Когда она перебирала листы, на щеках ее вспыхнул румянец. Ни разу Юрий не видел Оюну такой взволнованной. Неожиданно глаза ее наполнились слезами.

— Что с тобой, девочка? — тихо спросил он.

— Простите, Юрий Петрович, это от радости… За все три месяца вы никогда не были таким счастливым… И от ваших картин тоже веет радостью… Извините меня.

— А ведь это благодаря тебе, Оюна, я стал снова заниматься архитектурой. Ты — причина, ты — виновница всего этого извержения.

Она посмотрела на него с удивлением и беспокойством:

— Что? Что вы сказали?

— Помнишь, ты задала вопрос о предназначении человека? С него все и началось. Честное слово! Ты своим вопросом растревожила меня, вызвала смятение. Понимаешь? И что-то давно назревшее внезапно прорвалось. И поэтому самое первое, что я придумал, знаешь, что было? Дом для тебя.

Она слушала Каштана с таким напряжением, что ему стало не по себе.

Он уже хотел шуткой снять это напряжение, но она вдруг неожиданно прижала руки к лицу и разрыдалась.

В палату зашла старшая сестра. Она недоуменно посмотрела на плачущую девушку и на растерянного Каштана. Затем спросила о чем-то Оюну по-бурятски. Та ничего не ответила. Всхлипывая, вытерла глаза, собрала свою сумку и пошла к двери.

А после ужина в палату к Каштану вместе с доктором Цэдашиевым пришли гости — председатель поселкового Совета Шаракшанэ, директор совхоза Очиров и парторг Доржиев. После церемонии рукопожатий Каштан с улыбкой сказал:

— У вас такой торжественный вид, будто хотите вручить вербальную ноту с ультиматумом.

— Так оно и есть, — заметил Шаракшанэ, — мы действительно к вам с ультиматумом.

— Мне собирать вещички?

— Для начала покажите-ка нам ваши проекты нового Чиндалея. А там уж решим, как с вами поступить.

— Вот оно что! Но ведь никаких проектов не существует. А есть, как верно сказала Оюна, стихийный полет фантазии.

— Мы бы и хотели взглянуть на этот полет.

— Воля ваша. Посмотрите.

Юрий разложил на топчане и на подоконнике листы с изображениями отдельных зданий, а также обшей панорамы общественного центра и набережной нового Чиндалея. В разных ракурсах были нарисованы Дом молодежи, библиотека, детсад, больница, Дом юного астронома, аэровокзал…

— Это лишь художественный образ, — сказал Каштан, — без расчетов, без разработки подробных чертежей, без смет.

— Насколько необычные здания! — заметил доктор. — Недаром говорят, что архитектура — это музыка, застывшая в камне. А уж будущую лечебницу вы придумали такой красивой, что в нее будут рваться и здоровые люди.

Руководители Чиндалея вдумчиво, подолгу рассматривали каждый лист.

Наконец, Шаракшанэ, сняв очки, торжественным тоном произнес:

— Сам бог послал вас в Чиндалей!

— Ну, это означало бы, что всевышний лично подстроил аварию самолета, — улыбнулся Каштан. — Мне в такое трудно поверить.

— Так или иначе, мы благодарны случаю, забросившему к нам столичного архитектора. И мы обращаемся к вам с просьбой — как только вылечитесь, помочь осуществить наши давние планы.

…Не думал Юрий, что этот вечер окажется переломным в его нынешней жизни.

Сперва он слушал чиндалейских руководителей с некоторым удивлением и недоверием. Слова о том, что они много лет вынашивали планы создания нового, ультрасовременного поселка городского типа, воспринял поначалу как маниловщину.

Однако по мере разговора стал осознавать, что все это всерьез. А значит, перед ним, Каштаном, неожиданно открывается уникальная и в то же время реальная возможность осуществить свои архитектурные мечты.

Каштан узнал, что богатейший в республике Чиндалейский совхоз накопил многомиллионные фонды для строительства большого масштаба. Очиров рассказал о безуспешных попытках заинтересовать этими планами архитектурно-строительные организации. Они лишь присылают типовые проекты домов и ни в какую не хотят понять, что замысел чиндалейцев, по местным меркам, грандиозен. Даже руководитель республики однажды назвал планы чиндалейцев амбициозными. Возможно, он и прав, но ведь такая амбициозность никому не во вред.

И Очиров, и Доржисв, и Шаракшанэ сошлись в единой мысли: художественный замысел Каштана — это именно то, к чему они всегда стремились. Поэтому они полны решимости воплотить фантазию в жизнь, если Каштан согласен работать.

Юрий немного растерянно сказал:

— Я и не подозревал о ваших грандиозных планах. Но, наверно, этими идеями пропитан здесь воздух. Вот и родился архитектурный образ. Но, повторяю, это всего лишь фантазия на тему «Новый Чиндалей».

— Эту фантазию мы поставим на деловую основу, — бросил Очиров.

Каштан, вздохнув, сказал:

— Вашими устами да мед бы пить, Цырен Галсанович! Вы не подозреваете, вы даже отдаленно не можете себе представить, что значит построить городской комплекс по оригинальному проекту, да еще вдали от центра. Строительство — вещь безжалостная. Жесточайший дефицит самого необходимого. Нехватка рабочей силы и материалов. Рутина и проволочки. Стройка растягивается на годы. Проекты устаревают… Так это выглядит не в сказке, а наяву. Такова реальная действительность. И чудес, к великому сожалению, тут не бывает.

— Мы и не рассчитываем на чудеса, Юрий Петрович, — суховато произнес Очиров. — Люди мы деловые, достаточно наслышаны о трудностях строек. И все же, если мы говорим, что обеспечим возведение нового Чиндалея не только в полном объеме, но и в кратчайшие сроки, то, будьте уверены, за свои слова отвечаем.

Шаракшанэ, усмехнувшись, бросил:

— Не в обиду вам будь сказано, но вы, видать, чересчур долго варились в столичных кругах, и привыкли видеть проблемы в определенном ракурсе. И ваш догматизм — не ваша вина.

— Если мы пойдем на это мероприятие, — заметил Доржиев, — то, будьте спокойны, стройка получит абсолютно все, что потребуется. Цемент, стекло, оборудование. Кирпич у нас свой. И в камне и в лесе, как вы понимаете, недостатка не будет.

— А где возьмете строителей?

— И с этим проблем не возникнет. На строительство нового города отрядим четыреста человек.

— Но ведь понадобятся искусные мастера, каменотесы, кровельщики, плотники, оформители…

— Чиндалей испокон века славился своими мастерами.

— Вон как? Вы уж простите, но, глядя на ваш поселок, этого не скажешь. Унылая, однообразная застройка. Ни одного строения, радующего глаз.

— Это верно. Тут сработал принцип — сапожник без сапог. Наши лучшие плотники и каменщики трудятся по всей республике. Как только понадобятся, отзовем.

Они смотрели на Каштана, а он задумчиво глядел в окно. Никто не нарушал молчания. Наконец Юрий сказал:

— Итак, насколько я понял, вы предлагаете разработать смету, техобоснование проектов, систем отопления, вентиляции, освещения, ну и прочее…

— Не только. Мы бы хотели, чтобы вы организовали и возглавили проектно-строительную контору и набрали себе хорошую штабную команду.

— Но я никогда не руководил строительством. Если не считать опыта работы по архитектурному надзору. Кроме того, я не специалист по сооружению водопровода, котельной, энергоузлов. Какой же из меня руководитель?

— Отвечу на это так, — сказал Шаракшанэ. — Кому же, как не вам, Юрий Петрович, возглавить коллектив, который воплотит ваши замыслы в жизнь? А насчет специалистов по теплотехнике и прочему не беспокойтесь. Пригласим на хорошие оклады инженеров.

Каштан снова задумался, глядя в окно. Потом повернулся к собеседникам:

— Давайте сделаем так. Построим экспериментальный объект. Получится — получится. Не выйдет, значит, не суждено. Проверим, кто на что способен. А?

— Ну что ж, — кивнул Очиров, — в этом, пожалуй, есть резон. И у меня вот какое предложение. Подготовьте технический проект современного двухэтажного коттеджа. В вашем стиле. Чтобы, как на ваших рисунках, сочетались и дикий камень, и дерево, и кирпич. Сколько вам на это понадобится?

— На всю документацию? За неделю управлюсь. А коттедж — для чего?