И Аня начала действовать. Сначала она поехала в Загорск, к Юриной тетке. Ане казалось, что мужа она найдет там. Юры в Загорске не было, но тетя Зина, выйдя из состояния шока, горячо поддержала намерение Ани разыскать мужа.

— Что же, он должен подыхать, как собака бездомная, невесть где?! Не допустим! Будем искать!.. Ему небось болезнь в голову ударила…

Съездила Аня и к своим родителям в Подольск — посоветоваться, как поступить.

Мнение матери и отца было единодушным: искать. Далеко он уйти не мог. Надо с помощью милиции опросить больницы.

Несколько дней Аня занималась поисками. Ни в больницах, ни в моргах, ни в гостиницах, ни на вокзалах Каштана не оказалось.

Капитан милиции Турчан, который занимался этим делом, спросил Аню:

— А может, ваш муженек сел в тот вечер на поезд и укатил в теплые края?

— Такого просто быть не могло! — сердито воскликнула она. — Я же объясняю вам, что он едва ходил. Ему и до вокзала-то не хватит сил добраться. Да и денег у него нет. Такое и в голову не придет.

— Эх, гражданочка, — вздохнул капитан, — много вы знаете! Людям такое в голову приходит, что диву даешься. Уж нам-то это известно…

Потом мягко проговорил:

— Вы же видите, Анна Сергеевна, в городе ваш супруг не обнаружен. Нет его — ни живого, ни мертвого…

— Надо искать.

— Хм. Легко сказать — искать.

Капитан Турчан, поразмышляв пару минут, спросил:

— Так вы говорите, что паспорт он захватил с собой?

— Да, взял.

— Ага. Это уже интересно.

— Что же тут интересного? — не поняла Аня.

— Давайте так, Анна Сергеевна. Мы розыск продолжим. А вы, если супруг ваш объявится, немедленно дайте мне знать. Договорились?

В результате проведенного розыска милиция установила, что гражданин Каштан Ю. П. числился среди пассажиров авиарейса Москва — Петропавловск-Камчатский.

Когда капитан Турчан сообщил Ане, что муж ее улетел на Камчатку, она испытала потрясение. В оцепенении, долго не могла произнести ни слова. Наконец с большим трудом выдавила:

— Зачем?

Капитан, пожав плечами, сказал:

— Я же говорю вам — граждане способны на немыслимые фокусы… А вы мне не верили… Так что будем предпринимать? Розыск продолжать?

Аня кивнула.

Она провела несколько дней в полном смятении. Ее мучили вопросы: как Юра мог найти силы для такого путешествия? Откуда у пего взялись деньги на поездку? Зачем он это сделал? Но ответа на эти вопросы она так и не нашла.

Милиция продолжала розыск. Коллеги в Петропавловске установили, что Каштан находился в числе пассажиров теплохода «Аскольд». На этом его след и обрывался. На все запросы о нахождении Каштана милиция Курильских островов при всем желании ответить не могла. Этот гражданин не числился нигде — ни живым, ни мертвым.

Капитан Турчан сказал Ане:

— Эвон куда махнул ваш благоверный. Прыткий товарищ! А вы говорили — больной, на ногах не стоит. Ничего себе — хворый!..

— Поверьте же, он умирал. Я покажу вам выписку из истории болезни.

Капитан покрутил головой:

— И история странная, и болезнь. Прямо скажем.

Помолчав, он сказал:

— Ну ладно. Вы новое заявленьице оставьте. Где-нибудь да объявится. Мы вам сообщим. На алименты будете подавать?

— О чем вы говорите?! — вспыхнула Аня, — Какие алименты?!

— Я к тому, что муж ваш — в бегах. А вот отчего в бегах, это нам пока непонятно.

Аня разрыдалась.

И капитан Турчан, следуя принятой традиции, подал ей стакан воды.

Хоть и в шутку говорил Кондрат Игнатьевич, что таежный воздух способен и мертвого поднять на ноги, однако ж была в его словах и доля правды.

Даже в начале похода Каштан заметил, как ощутимо нарастает в нем бодрость. Воздух, который он с наслаждением вдыхал во время странствия по лесам, и впрямь казался живительным. И был он то горьковато-смолистым, то душистым и невесомым, то густым, терпко пахнущим лимоном, то пряным, напоенным ароматами неведомых трав, цветов и деревьев.

Неспешно и неназойливо вводил Кондрат Игнатьевич своего спутника в удивительный мир тайги.

Впервые в жизни Юрий ощутил теплое дыхание леса и понял, что лес — живой, что у него бывает разное настроение, а у деревьев — неодинаковые характеры. Одни стояли в глубокой задумчивости, в них угадывалась умудренность. Другие были легкомысленны, озорны или даже кокетливы.

А вот чтобы познать жизнь, характеры и повадки обитателей тайги так, как изучил их Кондрат Игнатьевич, нужны были годы. Каштан это понимал. Шли по царству зверей, однако увидеть их было непросто. Свежие следы тигра и медведя, изюбра и кабана говорили, что животные совсем рядом. Но, словно по молчаливому соглашению, хозяева леса не показывались.

Только птицы не прятались. По утрам Юрий с наслаждением слушал звуки леса. Свистели, пищали, курлыкали, куковали, трещали, хоркали таежные пичуги.

Каштан отправился в тайгу взбудораженным, охваченным противоречивыми чувствами. Но уже в первые дни, когда бригада заготовителей коры шагала известными ей тропами к местам зарослей амурского бархата, постепенно улетучивались и назойливые мысли, и душевные сомнения. Все его существо жадно впитывало эту лесную жизнь, и она вытесняла из сознания прошлые невзгоды и переживания.

Ему запомнилось пробуждение ранним утром после первой ночевки в тайге. Он лежал на мягком мхе и смотрел, как восходящее солнце пронизывает рощу, многоцветно играет, искрится в каплях росы, покрывшей все вокруг. Медью отсвечивали кедры. Сияли гроздья оранжевых ягод лимонника, голубели на воде лотосы. Покачивались высоченные, похожие на пальмы чозении, и сплетения лиан выгнулись вычурными мостами.

Из-за дерева выглянула ушастая мордочка пятнистого олененка. Глазами, полными изумления и любопытства, юный олень смотрел на людей.

У Юрия от радостного волнения гулко колотилось сердце.

— Хуа-лу! — раздался голос Кондрата Игнатьевича.

— Что? — не понял Каштан.

— Хуа-лу — значит «олень-цветок».

Олененок вдруг подпрыгнул и, смешно взбрыкивая копытцами, убежал за деревья.

В двух шагах от Юрия появился бурундук. Зверек настороженно смотрел на людей. Черные блестящие глаза остановились на Каштане. И когда тот поднял руку, чтобы приветствовать зверька, бурундук мгновенно шмыгнул под кедровый корень.

Каштан рассмеялся. Рассмеялся впервые за много месяцев.

И снова бригада шла через тайгу. Она одолела горный кряж и быструю реку.

К концу дня Кондрат Игнатьевич подстрелил из карабина кабана. (Бригаду снабдили лицензиями на отстрел животных — для питания.)

Вечером, устроившись на ночлег, разожгли костер. Кабанью тушу жарили на вертеле. Пурпурное пламя с хрустом пожирало нарубленные сучья и чурбаки.

В темном небе над головой высились чозении. Покачиваясь, они закрывали то одну звезду, то другую.

Слышался звон ручья, прыгающего по камням.

Юрий сидел у костра рядом с товарищами по бригаде, смотрел на языки огня, слушал неторопливый говор таежников, и на душе становилось тепло.

На следующий день достигли зимовья, которое издавна служило базой для кородеров. Сюда они будут доставлять заготовленную кору амурского бархата.

Длинное бревенчатое строение, обнесенное бревенчатым же забором, стояло на берегу ручья, среди густых зарослей черемухи, чозении, папоротника. Здесь путники помылись, поели, хорошо отдохнули перед трудовым днем.

Каштан был одет так же, как и остальные члены бригады. Контора выдала спецодежду — противокомариные куртки, рубашки, рукавицы и панамы, а также высокие непромокаемые сапоги. Не будь этой одежды, сшитой из особой ткани, отпугивающей комаров и мошкару, таежникам пришлось бы туго. Над людьми, особенно по вечерам, назойливо вились остервенелые, жаждущие крови комариные армады.

Под руководством Кондрата Игнатьевича Каштан осваивал новую профессию — учился с помощью деревянной лопатки аккуратно раздевать бархатное дерево. Снятая со ствола кора действительно напоминала светло-серый бархат, была такой же мягкой и чуть шероховатой. Бархатные деревья выглядели на редкость элегантно. Изящный ствол венчала пышная крона изумрудных листьев с желтыми цветами.