Отцепившись от троса, Венер, пилот планера, на котором летел Скорцени, борясь с порывами бокового ветра, начал снижение.

 Внизу проглядывалось темное пятно, по всей видимости - гостиница.

 Все остальное представляло собой лунный ландшафт, не резкий контур которого был пронизан синими протоками стекающей с гор воды.

 И только в западном направлении просматривался небольшой пролет гудронированной дороги, на которую можно было бы совершить посадку.

 Контуры местности приобретали все более резкие формы, и уже  можно было увидеть огромные валуны, разбросанные на жухлой траве.

 В этот момент Венер увидел то, что он принимал за гудронированную дорогу.

 Это была всего на всего ...лыжная трасса.

 Скорость планера упала до ста километров в час.

 Времени на поиски чего-то приемлемого не оставалось.

 Надо было идти на посадку.

 Он направил планер к зданию гостиницы и сел в десяти метрах от железобетонной террасы.

 Находившийся в здании гостиницы генерал-инспектор Джузеппе Гуэли имел на руках письменное распоряжение начальника штаба карабинеров:

 - "В случае попытки освобождения Муссолини его следует пристрелить".

 Но накануне он получил сообщение, что король и назначенный им на место Муссолини маршал Бадольо бежали из Рима.

 В связи с этим штаб полиции призвал его к "благоразумию и осторожности".

 Увидев десантников, выскакивающих из приземлившегося планера, он отдал приказ не оказывать сопротивления.

 Рев мощных моторов, отраженный от отвесных скал и многократно усиленный эхом, завис над  маленьким плато, на которое один за другим, вопреки всем законом аэродинамики, приземлялись огромные планеры "DFS-230".

 Впереди головного отряда, размахивая пистолетом, бежал генерал Солети и, пытаясь перекричать горное эхо, до хрипоты выкрикивал:

 - Не стреля-ля-ть!

 - Не стреля-ля-ть!

 В окне второго этажа, Скорцени увидел Муссолини и устремился к главному входу гостиницы.

 За ним по пятам бежал унтер-офицер Отто Швердт.

 Сквозь открытую дверь они увидели радиста, пытавшегося наладить связь.

 Швердт ударом сапога сбросил рацию на пол, а Скорцени выпустил вверх автоматную очередь.

 Радист и карабинеры, охранявшие его, разбежались, кто куда.

 Внешний мир так и не узнал о дерзком налете!

 У главного входа несколько карабинеров попытались перегородить дорогу, и снова поверх голов хлестнула автоматная очередь, а подстраховывающий Скорцени  Швердт крикнул:

 - Руки вверх!

 Перепрыгивая через три ступени, Скорцени взлетел на второй этаж, инстинктивно вломившись в 201-й номер.

 Небольшая прихожая со стоячей вешалкой для шляп, платяной шкаф, дверь в ванную, двуспальная кровать и кожаное кресло.

 В центре комнаты трое мужчин: генерал-инспектор Джузеппе Гуэли, Муссолини и начальник стражи лейтенант Альберто Файола.

 Обезоружив Гуэли и Файолу, Скорцени, оставшись наедине с Муссолини, отдал ему честь и сказал:

 - Дуче, меня прислал Фюрер! Вы свободны!

 - Я знал, я был уверен, что мой друг никогда не оставит меня в беде, - ответил Муссолини и обнял Скорцени.

 Десантники майора Морса, после короткой перестрелки, захватили станцию фуникулера у подножья горы Gran Sasso и с нетерпением ожидали вестей с вершины.

 Трель телефонного звонка разорвала гнетущую тишину.

 Майор Морс поднял трубку.

 - Операция прошла успешно.

 - Дуче жив.

 Морс посмотрел на часы. Было всего 2.17 пополудни.

 А тем временем на вершине шли приготовления к эвакуации дуче, охрану которого Скорцени поручил Карлу Радлу.

 Поболтав о том, о сем, Муссолини спросил Радла:

 - А чем занимаются мои римляне?

 - Грабежами, дуче, - откровенно ответил Радл.

 Муссолини раздраженно уточнил:

 - Я имел в виду не грабителей, а настоящих фашистов.

 - Таковых мы не нашли, дуче, - произнес Радл.

 В три часа дня операция "Дуб" должна была вступить в завершающую стадию, но за несколько минут до этого из долины поступили тревожные сведения: пилот второго "Шторха" сообщил по радио, что у него сломана стойка шасси.

 Скорцени назначает Радла командиром сводного отряда, а сам принимает решение лететь вместе с дуче на двухместном "Шторхе".

 Герлах, пилот от бога, налетавший 17.000 часов, категорически возражал:

 - Скорцени, Вы же пилот, не мне Вам говорить - при таком разбеге "Шторх" троих не поднимет!

 Но Скорцени настаивал на своем:

 - Герлах, Вы полетите без сопровождения, а вдруг вас убьют?

 - Фюрер никогда не простит мне, если с дуче что-нибудь случится после его спасения.

 Понимая, что у Скорцени нет альтернативы, Герлах  уступил, в душе отдавая себе отчет, что взлет практически невозможен.

 Дуче в широком осеннем пальто и в легкой темной шляпе вышел из отеля и направился к поджидавшему "Шторху".

 Скорцени заметил некоторую нерешительность в движениях дуче, когда тот садился в самолет.

 Видимо, Муссолини, сам отчаянный пилот, прекрасно понимал, насколько опасным может быть полет.         

 Первым в кабину самолета забрался Скорцени и сложился калачиком за креслом пассажира, за ним в самолет залез Муссолини, оставив на попечение Радла свой знаменитый чемоданчик с личной перепиской, с которым он никогда до этого не расставался.

 Там были и письма Черчилля, в том числе переписка того периода, когда Черчилль восторгался Муссолини.

 15 января 1927 г., прибывший в Рим министр финансов Великобритании Уинстон Черчилль, не скрывая своего восхищения дуче, во все услышанье заявил:

 "Римский гений, олицетворенный в Бенито Муссолини, величайшем законодателе среди живущих, показал всем народам, что можно успешно противостоять наступлению коммунизма..."

 Из письма Черчилля:

 -  "...Если бы я был итальянцем, то от начала и до конца поддерживал бы Муссолини.

 Глупо отрицать, что власть Италии вышла из самой гущи народа, что она правит в живом согласии с подавляющим большинством итальянского населения.

 Как и другие, я покорен простотой поведения Муссолини, его спокойствием и искренностью, которые он неизменно сохраняет, несмотря на заботы и волнения.

 Он думает, и это очевидно, только о благосостоянии итальянского народа, по крайней мере, о таком благосостоянии, каким он себе его представляет, и в этом вопросе для него нет мелочей.

 Он превращает свою страну в могущественную и уважаемую во всем мире державу.

 Италия обретает свое прежнее имперское величие".

 Дуче понимал:

 - предай он гласности эти письма, и одному из лидеров Антигитлеровской коалиции пришлось бы подать в отставку.

 Поэтому прежде, чем передать чемодан в чужие руки, Муссолини взял со Скорцени слово офицера и джентльмена, что тот берет на себя  личную ответственность за содержимое чемодана.

 В противном случае он спустится в долину и будет пробиваться в Рим с отрядом Морса на одном из его грузовиков.

 Скорцени слово дал, хотя на тот момент он все еще был простым капитаном, не имевшим на это никаких полномочий.

 Герлах проинструктировал парашютистов, как вручную удержать самолет на старте, а затем, когда двигатель разовьет максимальную тягу, отпустить самолет по его сигналу.

 Убедившись, что на них можно положиться, он с тоской взглянул в неприветливое осеннее небо, закрыл дверцу кабины и до упора передвинул сектор газа.

 По сигналу пилота солдаты разом отпустили крылья и хвост, и маленький самолет, набирая скорость, побежал по узкой пешеходной тропинке, подпрыгивая на неровностях.

 В какое-то мгновенье Герлах увидел, что и без того короткую импровизированную взлетную полосу пересекает глубокая канава, которая на снимках, сделанных Скорцени, абсолютно не проглядывалась.