- Я Сети, фараон обоих Египтов спрашиваю вас, здесь ли старшина парасхитов, по имени Некра?

- Это я! - ответил Анубис и, сорвав с себя шакалью голову, смело выступил вперед. - Что ты хочешь знать великий Фараон?

- Казните всех остальных, они мне не нужны! - сделал небрежный жест воинам Сети и повернулся к Некра. - Ответь мне презренный раб, как ты посмел подсунуть мне тело простолюдинки вместо твоей госпожи Царицы египетской?

- Великий Фараон, ты многого не знаешь и еще больше так никогда и не узнаешь! - с достоинством ответил ему Некра.

Так они и стояли друг против друга, повелитель Верхнего и Нижнего Египтов великий Фараон Сети Второй и повелитель касты неприкасаемых, старшина парсхитов Некра. Несмотря на то, что первый был в полном воинском облачении, а второй почти полностью обнажен и сжимал в руках лишь уродливую маску Анубиса, между ним не было существенной разницы. И тот и другой привыкли повелевать. У обоих были гармонично развитые фигуры. Сети был неприятно поражен, когда обнаружил, что черты лица ничтожного парасхита по благородству не уступают, а быть может, даже превосходит его собственные. Когда же взгляд его скользнул ниже и остановился на набедренной повязке, скрывающей мужское достоинство Некра, Сети ощутил острый укол самолюбия

Все то время, пока они, молча, изучали друг друга, сзади них раздавались крики и предсмертные хрипы парасхитов, которых убивали стражники. Безжалостные мечи настигали их по всему подземелью. Ни Сети Второй, ни уж тем более старшина парасхитов не обращали на это совершенно никакого внимания. Наконец Фараон не выдержал пронзительного взгляда Некра и отвел свои вытаращенные налитые кровью глаза в сторону.

- Что ты сделал с Царицей? - хрипло спросил он, при этом в его голосе сквозил неприкрытый ужас.

- Я спас ее от тлена, - просто сказал Некра и широким жестом указал Сети на каменный алтарь стоящий посередине ритуального зала.

Потрясенный Фараон на негнущихся ногах подошел к каменному ложу, на котором было распростерто обнаженное тело его царственной супруги. Сети окатила волна леденящего ужаса. Его царственная супруга был мертва вот уже более ста дней. Согласно законам бытия установленными милостивыми богами, Нефертау сейчас уже должна была быть либо туго спеленатой мумией, либо омерзительным разложившимся трупом.

- 12 -

Россия, Ежовск,

наше время

Во всех без исключения видах единоборств, включая УД, долженствующую означать обычную Уличную Драку, самой страшной ошибкой является недооценка противника. И Сенсею это было отлично известно. Но судя по тому, что боевики Пономаря пришли не с пустыми руками, они видимо тоже слышали об этом краем уха. Кто-то из ночных визитеров был вооружен видавшими виды выщербленными битами, у кого-то были прутья стальной арматуры и обрезки водопроводных труб.

Сенсея порадовало то, что никто из нападающих не был вооружен ножом. Это значительно повышало его шансы остаться в живых. Впрочем, времени на отвлеченные рассуждения у него не оставалось, так как пономаревская братва уже двинулась на него в атаку.

Это только в фильмах негодяи нападают поодиночке, а остальные терпеливо ждут в очереди, когда герой наконец уделит им пару секунд для того чтобы продемонстрировать на них очередной убойный прием или спецэффект. В жизни же все происходит гораздо прозаичнее и менее зрелищно.

Первый из накатившейся на Сенсея волны нападавших досадно не попал увесистой черной битой по стриженой голове Сенсея. Иронично хмыкнув, тот шагнул в сторону с линии атаки и хлестким боковым пинком с правой сломал ему колено левой ноги. Не останавливаясь, Сенсей одновременно одной рукой сбил в сторону, летящую на него очередную биту, и впечатал снизу вверх пятку правой ладони в горло бандиту, с хрустом сломав ему шейный позвонок. Швырнув обмякшее тело в толпу нападающих, и не забыв подхватить выпавшую из его рук деревянную дубину, Сенсей неторопливо отступил в сторону лестницы.

Теперь, когда у него появилось оружие, расклад сил поменялся, но бандиты сгоряча, еще не в полной мере осознали это. Ткнув увесистой рукояткой биты в солнечное сплетение, Сенсей выбил дух из очередного смельчака, который согнувшись пополам, рухнул, чтобы уже никогда не подниматься. Продолжая движение, Сенсей противоположным концом биты, коротким ударом в висок проломил голову другому недотепе.

После этого, подобрав с пола кусок толстой витой арматуры, он принялся обеими руками выписывать восьмерки битой и стальным прутом одновременно. Нападавшие, обнаружив перед собой, бешено вращающиеся по непредсказуемой траектории увесистые предметы, сильно призадумались и заметно поскучнели. Сенсей же тем временем решительно перешел в контратаку и словно сенокосилка, врубившись в ряды бандитов, сократил их поголовье ровно наполовину. Краем глаза он с мстительным удовлетворением отметил, что большинству из них помощь врача уже не понадобится.

Стоны и вопли, прерываемые хрустом костей и рвущихся сухожилий, ласкали ухо Сенсея. Оставшихся в живых трех негодяев он загнал в самый дальний угол холла. Прокручивая в воздухе окровавленную биту и стальной прут на холостом ходу, он с интересом наблюдал, как перепуганных бандитов, не привыкших к достойному отпору, охватывает паника.

- Стой, урод! - заголосил вдруг длинный нескладный парень, потрясая новенькой лакированной битой. - Ты знаешь кто я?

- Да мне без разницы, - равнодушно пожал плечами Сенсей, медленно с неотвратимостью хлебоуборочного комбайна, надвигаясь на бандитов. - Все равно, ты уже не жилец!

- Это ты не жилец, козел! - истерично, со слезой в голосе, взвыл мосластый. - Мой отец сам Пономарь! Только попробуй меня пальцем тронуть, и он с тобой знаешь, что сделает?

- А, вот тебя-то мне и надо! - свирепо прорычал Сенсей и решительно шагнул вперед.

Через мгновение бледный отпрыск Пономаря остался в гордом одиночестве. Слева и справа от него по стене медленно сползали два бездыханных тела с раскроенными черепами, оставляя за собой на дорогих светлых обоях жуткие кровавые следы.

Бросив биту, отпрыск Пономаря рухнул на колени, воя от ужаса. Сенсей проявив несвойственный ему гуманизм, отключил молодого потомственного бандита легким ударом биты по затылку. После чего, нагнувшись, он с размаху, всадил ее рукоятку в зад парню, прорвав спортивные штаны. Поднявшись, он пинком загнал массивную деревяшку глубоко в тело.

- Передавай папе привет - пробормотал Сенсей и, сделал ему ручкой.

Выйдя из угла, он вернулся на середину холла. Подойдя к неподвижному Вадику, Сенсей склонился над ним. Черты лица парня, несмотря на разбитое заплывшее лицо, заострились и осунулись. Сквозь залитую кровью кожу проступила нехорошая синюшная бледность. Сенсей осторожно приложил пальцы к шее Вадика, пульса не было.

Погладив его по щеке, он, глотая горькие слезы, прошептал:

- Прости меня старого дурака, сынок!

После этого Сенсей подошел к подножию мраморной лестницы и перенес оттуда тело Слона, положив его рядом с Вадиком. Потом он тяжело опустился на колени и сел на пятки, перед своими учениками так чтобы ему был видна входная дверь и стал ждать.

Ждать пришлось совсем недолго. В холле появились вооруженные автоматами незнакомые ему люди. Они совсем не походили на боевиков Пономаря. Следом за ними с явной опаской шли двое. Этих Сенсей хорошо знал. Это были даже не боевики, а 'торпеды', шестерки Пономаря. Сжав в руке арматуру, Сенсей пружинисто поднялся и бросился на них. Кодекс чести, которому он неуклонно следовал, требовал отмщения за гибель учеников, даже ценой собственной жизни. Но он недооценил противника. По крайней мере, одного из них.

Наголо стриженый незнакомый мужик с бородкой эспаньолкой, неожиданно проявив джентльменство, решительно отбросил свой автомат в сторону. Впрочем, на этом все его благородство и закончилось. Легко уйдя в сторону от тычкового удара арматурой, он вписал Сенсею ногой точно в промежность. Удар был настолько дурацкий и настолько подлый, что его применение во всех видах единоборств было под негласным запретом и считалось дурным тоном. Сенсей окинул противника взглядом полным презрения и осуждения, чтобы в следующее мгновение согнуться и рухнуть от нестерпимой боли, выронив при этом арматуру.