Затянувшееся веселье прервал хлынувший заново дождь. В одно мгновение он взбурлил и замутил воду в протоке, скрыл от глаз поисковиков галечные россыпи на дне старицы, остудил горячие головы веселящихся.

— Всем возвращаться в зимовье, — скомандовал Голиков. — Будем ждать перемены погоды. Грекову и Задорожному пока ни слова, — неожиданно для самого себя добавил он.

Братья Дремовы согласно кивнули головами. Шмидт словно и не слышал последних слов начальника, но Голиков знал, что повторять ему нет нужды, немец давно прослыл как образец дисциплины.

Почти на неделю непогода задержала поисковиков в зимовье. А когда небо прояснило и в седловине гор показалось солнце, оно не принесло с собой тепла, а светило по-осеннему холодными колючими лучами. Волна студеного воздуха хлынула в глубокий распадок, заполняя пустоту, разливаясь по лесным чащам, покрывая тонким хрупким ледком водную поверхность озер и рек.

— Это ненадолго, на днях придет оттепель, — успокоил помощников Тихон Петрович, выходя из зимовья. — В эту пору всегда над Тургинскими Альпами проходит циклон арктического воздуха.

— Коли так, тагды впору и в путь, — требовательно сказал Степан.

— Куда в путь? — не понял Голиков.

— А туда, куда снаряжались, — ответил Степан, опасливо поглядывая в сторону бывших красноармейцев, так и не посвященных в тайну открытия клада.

— Понятно. Я не возражаю. Раз есть ваше согласие, — Голиков ткнул пальцем в грудь Степана и кинул, взгляд на Ивана. — Вернее, даже не согласие, а предложение. Я его только приветствую. После завтрака выходим. Вчетвером. Берем провизию на неделю…

После полудня поток холодного воздуха, подхваченный северным ветром, уплотнился, застудил до каменной твердости землю, ледяным мостом соединил берега старой протоки. Только в заберегах кое-где синела вода да частые бурливые полыньи прорезали русло голубыми лезвиями. К вечеру дошли до клочковатого болота, широко раскинувшего непроходимые топи в обе стороны от берегов староречья.

Голиков пояснил спутникам:

— Теперь ясно, откуда появилась старица. В межень, когда приток воды в болото нормальный, оно всю ее поглощает и не дает выхода в русло. Поэтому оно и пересыхает, а дно зарастает травой, покрывается илом. И только в половодье, в пору ливневых дождей и таяния вечных снегов в вершинах Саянских хребтов, старица оживает. При этом сила потока настолько велика, что он проносит через болото даже золотые самородки.

— Это теория или практикум? — усомнился Шмидт.

— Теория, подкрепленная практикой, — парировал Голиков. — Иначе откуда бы в старице появились те самые камушки. И я не знаю, следует нам возмущаться или восхищаться действиями природы. Смотрите, как она надежно охраняет свои сокровища. Казалось бы, что мы уже готовы окунуть руки в золотую чашу Дмитрия Дремова, извлечь из нее пригоршни золотых самородков. Ан нет. Природа выставила перед нами новую преграду, перекрыла дорогу непреодолимым болотом. Я лично не рискну и шагу ступить в эту вонючую жижу.

— Та, фы прафы, хотя и риск плакаротный тело, — согласился Шмидт.

Угрюмо кивнули головами братья Дремовы.

— Строим шалаш, заночуем здесь, — предложил Голиков. — Утро вечера мудренее.

Когда успели сговориться Степан и Иван, чтобы выполнить свой жестокий умысел на этот раз без осечки — одним им известно. Только не увидели следующего утра, хотя оно И мудренее вечера, ни Голиков, ни Шмидт. Мертвыми, подло убитыми увидел их утренний рассвет, скатившийся розовой волной по склону голубой сопки. Он расплылся по болоту, пролился в старицу, заглянул в неживые глаза мертвецов. Ночью братья Дремовы прирезали обоих геологов тихо, молча, так что ни один из них не почуял приближения гибели, не вскрикнул. Затем, размозжив им ружейными прикладами головы, Дремовы вынесли свои жертвы из шалаша, уложили рядком на сырую землю. Утром, привязав тяжелые валуны к ногам, утопили остывшие трупы в старице, в ближайшей от берега полынье.

— Что таперича решаем? — Спросил Иван.

— Решаем? — переспросил Степан. — А вот че. Двоих уже порешили. Еще двое осталось. Очередь за имя. Отступать поздно.

— А золотишко?

— Золотишко теперя от нас никуда не уйдет. Все наше. Все… От этих крупинок, — Степан тряхнул кожаным кисетом, куда припрятал изъятые уже у мертвого Голикова самородки, — до целых мешков золота. Только потерпеть надо до весны.

— Неужто зазимуем в тайге?

— Эта забава нам ни к чему, — возразил Степан. — Выйдем из тайги, пока еще не поздно. Переждем дома время до тепла. А по весне, тайно, без свидетелей, вернемся сюда. Батин клад там, за болотом. Уж болотину как-нибудь минуем или вплавь, или в обход.

— А про этих что скажем? — Иван боязливо глянул на старицу, надежно, навеки упрятавшую трупы геологов.

— Придумаем про них каку-нибудь историйку. Всяк знает, тайга не мед, всякое в ней может приключиться.

— И про вояк наших?

— И их туда же, под одну гребенку. К слову скажем, утонули. Или погибли в горах от каменного обвала.

— Толково. Дельно. Однако пошли в зимовье…

В зимовье братья Дремовы вернулись за полночь. Греков и Задорожный спали.

— Что так запозднились? — зашевелился во сне Задорожный.

— Спи, — уклончиво ответил Степан.

Иван растопил печку, разогрел жаркое, сварил чай. Братья перекусили, как после тяжелой работы, запили еду густым наваристым чаем, переглянулись.

— Пора? — спросил глазами Иван.

— В самый раз, — шепотом ответил Степан.

Загасив коптилку, братья заползли на нары, расклинив спящих красноармейцев так, что те оказались по краям. И здесь все обошлось без суеты и спешки, без выкрика и стона.

Утром Дремовы вынесли трупы Грекова и Задорожного из зимовья и захоронили их в каменной осыпи у склона скального отрога…

В ту же осень братья Дремовы вернулись в свое село одни, уверяя, что остальные участники поиска погибли во время горного обвала и похоронены под грудой каменных обломков.

Возможно, что эта версия была бы принята за истину, если бы младший из Дремовых, Иван, будучи зело пьяным, не похвалялся собутыльникам, что, мол, они таперича единственные хранители тайны отцовского клада, а также его неоспоримые наследники. После этого в Убугуне, в окрестных селах и даже в Иркутске поползли упорные слухи о свершенном в далекой тайге жестоком убийстве. Позднее в Тургинские Альпы была направлена комиссия, которая обнаружила следы убийства Голикова и его спутников. Следствие доказало, что братья Дремовы решили завладеть «отцовским кладом» безраздельно и, когда им показалось, что цель близка, убили остальных участников похода. Однако, не желая зимовать в тайге, они были вынуждены вернуться домой без крупинки золота. Более того, геологи Голиков и Шмидт, стоявшие на верном пути к сокровищу, уже не могли никому сказать ни слова.

Накопившиеся факты и архивные материалы почти с достоверной точностью доказывали существование «дремовского клада» в районе Тургинских Альп.

Но сколько бы ни выходило геологических экспедиций в район предполагаемого месторождения золота, все они возвращались с пустыми руками.

О «дремовском кладе» начинали забывать. Сыновья Дремова Степан и Иван отбывали срок. Старший Дмитрий еще раньше сложил буйную головушку за Советскую власть. Но где-то по земле ходят внуки, правнуки удачливого кладоискателя. Почему не слышно их решительного голоса, разве для них не дорога память старшего в роду, не дороги его сокровища? Молчали потомки Дремова. Казалось, навсегда умолк говор золотого водопада. И вдруг совершенно неожиданно в одной из областных сибирских газет появилась статья известного геолога горно-металлургического института Максима Харитоновича Котова «Дремовский клад». В статье подробно пересказывалась легенда о значительном месторождении золота, открытом бывшим беглым каторжником Дмитрием Дремовым и бесследно потерянном после смерти его первооткрывателя. Рассказывалось и об экспедициях, выходивших и ранее, и в последующие годы в Тургинскую долину на розыски дремовского золота.