Егоров стоял в передней комнате перед зеркальцем, висевшим на стене, причесывался. Легкая куртка стального цвета, такие же брюки, голубая рубашка, красный галстук — франт! Начальник электроцеха. Но лицо… У него было лицо человека, получившего накануне жестокую нахлобучку: темное, опухшее. Однако ни синяка, ни царапины не было заметно. Только белая полоска шрама на правой щеке появилась — прежде ее не было.

Иван вспомнил: отчаянный прыжок Зверя к чердачному люку, злобная пасть, красные глаза, поднявшиеся над люком, и его удар ногой по деревянной крышке — железная ручка вонзилась в морду Зверя… С правой стороны!

— Ну что? — спросил Иван, расстегивая кобуру. — Досталось тебе ночью?

— Это мелочи, — равнодушно ответил Егоров, не переставая поправлять прическу перед зеркальцем. — Временные неприятности.

— Так это был ты?! — закричал Иван.

— Докажешь — соглашусь. — Егоров повернулся, посмотрел в упор на участкового и усмехнулся. — Не докажешь — не занимайся клеветой.

— Это — клевета?! — Иван почувствовал, что у него от ярости перехватило дыхание. — Да я тебе, гад, знаешь что сделаю?!

— А это — оскорбление, — жестко сказал Егоров.

— А то, что было ночью?

— Я не знаю, что с тобой было ночью. — Егоров отвернулся.

Но Иван успел заметить дырку вместо зуба — слева, вверху. В памяти замелькали события кошмарной ночи: Зверь готовится к прыжку, выстрел, пуля выбила верхний левый клык…

— Знаешь, — сказал Иван. — Все ты прекрасно знаешь. Может, поговорим начистоту? Ну, давай, раскалывайся! Ну?!

— Что именно?

— О твоем фокусе!

— Я не фокусник. И вообще, извини, мне пора уходить, на автобус опаздываю. Если у тебя есть ко мне претензии, готов выслушать.

— Есть. И много!

— Слушаю, — Егоров демонстративно поднял руку с часами.

— Ну, ты и сволочь! — заорал Иван.

Схватил Егорова за грудки, тряхнул так, что куртка затрещала. Тот испуганно отстранился, в темных глазах мелькнули красные искры. Как не хотелось Ивану ударить Егорова, сдержался. Этого было делать нельзя… Он отшвырнул начальника электроцеха к стене.

— Ты ответишь за это! — прошипел Егоров, расправляя складки на куртке, разглаживая ладонью галстук.

— Ты кто? — с ненавистью спросил Иван. — Зачем явился к нам?

— Чтобы учить уму-разуму тупых ментов, — с презрением ответил Егоров.

— А вот это уже оскорбление, так сказать, при исполнении. — Иван шагнул вперед.

— Я буду рад, если ты ударишь меня, — сквозь зубы процедил Егоров. Красные искры горели в глубине его глаз, будто стремились прервать невидимую преграду и вырваться на волю. — Улик у тебя — никаких. Нет и никогда не будет. А преследование из ревности налицо. Не справляешься со своими обязанностями, не можешь найти преступника и отыгрываешься на мирных гражданах. В частности, на мне. За то, что я познакомился с твоей бывшей невестой, и она с удовольствием встречается со мной. Все яснее ясного. Не думаю, что твое начальство станет поощрять подобные методы работы. И что председатель поссовета одобрит твое поведение.

— Так кто же ты? — прищурившись, в упор спросил Иван.

— Тебе этого никогда не понять. Будет лучше, если забудешь Катю и уйдешь с дороги. Я оценю этот жест и, может быть, тоже уйду. Больше я ничего тебе на скажу.

— Оставить Катю?! Да я тебе самому глотку перегрызу! Понял? И запомни: я тебя поймаю, у меня будут улики. Я размозжу тебе хребет, разрежу на части и сожгу. И ты никогда больше не будешь охотиться за пацанами и стариками, ублюдок!

— Попробуй, — равнодушно сказал Егоров и пошел прямо на Ивана.

Участковый на сдвинулся с места. Егоров остановился.

— Я уничтожу тебя! — прорычал Иван и, круто повернувшись, выскочил из комнаты.

Егоров вышел следом за ним. Во дворе, с метлой в руках, стояла баба Лиза, в глазах ее светилось нескрываемое любопытство.

— Всего вам доброго, Елизавета Петровна, — улыбнулся ей Егоров. — Я ушел на службу, до вечера.

— До свидания, Володя, до свидания, — баба Лиза, проводила Егорова взглядом. А когда он вышел на улицу и скрылся из виду, повернулась к Ивану. — Ну чего, Аника-воин? Бегаешь тут, шумишь, а толку — никакого.

— Будет толк, баба Лиза, — сжал кулаки Иван. — Будет! Дай мне срок. Это, скажу я тебе, потруднее, чем взять банду головорезов.

— Ну, расскажи, что случилось этой ночью, Ваня, — спросила старушка, подойдя ближе. — А то я слыхала, утром на базаре бабы говорили, будто ты с этим чудищем сражался, будто стрелял в него, а пули, как от чугунка, отскакивали.

— Сражался, — не стал скрывать Иван. — Сейчас там, в доме Леонида Поликарповича, следственная группа работает. Я им ночью позвонил, так они ответили, раз, мол, трупов нет, приедем завтра утром, у нас тут и без тебя дел хватает. Хорошо хоть утром проехали.

— Ну и хорошо, что приехали. А ты мне про чудище-то расскажи, дюже любопытно.

— Зачем тебе это, баба Лиза? Потом ночью в туалет побоишься выскочить. Сиди себе лучше тихо.

— Забоюсь в туалет ночью бегать, так ведро помойное себе в хате поставлю, ты за это не переживай, Ваня. Ну, расскажи.

— Огромное черное существо, глаза красные, горят как уголья, не собака, что-то вроде пантеры, но и не пантера, страшнее, трудно сказать, на что похоже. Две обоймы в него выпустил, ну, пусть даже семь патронов промазал, но другие семь, голову даю на отсечение, прямо в грудь всадил. И в голову. Быка бы свалил. А чудовищу — хоть бы что. Отряхнется и снова на меня бросается. Я во двор к покойному Леониду Поликарповичу — оно за мной. Я на веранду, оттуда — в комнату. Вижу — летит в окно, пасть оскалена, вся в пене.

— Не собака это и не пантера, Ваня, — вздохнула баба Лиза.

— Что же это? Как с ним бороться?

— Леонид Поликарпович… такой хороший человек был, царство ему небесное, — тихо проговорила старушка. — Погиб…

— Так надо же найти его убийцу. А я, честно говоря, не знаю как.

— Дело сурьезное, — подтвердила баба Лиза. — А что Катерина? Говорят, свадьба ваша расстроилась?

— Я и сам не знаю, что с ней творится. И она сама, похоже, не знает. Черт бы побрал этого Егорова! Чует мое сердце — все дело в нем!

— Да ты не печалься, Ваня, все будет хорошо. Только не горячись и береги себя. Ну а пока ступай, дел у тебя много. Ступай, Ваня.

Иван с удивлением посмотрел на старушку:

— А зачем я все это рассказывал тебе, баба Лиза? Думал, ты поможешь мне, подскажешь…

— Да что я могу, Ваня, — развела руками баба Лиза. — Спрашивала потому, что уж больно интересно стало, правду бабы на базаре говорили или выдумывали. Теперь точно знаю — правду. Теперь ночью на улицу не стану выходить, ведро в хате поставлю…

— Да ну тебя, баба Лиза! — с досадой сказал Иван. — Голову мне морочишь!

Начальник районного отдела внутренних дел подполковник Новоселов, выслушав Ивана, аж выскочил из-за стола, замахал на него руками:

— Да ты хоть понимаешь, что говоришь? У тебя там реальные люди гибнут, а ты мне сказки рассказываешь про какие-то красные глаза!

Может, тебе это во сне приснилось и что стрелял в зверя? Может, от страха палил в другую сторону? Как возможно — две обоймы расстрелял, а этот зверь как ни в чем ни бывало удрал?!

— Не знаю.

— А я знаю! Плохо работаешь, Иван! В цель не попадаешь! Ты что, пьяный был? Спьяну палил, закрыв глаза?

— Я не пью, Сергей Васильевич, вы же знаете.

— Тогда объясни мне, где эта тварь, которая на людей нападает? Я читал протокол, разговаривал с Мирошниковым, с Усачевым — тоже ни хрена на соображают. Отпечатки лап идентифицировать не могут, до сих пор не определили, кому кровь принадлежит, то ли человеку, то ли дикому зверю, то ли бешеной собаке. Специалисты хреновы! А тут еще ты с рассказами о ночных приключениях.

— Люди говорят — оборотень у нас появился, — хмуро сказал Иван.

— А тарелки у вас там часом не летают? Чует мое сердце, скоро и инопланетяне появятся. А все почему? Да потому что участковый свою работу не выполняет!