Как будто прочитав мысли, тварь в облике метлы замерла перед ним, свернулась змеей и разве что не зашипела. Глау сжал кулаки, намереваясь драться, но не пришлось, в тварь попал кинжал, окровавленный, и метла-змея рассыпалась на нити. Самого Глау дёрнули куда-то в сторону и вниз, он со всей дури влепился в преграду, не позволяющую пройти к озеру, а потом, придавленный, упал. Его опалило жаром. Казалось, что кто-то свыше засунул в печку и решил не просто поджарить, а сжечь так, чтобы не осталось и пепла. Глау бы закричал от боли, но тот, кто оттолкнул его, навалился сверху и хрипел, вжимая его в пол. Не хватало воздуха, одежда, казалось, горела, кожа сползала заживо. И когда обжигающий свет почти пропал, схлынул где-то впереди, Глау решил, что всё-таки умер. Правда, тяжесть почему-то осталась, душа не воспарила, и в ноздри настойчиво просился запах палёных волос и жареного мяса. Глау поднапрягся, сбрасывая чьё-то тело, оно скатилось, захрипело. Человек ещё жив… Парень резко обернулся, игнорируя боль и замер.

– Ришарт!

Эванс хрипел и царапал пальцами по полу, стирая кожу в кровь. Его одежда практически вся сгорела, и сейчас Дик был похож скорее на жителя какой-нибудь Африки, который весь день провёл в пустыне. Блять, вот не время об этом думать!

– Дик, Дик, слышишь? – Глау бросился к нему, не представляя, что делать. – Ришарт!

– Жив… я, – явно с трудом вытолкнул из себя Эванс, тяжело дыша. - Глау…

Глау стукнул себя по лбу. Хватит притворяться сопливой девчонкой. Твари прорвались, и их ведёт Старший. Стражи...

– Я сейчас, – бросил он и подхватил один из кинжалов. Кровь запеклась, рукоять нагрелась, но Глау заставил себя сжать кулак крепче. И идти, хотя было невероятно больно. Трое Стражей оказались мертвы, самый первый обуглился до невозможности, как полено, которое отдали на растерзание огню. Ещё один мелко дышал. Он прищурился, увидев ожоги Глау, и только мотнул головой, едва заметно.

– Мы задержали, – выдохнул он, когда Глау присел около Эйры. – Их… должны встретить.

Парень кивнул и поднял девушку на руки. Окровавленная, она дышала медленно, но всё-таки была жива. Девочка, школьница, Глау вернулся, укладывая её рядом с Ришартом, и замер. Он дико уставился на проход, не понимая, что это было. Его пропустили? Как его пропустили? Он же Хранитель! Так. Сейчас не важно.

Где-то вдалеке раздался многоголосый рёв, вспыхнул снова свет, но Глау теперь это мало волновало. Нет, естественно, он беспокоился – этот ужас, невидимый для всех остальных, вырвался, Мархелл и Каделл мертвы, а он выжил благодаря Ришарту. Ха-ха. Глау сглотнул, чувствуя, как его пробивает на истерику. Прекрасно, впору падать в обморок, если уж взялся изображать нежную девицу.

– Ришарт? – позвал Дика Глау, подбираясь поближе. – Эй, Ришарт?..

– Жив я, – шёпотом, но неожиданно сердито откликнулся Эванс. – Ты?..

– Придурок ты, – беззлобно рыкнул Глау и принялся кинжалом срезать остатки одежды.

Ришарт шипел, когда ткань отходила, порой с верхним слоем кожи, но нельзя было, чтобы, остывая, одежда прикипела к телу. Закончив с парнем, Глау перебрался к Эйре. Она всё так же пребывала без сознания и выглядела куда страшнее, чем её брат, но ожогов, к счастью, оказалось меньше. Только обритая сторона кровоточила всё сильнее. Глау взглянул на видневшийся вдалеке выход. Нужно… Что-то нужно делать. Но их обоих он не утащит. По-хорошему сначала следует заняться Эйрой, она без сознания, и кто знает, что с ней. Но бросать Ришарта не хотелось; в груди стало тяжело при одной только мысли.

– Иди, – прохрипел Ришарт и каким-то невероятным усилием воли сел, глухо зарычал от боли.

У Глау потемнело в глаза от этого зрелища: с Эванса как будто содрали кожу. Заживо. Вздулись и лопнули пузыри, и сейчас всё тело кровоточило. Если не поторопиться, Ришарт может умереть просто от потери крови. И всё. Глау коротко кивнул, развернулся было к Эйре и замер, когда увидел, что к ним подходит человек. Высокий – выше него, в плотных кожаных доспехах и с морщинистым лицом.

– Всё хорошо, – резким голосом сообщил человек. – Вы задержали их ровно на столько, чтобы остальные Стражи прибыли. Хотя я вижу, что вы не обошлись малой кровью…

Глау напрягся. Отвлекающий манёвр? Ришарт и остальные были эдаким отвлекающим манёвром? Нет, вернее, приманкой, что ли? Нет, тоже неверное слово. Они пытались продержаться определённое время, и всё? Но…

От входа к ним бежали ещё люди. Стражи. Другие Стражи, тоже отчасти окровавленные, но не уставшие почти.

– Идти можешь? – спросила какая-то женщина, и Глау растерянно кивнул, наблюдая, как кладут на носилки шипящего Ришарта и Эйру. – Ты правильно сделал, – она улыбнулась. – Молодой Хранитель, ты всё верно сделал, не волнуйся. Был уже у озера?

– Что?.. Нет.

Женщина улыбнулась.

– Сейчас можешь пройти, если хочешь. Тебя тоже опалил Старший, но не так серьезно. Жаль, что как только мои друзья добьют Старшего, путь для тебя снова закроется.

– Пусть, – рассеянно откликнулся Глау и безумно улыбнулся. – Я не хочу туда.

***

На Аберайрон снова надвигался шторм, и высокие волны разбивались о каменный пирс. На этот раз шторм породила сама природа, и твари здесь были ни при чём.

Глау валялся на кровати и пялился в потолок, не зная, чем бы себя занять. Прошло уже полмесяца с того неудавшегося прорыва. Прибывшие Стражи загнали Старшего на Путь и там его уничтожили, не сумев довести обратно. Из-за этого Путь пострадал, искорёжился, закрылся ото всех. Оставшийся единственным Хранителем, Глау откуда-то знал, что Путь постепенно восстановится, но ему на это нужно время. Как любому живому существу.

Удивляло другое: он не был в универе эти полмесяца, сегодня пришёл впервые, но ни один из преподов не сказал ни слова. Просто напомнили, что необходимо сдать три работы для зачёта и одно исследование для экзамена. Глау поморгал и только смог кивнуть. Он прекрасно представлял, сколько работ за эти две недели сделали остальные, и был морально готов к дополнительным нагрузкам. Но тот же Дик Грейсон только похлопал его по плечу и сказал, что рад снова увидеть своего лучшего (лучшего?!) студента и надеется вскоре встретиться и со старостой. Словно Глау знал, как дела у Ришарта. Знал, естественно, только… И вот тут закралось первое подозрение. Аберайронцы бросали на него странные взгляды, пока он шёл по улице, пропустили в магазине без очереди. Не все. Глау безошибочно определил, что только коренные жители так поступали, приезжие ничего не понимали и чувствовали себя неуютно.

Тётка Эмили со своим хахалем внезапно собрали вещи и уехали. Только сказали, что наконец им позволили покинуть этот дрянной городишко. Глау помахал им рукой и в тот момент осознал, что теперь живёт один. Совсем. Что этот двухэтажный домик в его полном распоряжении, правда, как и плата за то же электричество, но запах свободы оказался куда желаннее и пьянил сильнее любого алкоголя. Хотя Глау никому не сказал об этом. О том, что рад одиночеству. Почти. В универе не было друзей, Ришарт и Эйра до сих пор оставались в больнице, Мархелл умер.

Но… когда Глау обнаружил на пороге кроме обычной бутылки молока ещё и корзинку с фруктами и тёплыми булочками, многое стало понятно. Разносчик, не успевший ещё уйти, приподнял кепку и приветливо кивнул. Глау сел прямо на пороге, откусил яблоко и медленно принялся пережевывать.

Они знали. Все коренные жители Аберайрона знали о том, что едва не случился прорыв. На похоронах Мархелла и тех Стражей Глау побывать не сумел, валялся в больнице, но был уверен, что большая часть горожан знала, почему эти люди погибли. И благодарила выживших. Когда он заглянул к Ришарту в первый раз, то увидел три букета и корзинку с фруктами, но решил, что их принесла Карон. Похоже, что нет… Аберайронцы благодарили своих спасителей, хотя он ведь ничего не сделал, совершенно. Просто стоял и смотрел. Помог закрыть Врата один раз – и всё. Он не стоил такого внимания, хотя было приятно, не поспоришь.