Скорпион!

Силуэт не вызывал сомнений: низко посаженное тело с парой клешней впереди и, самое худшее, загнутый вверх и нависающий над головой хвост с жалом.

Эги ненавидел скорпионов настолько, насколько может ненавидеть что-нибудь маленький пушистый шарик. Самая жуткая ночь за всю его четырехмесячную жизнь выпала ему, когда его ужалил скорпион. Шесть часов он не мог прийти в себя — и за это время чуть не умер от голода.

Скорпион энергично двинул одной клешней. Эги проворно подскочил вверх.

Скорпион чувствовал тепло, идущее от тела эги. Тончайший слух эги улавливал шаги скорпиона. У скорпиона тоже были чувствительные осязательные волоски и химические рецепторы, различавшие запахи.

Но эги обладал тремя преимуществами. Его усики имели гораздо больший радиус охвата. Его глаза намного лучше формировали изображение. А мозг у него был в тридцать раз больше, чем у скорпиона.

Скорпион наступал, рубя клешнями направо и налево. Эги всякий раз отпрыгивал в сторону. Скорпион следовал за ним по пятам. Эги запрыгнул на камень, потом перепрыгнул через ветку, потом на другой камень. Усики его все это время касались тела скорпиона.

Но тот не мог определить точное местонахождение эги, усики которого неуловимо скользили по телу преследователя. Хвост скорпиона задрожал и нанес стремительный удар.

Эги успел ухватиться за основание хвоста и изо всех сил впился в него зубами чуть пониже ядовитого жала.

Клик-клик.

Скорпион почувствовал, как кончик хвоста отваливается. Он схватил эги клешнями.

Шерсть эги торчала дыбом. Скорпион ухватился, потянул, но ему удалось лишь выдрать клешнями два клочка шерсти.

Клик-клик.

Зубастый маэстро откусил одну клешню. Скорпион бросился наутек.

Клик-клик-клики-клики-клик. Мозг скорпиона отметил потерю второй клешни и всех ног с одной стороны.

Клип-хрум. Эги сильно надавил длинными передними зубами. Один высокий острый выступ зуба пронзил панцирь скорпиона и перерезал главный нерв.

Возникла пауза. Уцелевшие ноги скорпиона судорожно извивались.

Клики-клик — и они тоже откушены.

Эги не остановился, чтобы насладиться торжеством победы. Он продолжал искусно разделывать тело скорпиона, превращая его в мелкие кусочки мяса и чешуек, и поедал все неядовитые части.

Все опять было в порядке. Он почти заполнил горючим бак внутреннего обмена веществ. Ему приходилось каждый день съедать количество пищи, приблизительно равное весу его тела, в противном случае он впадал в оцепенение, похожее на состояние зимней спячки, хотя это могло произойти в любое время года, если пищи не хватало, чтобы удовлетворить огромные потребности его крошечного тела.

Уоаааа — спящий зверь-землетрясение! Усики эги наткнулись на необъятную стену из плоти и крови, которая оказалась спящим раптором. Нюх подсказал ему, что рядом есть и другие рапторы. Но он знал, что ночью, если быть осторожным, можно охотиться за насекомыми рядом с землетрясениями, потому что те совсем не двигались и никогда не пытались поймать его.

Внимание, жуки! Усики коснулись неизвестного насекомого, ползавшего около раптора. Вот еще один, и еще. Целый рой.

Ядовитые? Жалящие? С клешнями?

Эги автоматически оценивал неизвестных насекомых. Они пахли, как жирные медлительные летучие жуки с длинными тонкими хоботками, которых ему уже приходилось есть раньше. Но эти были немного другие, особый вид, которого он прежде не встречал.

Есть или не есть? Эги помедлил.

Есть!

Клики-клики-клик! Один за другим жуки исчезали в пасти эгиалодона.

Стоп — наелся! Набитое чрево эги просигналило мозгу, что пора заканчивать пир.

Тем более, что он и так уже покончил со всем роем жуков.

Эгиалодон вернулся в нору рано. Сопя, вскопал землю вокруг входа в нору, приводя все в порядок. Он быстро работал передними лапками, отбрасывая землю назад.

Из норы торопливо выскочила лягушка, наткнувшись на эги. Он продолжал работать, и через несколько минут его жилище стало как новенькое.

Он свернулся клубочком и блаженствовал, чувствуя, как внутри у него перевариваются кусочки насекомых. От его животика по всему телу расходилось приятное тепло. Глаза под сомкнутыми веками начали быстро двигаться. Тело судорожно подергивалось. Зубы щелкали. Он видел необыкновенно приятный сон — повторение его победоносной битвы с Жутким Насекомым С Жалом И Клешнями.

Приближался рассвет, и миллионы пушистых шариков ложились спать. Покрытая шерсткой ночная армия возвращалась в свои норы и гнезда, устроенные в стволах деревьев, в скалах и гнилых корягах. Сотни разновидностей млекопитающих находили себе убежище на земле Юты. Жуки и клопы, скорпионы и многоножки — тысячи видов — тоже прятались в свои укрытия.

Пробуждалась Динозаврия. Стада астродонтов принимались жевать листья. Акрокантозавры потягивались, почесывались и скребли морды задними лапами. В зарослях саговников просыпалась стая ютарапторов. Они никогда не узнают, что ночью один маленький эгиалодон спас одного из них от страшной смерти.

Рэд не любила спать на сырой земле. Да и ни один раптор не любил. Они развивались в сухом климате, шкура их была приспособлена к резким сильным ветрам и могла вынести такое жаркое солнце, от которого шкура любого другого динозавра покрылась бы волдырями.

С другой стороны, длительный контакт с сыростью мог привести к грибковой инфекции и другим, более серьезным и даже смертельным болезням.

Рэд поднялась и повернулась к утренним солнечным лучам. Она была теплокровная, похожая на птицу, но даже теплой крови было необходимо солнечное тепло, особенно после сырой, холодной ночи.

Самец с усилием поднялся на ноги, чтобы присоединиться к ней. Ребра невыносимо болели, напоминая о столкновении с акрокантозавром, но ноги были в порядке.

Один из детенышей принялся обнюхивать все вокруг, как это делали молодые хищники многих видов, ища, с чем бы поиграть. При этом он втянул носом какие-то изжеванные остатки насекомого с острым, едким вкусом. Детеныш громко чихнул, разбудив всех динозавров в радиусе полумили. Семейство акрокантозавров на краю долины откликнулось глухим ревом.

Вся стая рапторов, забравшись на сваленное дерево, целый час грелась на солнце. Затем неохотно потянулась на запад, оставив позади разгромленный этой ночью эгиалодоном рой насекомых-убийц.

Рэд смутно сознавала, что воздух у самой земли обязан своим страшным запахом останкам легионов насекомых. Но она не задумывалась об этом. Ее острое зрение было направлено на длинные трубчатые хоботки, валявшиеся вокруг. Она не понимала, что эти маленькие членистоногие шприцы могли убивать рапторов, впрыскивая биотоксин.

Такие насекомые уже кусали Рэд. Обычно они тайком подбирались среди ночи или во время дневного отдыха, когда рапторы лежали в тени. Они приползали, чтобы напиться крови. Жучки прокалывали шкуру рапторов, с полчаса сосали кровь и потом отваливались и уползали.

Рэд старалась избегать этих насекомых — после них оставались зудящие ранки, которые могли привести к заражению. Но ее врожденный страх перед насекомыми имел и другую, более основательную причину: динозавры, не обращавшие внимания на жуков, умирали от инфекций. Хоботковые были переносчиками чумы.

Насекомые Мелового периода, которых съел эги, несли смертоносный вирус, губительный для рапторов. И жуки, и вирус появились в Европе, потом насекомые переехали «автостопом» на астродонтах, когда эти гигантские вегетарианцы прошли по перешейку, соединявшему Европу с Гренландией, а Гренландию с Восточной Канадой. Оказавшись в Новом Свете, насекомые и их микроскопические попутчики стали неистово размножаться, распространяясь повсюду, потому что не было местного хищника, который сдерживал бы их рост.