня от неприятных мыслей. — Сегодня попробуем на солнышке, а завтра в саду. Слышал про наш сад с мертвыми душами? Я устроил там стрелковые галереи.

— Ты не боишься этих душ? Мастер предостерегал меня…

— Когда прихожу я, мертвецы предпочитают посторониться, тем более, что их никто и никогда не видел там. Ты и вправду веришь всему, что тебе говорят?

Я пожал плечами, признавая оплошность.

— И опять поверил, — усмехнулся Оружейник. — Мастер сказал, что там призраки, и ты поверил ему, потом я сказал, что он над тобой подшутил, и теперь ты веришь мне.

— И кому мне верить? — уточнил я.