По причине реставрационных работ собор был непривычно пуст. Здесь находились только немногочисленные одинокие посетители и две или три организованные группы; остальных, очевидно, в этот день не пустили. Данное обстоятельство могло бы предоставить благоприятную возможность посвятить время осмотру великолепных фресок и статуй, часовни и алтаря, но монсеньор Уэхара не удостоил их даже взглядом.

Он целеустремленно провел маленькую группу вниз по лестнице в освещенную электрическим светом нишу, где воздух казался еще более холодным и затхлым.

Здесь, внизу, в это время не задерживались никакие посетители, и Клаудию охватило желание как можно быстрее вернуться наверх, к людям, свету и воздуху. Дышать становилось все тяжелее, но она старалась не замечать этого.

Возле незаметной стенной ниши, почему-то огороженной стеклом, Уэхара остановился.

– Вам известно, что это?

Вопрос относился к Альдо и Клаудии. По высокомерной улыбке Тарабеллы Клаудия поняла, что ему ответ известен, но он промолчал.

– Похоже на могилу, – заметил Альдо. – На одну из многочисленных подземных гробниц, о которых вы нам рассказали, монсеньор.

Узкие глаза Уэхара поблескивали за стеклами очков.

– Вы правы и в то же время ошибаетесь.

– Мы пришли сюда не загадки отгадывать. – Клаудия зябко потерла руку повыше локтя. – И кроме того, здесь холодно.

– Прошу прощения. – Уэхара слегка поклонился, как японский солдат из боевика, выражающий уважение к противнику. – В юности я хотел стать актером. Полагаю, во мне осталась некоторая слабость к спецэффектам.

Клаудия кивнула.

– Хорошо, монсеньор. И чем же привлекла ваше внимание эта подземная ниша?

– Ваш коллега угадал, это действительно могила, однако она абсолютно не похожа на остальные могилы в этом захоронении. Здесь лежало тело человека, без которого не было бы нашей Церкви, – тело нашего первого Папы.

– Вы говорите о Петре. – Слова Клаудии были скорее утверждением, чем вопросом.

– Да, о Симоне Петре, первом приверженце и первом отступнике Христовом, о человеке, в чьи руки Господь вложил управление Церковью.

Давно, еще школьницей, Клаудия много читала и слышала о Петре. Тот, кого воспитывают монахини, вырастает с рассказами из Нового Завета, с христианской верой и благочестивыми легендами. Но все это было в далеком прошлом и больше не имело никакого значения. И потому она не могла понять восторженного тона, которым говорил Уэхара.

Даже Альдо, казалось, не был особо впечатлен и задал весьма практичный вопрос:

– Могила пуста. Где мертвец?

– Я провожу вас.

Монсеньор провел их к другой нише, украшенной так богато, что она не шла ни в какое сравнение с остальными. Электрический свет отражался от отделки в стиле барокко. Все вокруг сверкало золотом. Клаудии показалось, будто она оказалась в сокровищнице. Над стеклом, загораживающим вход в нишу, было начертано латинское изречение:

– Место погребения святого апостола Петра, – тихо, себе под нос, произнесла Клаудия.

– Здесь лежат мощи Симона Петра, – подтвердил Уэхара. – Это тот утес, на котором построена наша Церковь.

– А зачем мощи перенесли в другое место? – полюбопытствовал Альдо.

– Это произошло уже в четвертом столетии, когда император Константин приказал возвести базилику Сан-Пьетро. Первоначальная могила находилась на влажном месте и потому показалась ему недостаточно надежной для того, чтобы длительное время сохранять мощи святого Петра.

Альдо почесал затылок и указал на мерцание по ту сторону стекла:

– Откуда тогда известно, что именно там лежит святой Петр? Я, кажется, где-то читал, что подлинность костей оспаривается.

– Костей? – Уголки рта Уэхара опустились, будто он испытывал физическую боль. – Вы, очевидно, имели в виду мощи.

– Да. Разве это не одно и то же?

– Скажем так: одно выражение выказывает больше уважения к покойному, нежели другое. Но, возвращаясь к нашему разговору, commissario Росси, я хотел бы задать вам встречный вопрос: вы католик?

– Д-да, – ответил Альдо, не понимая, к чему клонит монсеньор.

– Тогда научный спор вокруг подлинности этих мощей не должен иметь для вас значение. Вы должны просто верить в то, что здесь покоится Симон Петр из Галилеи. – Уэхара повернулся к Клаудии. – Именно по этой причине я и привел вас сюда. Здесь, внизу, вы, вероятно, поймете, насколько тесно работа, которую мы ведем в нашем бюро археологических раскопок, переплетена с верой. Преждевременные сообщения в прессе о том, что мощи якобы не настоящие, разносятся быстро и производят впечатление на людей, у которых нет возможности проверить истинность подобных заявлений.

– Это тоже, скорее, вопрос веры, – язвительно заметила Клаудия.

– С такими вещами нельзя шутить, commissario, – возразил монсеньор и пристально посмотрел на Клаудию. – Не иронизируйте над верующими только потому, что ваша собственная вера пошатнулась. Лучше молитесь о том, чтобы найти дорогу назад к нашему Господу и Создателю!

Клаудия сделала вид, будто не заметила, что эти слова задели ее за живое. Да что Уэхара известно о ее судьбе? Или он смог заглянуть ей в душу и увидеть, как обстоят дела с ее верой в Бога? Она молча смотрела на могилу, пытаясь вспомнить, что же ей втолковывали монахини о Петре.

Собственно, звали его Симон, и был он простым рыбаком из Галилеи, подобно тому, как Иисус был сыном простого плотника. Симон был одним из первых, кого Иисус принял в свой круг апостолов, и от Иисуса получил имя Петр, означающее «камень» или «скала». И хотя Петр отрекся от Иисуса, когда Мессию приговорили к смерти, в результате из всех апостолов именно Петр стал отцом-основателем Церкви. Как там говаривала старая сестра Йолента? Петр был примером того, как из слабого грешника может вырасти сильный христианин.

Однако сколько ни смотрела Клаудия на сверкающую золотом могилу, она не ощущала присутствия ничего достойного, ничего возвышенного, ничего божественного. Может, его здесь и не было или же она не чувствовала его просто потому, что давно потеряла веру?

Монсеньор повернулся, собираясь уйти, и Клаудия обрадовалась, что его суровый взгляд более не устремлен на нее. Он заставил ее снова почувствовать себя ребенком, которому сестра Йолента или другая монахиня делает строгий выговор.

– Я покажу вам еще кое-что. Прошу, следуйте за мной!

Они бродили по подземным коридорам, пока Уэхара не замер перед стальной черной дверью и не достал связку ключей. Отворяясь, дверь легонько царапнула по полу, и звук отразился от стен жалобным криком. Воздух, подувший им в лицо, был еще холоднее, чем в проходе, а помещение за дверью было скудно освещено простыми лампами, установленными на разном расстоянии под потолком. Провода между лампами висели прямо под неотесанным каменным сводом.

Быстрым движением монсеньор указал на похожее на пещеру помещение.

– Дальше простираются катакомбы, которые мы впервые начали исследовать и которые закрыты для общественности. Но смотрите сами!

Он пошел вперед, и остальным не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним. Из помещения вели два коридора, и Уэхара свернул направо.

Клаудия, которая шла сразу за ним, уже через несколько шагов испуганно остановилась. В одной из ниш ей ухмылялся человеческий череп. Она оглянулась и поняла, что повсюду в нишах лежали мощи умерших, часто рядом с остатками погребального инвентаря – горшками, кубками или другими предметами обихода.

– Почему мертвые лежат вот так, непогребенные? – вырвалось у нее.

– А куда прикажете их девать? – возразил ей монсеньор. – Может, следует их положить в общую могилу и присыпать сверху землей? Нет, для тщательного исследования необходимо время. Мы откопали несколько километров подземных коридоров, но это лишь ничтожная часть того, что простирается под римскими улицами. Представьте, что случилось бы, если бы мы собрали все мощи вместе, а потом выяснили, что среди них есть останки апостола нашей Церкви?