— Мы можем только предполагать, — тихо ответил Дон. — Его нашли совсем недавно, около озера. Он сегодня выезжал днем к Вердли, повидаться с зеленым драконом леса.

Я внимательнее присмотрелся к ранам. Словно кто-то с огромными когтями полоснул Мастера поперек груди от правого плеча вниз, а потом воткнул когти ему в грудь. Расстояние между полосами было ровное, это мог быть дракон, но я не знал причины, по которой зеленый мог бы напасть на Мастера.

— Я и Недгар, — сказала женщина, — влили в его тело жизни с избытком, да и ночной дракон не оставил его одного. Теперь Мастер балансирует на грани, и только от него зависит следующий шаг. Качнув весы самостоятельно, он уйдет и ничего нельзя сделать, мы можем лишь капля за каплей вливать в него силу и ждать.

— Неужели раны так страшны?

— Время его бытия утекает сквозь бреши, которые мы не можем закрыть. Это страшная магия, Демиан, и она присуща драконам. Этот секрет им знаком, иначе как бы они давали нам всем бесконечную жизнь?

— Не говори так… — прервал я женщину и резко выпрямился, устремив на нее негодующий взгляд. От резкого движения воздух, наполненный белым дымом, колыхнулся, слои сместились, как призрачные миражи, поплыли клочьями. Я с трудом подавил головокружение от этого пропитанного дымом трав танца.

— Это — Вирель, — сказал Дон тихо, привлекая мое внимание. — Тебе нужно проявить уважение и благодарность.

— Я знаю дракона леса, он не мог…

— А кто? — натянуто уточнила женщина.

— Дон говорил о магии времени, но ведь не драконы ее породили, опомнитесь, — чувствуя, что может случиться что-то ужасное, напомнил я.

— Тем не менее, эти силы подвластны и им, — сухо возразила Вирель. — Ты, как слепой котенок, не в состоянии оценить того, что вижу я на теле мага. Это не раны, разорвавшие мясо. Внешнее сопутствует другим, более страшным отметинам, разрушившим его жизнь.

— Еще вчера у Мастера не было вот этого, — я указал рукой на серебряные пряди в черных волосах.

— Это лишь доказывает природу силы, приложенной к нему, Демиан. Северный принял решение на счет этого.

— Он дурак, — процедил я.

— Ты от горя сошел с ума? — Вирель, казалось, потрясли моя грубость и неуважение. — Твой единственный шанс выжить сейчас — обратиться к Северному за помощью. В противном случае, ты умрешь еще до рассвета.

— Он сделал все так, чтобы я непременно оказался у него в долгу, — с ненавистью отозвался я.

— Какая разница? — Дон ничего не опровергал. — Есть лишь факт: Мастер не может дать тебе шанса дожить до утра. У тебя просто нет выхода.

— Выход есть всегда, так говорил Мастер.

Дон беспомощно развел руками.

— Ты убил фантома в Восточном Орге, Дон? — внезапно спросил я.

— Да, — сказал маг, но я внезапно почувствовал странное смятение в нем.

— А ты в этом уверен? — уточнил я. — Когда ты вернулся, был ранен…

— Я был растрачен, Демиан, — рыжий подергал свою бороду. — И да, я убил фантома. Теперь для Мастера мы сделали абсолютно все, что могли. И лишь от Северного зависит, выживешь ли ты…

— Берегите Мастера, Дон.

Я прошел мимо него, заглянул в глаза.

— Я знаю…, я уверен, на Мастера напал фантом, значит он где-то рядом. Берегитесь и сами, время опасно. И, ради всего, во что вы верите, не дайте ему умереть!

Я сорвался с места и вылетел в полуприкрытую дверь, сильно толкнув ее. Гулко дерево ударилось о камень. Эхо полетело передо мной.

Я вбежал в конюшню, и застыл на пороге, взгляд мой скользнул по стойлам. От входа вдоль стены побежал, слегка горбясь, похожий на куницу зверек.

Сейчас мне нужна была скорость и постоянность, да и не только это. В первую очередь мне нужна была лошадь, а Алрена отправили в табун. Взять любого коня? Но как отнесутся к краже те, чью лошадь я возьму? Как потом мне избежать страшного наказания, которое, несомненно приготовит для меня Северный по моему возвращению. Я шагаю в бездну, покидая город.

Я решительно прогнал неприятные мысли и пошел вдоль денников. Либо конь Дона, либо Мастера. Я уже как-то подходил к черному жеребцу, помню, вся конюшня потом еще долго полнилась возмущенным ржанием и грохотом переступающих по каменному полу копыт. И все же что-то заставило меня попробовать вновь.

Холодок коснулся моей груди: в первое мгновение почудилось, что в стойле пусто. Я отварил дверь загона. Конь стоял, понурившись, длинная грива почти касалась пола. Он приподнял голову, безразлично взглянул на меня и отшагнул назад, словно сторонясь.

Я стащил с перегородки седло, оказавшееся неожиданно тяжелым. Тут конь вскинул голову и протяжно заржал, протестуя, заходил ходуном, притираясь то к одной стене, то к другой. Он угрожающе приподнимал передние копыта над полом, порываясь встать на дыбы.

Я бросил седло на пол и хотел подойти к жеребцу, но он вскинулся. Взмах копыта прошел в нескольких сантиметрах от моей головы.

Отшатнувшись назад, я стянул перчатку и протянул вперед руку.

Стой.

Конь захрапел, опускаясь вновь на четыре копыта, судорожно переставил ноги.

Стой!

Я поймал морду жеребца, шагнув вперед, и зажал в руках. Заглянул в черный, блестящий глаз.

Сегодня ты повезешь меня.

Я поднял с пола седло и взгромоздил его на коня. Утянуть ремни оказалось делом нелегким. Конь, вроде бы стоял смирно, но старательно раздул бока так, что подруга казалось коротка.

Наконец мне удалось справиться с его выкрутасами. Взяв жеребца под уздцы, я вывел его из загона и, выбрав длину стремени, забрался на непривычно высокую спину.

В темноте выхода из конюшни возникла человеческая фигура. Взволнованный голос произнес:

— Ну так, ты это куда?

Я похолодел, но в следующую секунду узнал Ронда. Тронул коня пятками, заставляя идти вперед.

— Ронд, мне надо ехать…

Конь уперся грудью в конюха и остановился, не желая идти дальше.

— Ты это… погибнешь ведь. Ты пойми, отсюда не сбежать, — как-то жалобно закончил он.

— Я не собираюсь бежать, Ронд, — раздраженно отозвался я. — У меня есть дело к драконам, я еще не сошел с ума, чтобы одному соваться в горы.

Но Ронд словно не слышал, что я сказал.

— Ты пойми, в горах не только обвалы опасны, там тропы исчезают, а еще в горах живут те, кто убьет тебя еще до того, как ты успеешь их заметить…

У меня не было времени выслушивать сказки. Время уходило, с ним уходили минуты моей жизни.

— Ронд, прочь! — рявкнул я, и конюх в страхе шарахнулся в сторону, а я ударил коня в бока. Жеребец сорвался с места, на секунду присев на задние ноги, и вылетел во двор.

Ворота, как и всегда вечером, были открыты, во дворе никого не было, так что больше мне никто не помешал.

Мы вырвались в поля. По началу мне казалось, что мощный скок коня выбьет меня из седла и бросит наземь. Его движения были легки, но сила их поражала.

Моросил назойливый дождь, усмирив свой недавний пыл. Ветер щедрыми горстями бросал в лицо мелкие капли, забирался под куртку, пробирал до самых костей.

Почва была скользкая, влажная, но широкие подкованные копыта коня, почти не скользили.

Я очень быстро замерз и, свыкшись с мощным скоком, вцепился в длинную гриву, перестав о чем-либо думать. Холод сковал меня и я, казалось, забыл, зачем и куда еду. Каждый удар копыт по земле, каждое движение напряженных лошадиных мышц отдавалось ноющей болью в спине, пробуждая к жизни боль в старых шрамах.

Конь ровно шел крупным галопом, внешне не проявляя никакой усталости. Сам я не видел, куда скачет конь, не знал, как далеко до озера. Признаться, мне уже было все равно. Темнота и холод окружали меня, убаюкивая.

Наверное, я потерял на какое-то время сознание, потому что вдруг обнаружил, что лес уже вот он, совсем близко, его черная громада маячила на фоне более светлых облаков, затянувших ночное небо. Конь сам выбирал путь, темнота ему была не помехой. Я попытался направить его туда, где лежала знакомая тропа, по которой дракон выводил меня на опушку, но, если бы не конь, в темноте мне ее никогда не найти. А он ловко лавировал между деревьями, труся крупной рысью по узкой, вертлявой тропе, которой я вообще не мог разглядеть.