— Процедура займет около часа, — сказал Про­фессор, поворачиваясь от монитора компьютера. — Сядьте поудобней, руки положите на подлокотники, не напрягайтесь. Вы знаете, отвечать надо только «да» или «нет». Вы готовы?

— Поехали.

Задав контрольные вопросы, которые показали, что кривые психофизиологических реакций у Шура­кена в норме, Профессор приступил к главному:

— Вы богатый человек?

— Нет.

— Вы оказывали услуги, не предусмотренные кон­трактом? 

-Да.

— Вы передавали кому-нибудь партии оружия?

— Нет.

— Вы участвовали в боевых операциях? -Да.

— Вы переживаете гибель вашего напарника? -Да.

Кривые частоты пульса, кровяного давления и ды­хания дали бешеный всплеск.

— У вас были командировки за пределы Сантильяны?

— Нет.

— Вы знали, что Ширяев торгует оружием? -Да.

Показатели физиологического состояния в нор­ме. Очевидно, что говорит правду, но этот вопрос его мало волнует. Так ли это?

— У вас есть счета в заграничных банках? -Нет.

— Ширяев предлагал вам сотрудничать с ним? -Нет.

— Вы пытались шантажировать Ширяева?

— Нет, — сказал Шуракен. — И поэтому я еще жив, — пояснил он.

— Боитесь, что я не поверю в ваше благород­ство? — усмехнулся Профессор.

— Я сам себе не поверю.

— Вы устали? -Да.

— Сделаем перерыв. Отдохните.

Шуракен откинул голову на спинку кресла. Его из­рядно утомила карусель из вопросов, которые задава­лись в разных комбинациях, повторялись, меняли формулировки. Или вопрос, на который он отвечал «нет», задавался после ряда таких, на которые он от­вечал «да», но Шуракен ни разу не попал в ловушку и не дал усомниться в своей правдивости.

Все, что Шуракен хотел скрыть, не имело ника­кого отношения к контрабанде оружия. Например, он не хотел, чтобы выяснилась история с девчонками, ко­торых они со Ставром увели у генерала Агильеры, по­тому что это грозило неприятностями летчикам, не­легально перебросившим их домой. Кроме того, за спецами числились и другие подвиги, которые легко сходили с рук в условиях реальных боевых действий, однако могли сильно напрячь руководство здесь. Но так как вопросы, которые задавал Профессор, каса­лись только Ширяева, контрабанды оружия и связан­ной с ней возможностью незаконного обогащения, то все кривые на мониторе полиграфа фиксировали вполне нормальную реакцию. Все же игра с полигра­фом требовала большого нервного напряжения.

Шуракен машинально поднял руку, чтобы выте­реть со лба пот, но тут же опустил обратно на подло­котник, потому что за ней потянулись провода. Заме­тив этот жест, к нему сразу подошла Анна Львовна, марлей вытерла пот на лице и шее. И снова Шуракен с удовольствием ощутил прикосновение ее спокой­ных, умелых, заботливых рук.

Профессор, общавшийся с компьютером, ото­рвался от монитора и с интересом посмотрел на Шу-ракена.

— Если верить машине, место в раю вам гаранти­ровано, — сказал он. — Но вы сотрудник элитного подразделения, прошли специальную подготовку на подобный случай, и вы сами сказали, что имели дело с полиграфом.

— При зачислении в подразделение и во время обучения я проходил психологические испытания с помощью комплекса тестов, в том числе и проверку на полиграфе.

— А может, вам заодно показали приемы, как об­мануть машину?

— Я не буду на такие вопросы отвечать

— Почему?

— А знаете, как в американских фильмах про по­лицейских, когда преступнику зачитывают его права, то предупреждают, что каждое его слово может быть использовано против него. Допустим, я говорю: «Да». Тогда встает вопрос, а чем мы с вами целый час зани­мались? Я отвечаю «нет», и вы думаете: «А ты непрост, парень. Давай попробуем еще раз».

— Что характерно, я примерно так и думаю.

— Вы не верите ни мне, ни машине. В таком слу­чае не представляю, чем могу вам помочь.

— Есть один вариант, но он возможен только при вашем добровольном согласии. Вы позволите ввести вам вещество, которое сделает ваши психофизиологические реакции менее подконтрольными? Препа­рат совершенно безвреден. В нем даже есть свой кайф. Почувствуете себя так, словно приняли сто пятьде­сят — двести грамм водки.

— Спасибо за предложение, но мне как-то не хо­чется испытывать на себе эти ваши сыворотки прав­ды.

— Но вы утверждаете, что по интересующему нас вопросу вам скрывать нечего, а никаких других воп­росов я задавать не буду. Ну так как?

— Давайте обойдемся натуральным продуктом. То есть эквивалентным количеством спирта. Пусть Анна Львовна разведет триста грамм на двоих — и вперед.

— К сожалению, это невозможно. Давайте, капи­тан, соглашайтесь, в ваших же интересах закончить с этим делом побыстрей.

Шуракен посмотрел на Анну Львовну. Медсестра ободряюще улыбнулась ему и, не дожидаясь его ре­шения, надела жгут на левую руку, на которой не было манжета для измерения давления. Мягкие, умелые прикосновения ее рук успокаивали Шуракена, внуша­ли ему доверие.

«Черт с ними, пускай колют, — устало подумал Шуракен. — В конце концов, наплевать, чего не зна­ешь, не выболтаешь».

Шуракен на миг расслабился и потерял контроль над ситуацией. И только когда игла уже вошла в вену, он вдруг сообразил, что шприц появился в руках у Анны Львовны как из воздуха, ей не пришлось ни­куда ходить, чтобы подготовить инъекцию. Значит, все было подготовлено заранее, и шприц уже лежал в кармане халата. Но когда он это понял, было уже поздно. Поршень вытолкнул жидкость из шприца в кровь.

Шуракен вскинул голову и увидел над собой хо­лодное, бесстрастное лицо профессиональной меди­цинской сестры. Шуракен понял, что попался, его, как быка, привели и поставили, куда следует, и наручни­ки не понадобились. Шуракен тут же ободрал с себя все развлекушки, которые на него понавешали, что­бы направить в ложном направлении его инстинкт са­мосохранения. Пожалуй, он еще успел бы надеть мо­нитор на голову Профессора, но это уже ничего бы не изменило.

На Шуракена начала наваливаться непреодолимая тяжесть, он, как подлодка, стремительно проваливал­ся в глубину черной, мертвой бездны. Непреодолимая тоска и апатия быстро гасили его агрессивность и волю к действию. Все стало безразлично.

Наблюдавший за Шуракеном Профессор видел, как быстро тускнеет взгляд. Мускулы лица настолько утратили тонус, что провисли под собственной тяже­стью, искажая четкие и правильные черты лица. Ниж­няя губа и челюсть отвисли, веки полуопустились, одно меньше, другое больше, как у паралитика.

— Игорь, пригласи этого Александра Иванови­ча, — сказал Профессор молодому человеку, которо­го Шуракен назвал сталкером. — Анна Львовна, у вас готова вторая инъекция?

-Да.

В сидящем в кресле апатичном дегенерате Мед­ведев опознал Шуракена только по оливковому ка­муфляжу. Но он постарался скрыть свое впечатление от этого тяжелого зрелища.

— Нам предстоит работать с человеком, находя­щимся в... скажем так — нестандартном состоянии, — сказал ему Профессор. — У него будет отсутствовать самоконтроль и любые установки на защиту инфор­мации. Предупреждаю, зрелище не из приятных. Он будет молоть совершеннейшую чепуху. Вам совершен­но необязательно здесь присутствовать, все равно воп­росы буду задавать я. У вас нет навыков, необходи­мых, чтобы иметь дело с человеком в таком состоя­нии.

— Я должен присутствовать при допросе.

— Хорошо, но предупреждаю, времени мало, по­старайтесь не мешать мне.

— А если будут интересные результаты, мы смо­жем продолжить?

— Не гарантирую.

Пока Профессор инструктировал Медведева, медсестра сделала Шуракену второй укол. Если вве­денное ему раньше вещество было мощным транк­вилизатором, подавившим высшие функции голов­ного мозга, то вещество, введенное следом, вызвало не менее мощное возбуждение эмоциональных и ре­чевых центров. Интеллектуальные и волевые функ­ции, которые позволили бы объективно оценивать ситуацию и управлять собой, остались глубоко затор­моженными.

Апатия сменилась диким возбуждением. Шуракен посмотрел на Профессора и Медведева и вдруг уви­дел, что это свои, родные мужики. Он почувствовал безграничное доверие к ним и, пытаясь выразить свои чувства, понес околесицу, как пьяный дурак, которому случайные попутчики кажутся закадычными друж­ками.