Все это я видела очень хорошо, поскольку шла за ними. Девочка продолжала шалить и бегать вокруг папы. Папа поймал ее в очередной раз и прикрикнул на нее, требуя оставаться рядом с ним.

Вокруг немедленно повисла тишина, почти все покупатели остановились и посмотрели на этого папу. И продолжали стоять и смотреть, а папа смутился и пошел к кассе, взяв дочку на руки. Никто ничего не сказал, но атмосфера была как перед грозой.

Моя дочка, как и все дети, на которых никогда и никто не кричал, а уж тем более не бил, очень легко заговаривает с людьми. Она здоровается, улыбается, задает вопросы. Ни разу никто не оборвал ее, не ответил грубо или неприветливо. Все взрослые, которые ее окружают, – дружелюбные и вежливые, и она уверена, что ее общение никто и никогда не прервет.

Физическое насилие в семьях – не единственный вид насилия. Моральное насилие или подавление не так заметно, от него не остается синяков, но оно не менее опасно, и последствия его не менее серьезны.

Чтобы понимать, что такое моральное, психологическое насилие, нужно сначала описать, что такое нормальное общение с ребенком, чтобы сравнить нормальное с ненормальным.

Я читала в одной умной книге, что в США существуют специальные школы для родителей и детей. И те, и другие могут приходить на занятия вместе.

Дети играют или учатся, а родители наблюдают, как правильно общаться с детьми. Специально обученный персонал показывает на примере, как говорить с ребенком, как отвечать на вопросы, какое выражение лица должно быть у человека, который разговаривает с ребенком, даже какая интонация лучшая для ребенка.

Для меня как белый день ясно, что если с ребенком разговаривать грубо, резко, на повышенных тонах, то этот же самый ребенок, когда вырастет, будет точно так же разговаривать со своими детьми.

Вернемся к нам, женщинам.

Если девочка подвергалась моральному или, тем более, физическому насилию в семье, то, став женщиной, она не сможет распознать моральное насилие со стороны мужчины. То есть, другими словами, если девочка росла в семье, где морально-психологическое насилие было нормой жизни, то, став взрослой женщиной, она будет воспринимать морально-психологическое давление или насилие как норму.

То есть, красная лампочка тревоги не загорится, когда ее друг или жених толкнет ее, крикнет на нее, ударит…

Многие женщины находят оправдание таким поступкам в том, что мужчина был зол, устал, напился и ничего не помнит. Ерунда. Ничто не оправдывает мужчину или женщину, когда они бьют ребенка или орут на своего партнера по браку.

Однажды мой двадцатилетний сын поспорил о чем-то с моей пятилетней дочкой и дал ей щелчка.

Видели бы вы, какая это была трагедия! Она рыдала горючими слезами, потому что «братик ее набил».

А братик сказал:

– Мама, что ты над ней трясешься? Подумаешь, щелбана получила! В жизни еще и не то придется получать…

– Если ты ей будешь давать щелбанов достаточно часто, она рано или поздно к ним привыкнет, потом она встретит молодого человека, который сначала даст ей щелбана, потом пощечину, потом стукнет кулаком в глаз, потом…

– Ой, ну ты скажешь, неужели из-за одного щелбана у нее вся жизнь пойдет наперекосяк…

Что тут возразишь? Может, и не пойдет, но за первым щелбаном может последовать второй, потом третий…

По крайней мере, сейчас моя дочь понимает, что щелбан – это что-то ужасное, ненормальное.

Я постараюсь сделать все, чтобы это и оставалось для нее ненормальным, тогда, может быть, она не захочет связать свою жизнь с человеком, который «дает ей щелбаны».

Да, почему и за что судьба наказывает нас?

На самом деле судьбу делаем мы сами.

Это мы выбираем себе мужа и живем с ним хорошо или маемся всю оставшуюся жизнь, это мы воспитываем своих детей так или иначе, а потом наши дети приносят нам радость или заставляют краснеть, это мы едим те или иные продукты и засоряем ими свой организм. Это мы выбираем себе работу по призванию или по необходимости… Конечно, мы сами.

Что ответить женщинам, которые спросят:

– В чем моя вина, если мой муж бросил меня с двумя детьми?

– В чем моя вина, если мой муж пропивает свою зарплату, да еще ворует из дома?

Я бы ответила так:

– Почему ты родила двух детей человеку безнравственному? Никогда не поверю, что до рождения детей ты не видела в нем никаких пороков, никаких признаков непорядочности. И почему ты продолжаешь жить с человеком, который пропивает свою зарплату и часть твоей?

Одна из коллег моей мамы регулярно приходила на работу с синяками на лице, руках и других частях тела.

О ее побоях, о том, что Вага избивает Люду, знали, кажется, все, шушукались и обсуждали на каждом углу. Но никто и никогда не спросил ее, как она дальше думает жить с Ваней. Я слышала много раз фразы типа «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», «милые бранятся – только тешатся», «между двух соваться – третьему попадет».

Однажды Люда не пришла на работу совсем, а в коридорах зашушукались, что Ваня Люду порезал, и она в реанимации.

Люда вышла на работу через 2 месяца, худая, бледная, но счастливая. Все эти 2 месяца Ваня носил ее на руках, ухаживал за ней, вымаливая прощение за «неприятность».

Угадайте, сколько времени прошло до очередного синяка? Два месяца. Наивная Люда поверила в сто первый раз, что Ваня исправился, встал на путь добродетели, что он никогда-никогда больше не ударит ее.

Наверное, когда Ваня говорил ей об этом, он и сам верил, что никогда-никогда.

Я знала родителей Люды. Отец, маленький пьянчужка с обезьяньим выражением лица, всю жизнь бил ее мать. Мать же, согнутая в три погибели, бесшумная, как тень, вечно таскалась с авоськами то в хлебный, то в молочный, разговаривала сама с собой, не замечая, что в свои сорок выглядела на семьдесят.

Люда, наверное, привыкла, что отец бьет мать, а мать разговаривает сама с собой, и ничего не меняется.

Когда я еще училась в школе, часто засматривалась на девочку из соседнего подъезда. Девочка эта была удивительно красива, миниатюрна, грациозна.

Рядом с ней всегда находился ее мальчик. Он нависал над ней, как туча, и лицо ее гасло, когда они разговаривали. Я не слышала, о чем они говорили, но она как будто вечно оправдывалась, а он вечно ее обвинял. Потом они закончили школу и поженились.

У них родились дети, младшая девочка была очень больна, у нее был какой-то редкий вид экземы, кожа ее лопалась от жары, холода, солнца и ветра. Оба, мама и папа, постоянно где-то ее лечили, возили на юг, доставали какие-то мази и кремы…

Они выстроили дом и переехали, вся их жизнь была посвящена детям. Однажды я узнала, что он оставил ее, и она слегла в больницу с нервным срывом, не могла есть.

Я всегда расстраиваюсь, когда узнаю, что кто-то от кого-то ушел. Это как бы напоминает мне, что люди – сволочи. А я не хочу об этом помнить. Хочется верить, что все люди – братья.

Так вот, тогда я подумала, почему же он ушел от нее? Сейчас бы я подумала иначе – зачем вообще она вышла за него замуж? С самого начала было понятно, что он ее доведет своими обвинениями, уж не знаю, в чем.

И голос его я помню, без слов, только он ей всегда что-то втолковывал – бу-бу-бу-бу…

Да, мрачновато получилось, самой стало страшно.

Но – есть и хорошая новость, как говорят американцы, и новость эта состоит в том, что положение не совсем безнадежно, и что-то еще можно сделать.

Девчонки, держитесь! Не так все плохо с нами, и не все еще плохо с ними, мальчишками.

Может быть, мы еще с ними разберемся?

Знаете, в чем их сила, я имею в виду парней, мужчин, принцев и папиков? Они все время учатся, читают книги, ходят на семинары, пишут доклады и служебные записки, тренируют мозг. А мы по большей части страдаем, плачем, переживаем и тренируем чувства.

Дальше чувств дело редко заходит, потому что подруги плачут вместе с нами и некому остановить этот водопад. А давайте попробуем по-другому?