— Какое удивительное небо, — сказала Полина. — И как здесь много пространства! Оно все заполнено светом.
— Если б ты видела, какие тут бывают радуги!
К ним подбежала стайка мальчишек и девчонок. Они протянули Полине целую охапку цветущего, благоухающего багульника.
Дети с любопытством рассматривали русскую женщину. Один из мальчишек сказал:
— Ты красивая, абгай.
— Спасибо, милый! А как тебя зовут?
— Солбонэ.
— А вас, девочки?
— Туяна! Меня — Баирма!.. Саяна!
— А тебя, мальчик? — спросила Полина.
— Санжи… А знаешь, это Оюна придумала, чтобы мы подарили тебе цветы!
Туяна воскликнула:
— По она просила нас не говорить об этом!
Полина взглянула на Каштана, но ничего не сказала.
Он лишь пожал плечами.
Дети убежали.
И снова Полина и Юрий медленно брели по поселку.
— Ты не скучаешь по цивилизации? — спросила она. — Ведь уже больше года тебя носит по глухим окраинам.
— По цивилизации? Что ты имеешь в виду?
— Имею в виду большой город, с его культурой и научной жизнью, с высоким уровнем человеческих связей и духовного общения.
— Я как-то не думал об этом. Значит, пока не скучаю. Наверно, придет время и потянет к библиотекам, выставкам, семинарам, компаниям.
Каштан остановил Полину около площадки, на которой уже был возведен высокий фундамент из дикого камня.
— Вот здесь мы строим коттедж. В нем буду работать и жить.
— Окна твоего кабинета будут выходить на озеро?
Он кивнул.
— И каким же будет твой дом?
— Композиция — мелодическая, с окантовкой. Сочетание естественного камня, кирпича, кедра и алюминия дает цветовую насыщенность, и она художественно объединит силуэт…
— Ничегошеньки не поняла, — с улыбкой призналась Полина.
— Если хочешь взглянуть на проект, зайдем в клуб. Там выставлены рисунки.
— Конечно, хочу.
— Ну так пойдем.
В клубном фойе, где по стенам были развешаны листы с красочными изображениями будущих сооружений, Полина подолгу стояла у каждой картины. Пока не рассмотрела все двадцать восемь листов, не проронила ни слова. Но потом подошла к Каштану, обняла его и поцеловала.
— Не думала, что ты способен на такую безудержную фантазию. Настоящее архитектурное пиршество. И вместе с тем благородная строгость форм, гармоничность, целесообразность. А главное, стиль. Ты меня поразил, Юра. Не предполагала, что ты так талантлив.
Каштан улыбнулся. Полина взяла его за руку и сказала:
— Сотвори все это, Юра, раз выпала такая возможность. А уж потом станет видно, куда идти дальше, дорогой мой.
Переночевав у Соелмы, Полина, как и обещала, на следующее утро улетела. Перед ее отъездом Каштан хотел вернуть ей ключ от владивостокской квартиры, но Полина отказалась взять его.
— Ты все равно придешь ко мне, — сказала она. — Рано или поздно, но придешь. Через год, через два, через три — я не знаю. Но тебе уже не уйти от меня. Мы — пара… Конечно, мне тяжко, милый. Тяжко жить ожиданием. Тяжко осознавать как женщине, что пробудила в тебе творческий взрыв не я, а экзотическая девочка из Чиндалея. У тебя еще будет с ней роман. Я переживу и это, потому что знаю, вы с Оюной никогда не сможете стать парой.
В глазах Полины была мука и боль. Каштана охватило дикое желание упасть перед ней, прижаться к ее коленям и просить прощения. Он едва удержал себя от этого.
Сдержанно кивнув ему, она поднялась в вертолет.
Вертолет улетел, а на Юрия нахлынула тоска, ибо он понимал, что никогда уже не увидит Полину. Понимал, что с ее отъездом завершился самый удивительный период его жизни, сознавал, что оборвалась некая нить, связывающая его с необыкновенными событиями и встречами.
Он вернулся в больницу. Не прикоснулся ни к еде, ни к чертежам. Пролежал без сна до глубокой ночи.
Ему было плохо и на следующий день. Все валилось из рук. Молча, тоскливо смотрел он в окно.
Никто его не трогал, никто не беспокоил. Прошло несколько дней, прежде чем он смог вернуться к работе.
19. ПЕРВАЯ ЛАСТОЧКА
— Ну вот, — сказала Оюна, — теперь уж, когда в Чиндалей явится очередная ваша женушка, вы хоть сможете ее приютить и обогреть.
Каштан удивленно посмотрел на девушку. После отъезда Полины Оюна вела себя подчеркнуто официально. Молча делала массаж, во время лечебной гимнастики ограничивалась лишь самыми необходимыми словами.
И теперь вот к ней наконец вернулась прежняя доверительная ироничность, и это порадовало Юрия.
Насмешливые слова о женах Оюна произнесла в тот день, когда он покинул больницу и перебрался на верхний этаж только что выстроенного коттеджа.
Возведение этого дома, который местные жители назвали «Первой ласточкой», стало большим событием.
Чиндалейцам и самим как-то не верилось, что они своими руками соорудили это необычное здание. Люди обсуждали его достоинства, вели нескончаемые беседы о будущих сооружениях. Теперь каждый убедился, что Новый Чиндалей — дело вполне реальное.
У «Первой ласточки» был непривычно нарядный облик. На фоне других домов поселка коттедж выделялся и своими формами и яркостью. Но в будущем он должен был органично слиться с десятками других современных строений и войти в общий архитектурный ансамбль Нового Чиндалея.
Юрий поселился на втором этаже, внутренние стены которого были сложены из брусьев лиственницы. Этаж состоял из четырех комнат. Самая просторная из них, с широким трапециевидным окном, выходящим на озеро, должна была стать кабинетом. Комната с круглым окном на противоположной стороне подошла для спальни. В одной из «светелок» Каштан собирался установить верстак, станок и прочее оборудование, чтобы делать здесь макеты будущих сооружений.
Когда Оюна бросила свою реплику о предстоящих приездах очередных жен Каштана, он сказал ей:
— Разве ж одним этим домом обойдешься? Для всех моих жен надо срочно строить многоместную гостиницу.
— Жен — в гостиницу? — спросила Оюна и посмотрела на него исподлобья. — Вы опасный искуситель, Каштан-ахай, вот что я вам скажу!
— У каждого свои недостатки, — кротко промолвил Юрий, — и с ними приходится считаться.
Оюна настороженно смотрела на него своими загадочными восточными глазами и, казалось, ждала каких-то не только шутливых слов.
Он мог бы, конечно, рассказать ей о том, что неделю назад послал жене письмо с просьбой согласиться на развод. Но что-то удерживало его от этого рассказа.
Оюна — умная, глубоко порядочная, добрая девушка. Однако и она может истолковать его сообщение по-своему.
Нс хотел он говорить с Оюной и о Полине, хотя и чувствовал, как она интересует девушку.
Огона вздохнула и скучным голосом произнесла:
— А ведь, собственно, я к вам, Юрий Петрович, по поручению дедушки Чимида.
— Слушаю тебя, девочка.
Юрий замечал: стоило ему назвать Оюну девочкой, как в глубине ее глаз вздрагивали радостные огоньки. И почему ей так нравится это обращение?
— Вы помните, что дедушка велел вам после лечебного курса заняться активными физическими нагрузками?
— Как же, как же, помню. А что, пришла пора валить в тайге деревья?
— Это еще предстоит. А сейчас займетесь греблей. И верховой ездой. Вам выделили смирного коня. А обучать вас будет зоотехник Базарон.
— Базарон? Один из твоих поклонников? Молчун?
— Он самый. Смотрите-ка, запомнили! Надо же!
— Если тебя это огорчает, я немедленно забуду.
— Наоборот, я так растрогана, что даже растерялась и забыла, что еще хотела сказать вам.
— Насчет гребли, вероятно?
— Ах, да! У вас найдется сейчас полчасика, чтобы пройти на берег к старому Лубсану? Он смастерил для вас новую лодку. Вы ее должны принять и спустить на воду. Дедушка велел вам дважды в день плавать по озеру.