Но Грейс уже приняла решение, что она тем или иным способом заставит-таки аристократию понять, что их ответственность перед душами, которые Создатель поместил в более хрупкие сосуды и на низшие ступени социальной лестницы, все же должна перевесить привилегии и комфорт, даваемые их статусом.

Но вот высказать подобные свои мысли сестре она не могла. Эмити, несмотря на свое доброе сердце и занятия благотворительностью, воспринимала свое положение жены банкира как абсолютно восхитительное. Она бы не поняла то страстное стремление к справедливости, которое заставляло Грейс писать свои критические эссе против угнетения.

К счастью, от необходимости отвечать что-либо ее спасло очень своевременное появление племянников. Они шумно ворвались в гостиную с радостными улыбками на личиках.

— Еще раз привет, тетя Грейс! — воскликнул Хью, большими шагами приближаясь к ней по розовому ковру. Эта десятилетняя уменьшенная копия своего темноволосого отца Колина вплоть до костюмчика, напоминающего деловой, вытянула вперед вполне мужскую руку для приветствия.

— Я уж думал, мисс Корнтуэйт заставит нас делать уроки до самого вечера.

Грейс была даже слегка ошарашена, когда племянник, взяв ее руку, поклонился, вместо того, чтобы обнять за шею, как вчера, но зато приветствие его сестренки оказалось очень теплым и милым.

Светленькая шестилетняя Катарина была еще не настолько взрослой, чтобы удержать радостные восклицания и естественное желание обнять любимую тетю. Чуть было не задушив и не оглушив ее, она взглянула на хмурящуюся мать и спросила каким-то нерешительным тоном:

— Мамочка, можно тетя Грейс будет пить чай вместе с нами в детской?

Эмити немного подумала, потом ответила:

— Не сегодня, дорогая. Твоей тете вряд ли захочется взбираться по всем этим ступенькам.

Катарина разочарованно вздохнула, а затем вспорхнула на крыльях своих ажурных муслиновых юбочек и ленточек и приземлилась у тетиных ног.

— Как это плохо, — сказала она. — Мы бы сыграли спектакль.

— Это было бы здорово, — начала Грейс, не желая совсем уж огорчать детей. — Вы могли бы выступить передо мной прямо здесь.

— Не сегодня, — твердо, но доброжелательно прервала ее Эмити. — Перед балом тебе нужно будет отдохнуть.

— Но я бы с удовольствием посмотрела их спектакль, — ответила Грейс, видя, что сестра действительно озабочена. — Если я пока ничего не имею против того, чтобы быть просто тетей Грейс, почему ты не хочешь насладиться покоем?

— Ты говоришь совсем не то, — сказала Эмити. — В Лондон никто не приезжает за покоем, моя дорогая, да и ты такой путь проделала вовсе не для того, чтобы изображать няню для моего потомства.

Она оглядела комнату, будто пересчитывала детей и вдруг обнаружила, что одного не хватает. Обратив свой взор на дверь, она ласково позвала:

— Ну, иди же сюда, и поздоровайся с тетушкой Грейс, Тэдди. Обычно ты вовсе не такой стеснительный.

Четырехлетний мальчуган, одетый в костюмчик в военном стиле, стоял по ту сторону открытой двери, посасывая палец. Грейс подмигнула ему.

Заметив этот поощрительный знак, он вроде бы оживился. Влетев в комнату, он радостно бросился к Грейс и повис на ней.

— Ну и ладно, — произнес мальчик, отступая назад, и поклонился, изо всех сил стараясь быть похожим на уже почти взрослого Хью, своего кумира. — Тогда мы будем пить чай здесь вместе с тетей Грейс, если она слишком старая, чтобы подняться к нам.

— Тэдди! — с укоризной одернула его мать. — Твоя тетя вовсе не старая.

— А я так не думаю, — настаивал на своем Тедди, забираясь к Грейс на колени и пожирая ее влюбленными голубыми глазами. Грейс не могла удержаться, чтобы не поцеловать его златокудрую головку, пахнущую мылом и сладким детским потом, и сердце у нее сжалось: ей так захотелось ощутить на своих коленях свою собственную благословенную ношу. Без всяких задних мыслей Тэдди стал объяснять матери:

— Ведь ты сама говорила папе, что она уже слишком стара для еще одного сезона.

Изумленная Грейс непроизвольно открыла рот и смущенно захихикала. Прикрыв рот кончиками пальцев, которые едва уловимо дрожали, она произнесла:

— Боже ты мой.

Ее сестра тоже была ошарашена, но все слова застряли у нее в горле, однако румянец, покрывший ее щеки, красноречиво говорил о том, что она пожалела о своем длинном языке. Когда, наконец, она вновь обрела голос, то потребовала, чтобы сын извинился перед тетей Грейс.

Выражение лица, с которым мальчик посмотрел на Грейс, разрывало ей сердце.

— П-прости меня, — сказал он, всхлипывая и переплетая свои крошечные пальчики с ее пальцами. — Я не хотел тебя обидеть. Я ведь подумал, что мама имеет в виду, что ты скоро умрешь.

— Видишь, как бывает, когда подслушивают через замочную скважину, — сказала Эмити и, вздохнув, добавила: — Меня бы в детстве за такое поведение отправили спать без ужина.

И, как бы вопреки своему предупреждению, взяла со стола серебряный колокольчик и позвонила, чтобы принесли чай.

Пока ее сестра отдавала распоряжение прислуге накрыть чай в приемном зале, Грейс обняла Тэдди, который пытался соскользнуть с ее колен.

— Не переживай так, пожалуйста, Тэдди. Я пока еще не собираюсь протягивать ноги: я хочу много где побывать и много чего увидеть.

После этих слов личико его посветлело.

— И потом, сэр, я не думаю, что вы сказали это не подумав. Ваша честность подкупает.

Видимо, Эмити услышала эти последние слова, потому что вставила:

— Он совсем как ты, Грейс.

— Спасибо, — ответила Грейс, гладя мальчика по голове. Волосы его были влажными, ибо в комнате было слишком жарко.

— Собственно говоря, — продолжала Эмити, с любовью оглядывая Хью и Катарину, — каждый из моих детей чем-то напоминает мне тебя.

Маленькая Катарина, все это время сидевшая у ног своей тети, встала и перелезла к ней на колени. Ее серебристо-серые глаза светились неподдельной любовью.

— Я хочу во всем быть такой, как ты, тетя Грейс.

— О нет. Кейт, ты должна быть сама собой, — ответила Грейс, с ужасом вспоминая прошлые свои приезды в Лондон. — Взять мир приступом, чтобы мама гордилась тобой.

Девчушка рассеянно накручивала себе на пальчик локон светлых тетиных волос. Вдруг она посмотрела ей прямо в глаза и заявила:

— Таких, как ты, больше нет, тетя.

Смеясь, Грейс согласилась:

— Это уж точно, миленькая.

— Правда-правда, — настаивала Кейт. — Мама сказала, что, когда Бог сотворил тебя, он разбил форму.

Грейс услышала, как вспыхнувшая Эмити издала смущенное восклицание, и пожалела о бестактных словах Катарины, но не из-за себя, а боясь, что девчушке за них попадет.

— Мама, но ты ведь действительно так сказала, — защищалась Кейт. Потом, обернувшись к Грейс, она заключила: — Я очень рада, что больше ни у кого нет такой тети, как ты.

— А я? — обиженно проговорил Хью.

— И я! — заявил Тэдди, поворачиваясь на коленях у Грейс.

— Никто не рассказывает историй лучше, чем ты. Ты расскажешь нам историю?

Но тут опять вмешалась Эмити, заявив, что тетя устала с дороги и что у нее болит нога после пчелиного укуса.

Хью встревоженно вскочил.

— Как? Тебе все еще больно? — озабоченно спросил он, пододвигая к тете скамеечку для ног, на которую она благодарно положила больную ногу. — Ну вот, теперь тебе будет удобно, и ты нам расскажешь историю.

Грейс рассмеялась. Она очень любила детей сестры, они во многом напоминали ей ее саму, к примеру, настойчивостью, с которой они преодолевали все преграды на своем пути.

— Рассказать вам историю про злую королеву пчел?

— Расскажи, расскажи! Как здорово! Это она тебя ужалила? — раздались одновременно три детских голоса.

Четвертый голос принадлежал Эмити:

— Я же сказала — нет.

Четыре пары глаз разных оттенков серого и голубого одновременно повернулись к ней, на что она и рассчитывала. Рядом с ней на столе уже стоял поднос с чашками и сладким.

— Больше ни слова, пока я не подам чай.