С моей стороны было бы несправедливо упрекнуть Брусилова и Колчака в том, что, назначив Васича «главным по тарелочкам» в районе Рижского залива оба министра устранились от решения этой проблемы. Особенно меня радовал Колчак. Во-первых, адмирал, не без нашего участия, добился переносов сроков ввода в эксплуатацию линейных крейсеров «Измаил» и «Бородино» с 1919 на 1918 год. Правда, ради этого пришлось отказаться от достройки однотипных с ними «Кинбурна» и «Наварина», но лучше иметь в строю два новейших крейсера, чем ни одного (что и произошло с этими кораблями в ТОМ времени). Во-вторых, Колчак прислушался к моему совету и отдал распоряжение провести тщательную техническую ревизию всех боевых кораблей Балтийского флота, особенно тех, кому предстояло участвовать в битве за Моонзундские острова. Весь скептицизм флотских инженеров, в открытую назвавших это распоряжение самодурством, испарился разом после того, как на линкоре «Слава» во время испытательного теста в носовой башне вышли из строя механизмы привода замков обоих орудий. «Слава» была немедленно отправлена на ремонт, а техническая ревизия с этого момента проводилась уже по-взрослому.

Намерение Брусилова использовать для укрепления Рижского оборонительного района те самые части, что были рекрутированы генералом Корниловым для отправки на Западный фронт, порадовало меня куда меньше. Иметь в непосредственной близости от Петрограда два отборных корпуса, личный состав которых, мягко говоря, неоднозначно относится к существующей власти, было весьма рискованно.

И всё же, после зрелых размышлений, я решил не препятствовать исполнению этого плана. Просто принял превентивные меры: добился запрета для Корнилова покидать Питер под любым предлогом. Мало того. Для пущей надёжности я решил инициировать вызов в Генштаб командиров обоих корпусов сразу после окончания их развёртывания в районе Риги и больше уже к войскам не отпускать, вплоть до начала отправки добровольцев на Западный фронт. Наступать корпусам всё одно не придётся, а с обороной справятся и заместители. А вот другой инициативе генерала Корнилова – первой была история с корпусами: его, его рук дело! — я воспротивился самым решительным образом. Генерал предложил слить все чехословацкие части, сражающиеся на стороне русской армии, в один корпус. В этом его поддерживали и союзники и обосновавшийся в Париже Чехословацкий национальный совет. А Жехорский, памятуя о старых граблях, сказал: «Нет!» Это я себе сказал «нет», а перед просителями пришлось помести хвостом, мол, формируйте что хотите, но уже там, на Западном фронте. Была в том определённая логика, потому просители поморщились, но слопали.

За делами военными я не упускал из вида другие важные для государства российского вопросы, а Александровичу даже и помогал. Министерство внутренних дел, как никакое другое нуждалось в обновлении, поскольку старое (царское) ведомство после упразднения Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов функционировать перестало, а новое находилось в состоянии кататонического ступора. Февраль 1917 года вырвал из рук государства контроль за состоянием общественного порядка. Милиция, созданная Временным правительством, функционировала по большей части лишь на бумаге, проигрывая в жёсткой конкурентной борьбе рабочей милиции, Красной Гвардии, прочей местечковой самодеятельности. Если постреволюционному МВД что и удалось, так это отчасти реанимировать работу уголовного розыска. Но многочисленные популистские амнистии прежней (до нас) власти ставили работу этой важнейшей правоохранительной структуры на грань коллапса.

Обо всём этом, и о многом другом, говорили мы с Александровичем часами, которые отрывали ото сна. Хотя говорил, в основном, конечно, я. Александрович с чем-то соглашался сразу, с чем-то после долгих споров, против чего-то вставал на дыбы. Так, он поначалу даже и слышать не хотел о создании при его ведомстве структуры, исполняющей функции бывшего ОКЖ.

— Да пойми ты, дурья башка! — убеждал я упрямца. — Пока существует государство, независимо от формы правления, которая в нём культивируется, у него обязательно будут политические противники, как внутри страны, так и за её пределами. По ним должна целенаправленно работать мощная силовая структура, может, даже независимая от МВД, — но это потом. Пока же необходимо создать такую структуру внутри твоего министерства во главе с чиновником, — Александрович поморщился: не любил он это слово, — по должности не ниже товарища министра. Что?.. Согласен. В лоб её называть не стоит. Как тебе «департамент особых поручений»? Нет? Тогда придумай название сам! Да не переживай ты! Избавимся от приставки «временное» – заберём от тебя эту структуру, добавим в неё что-то от ГПУ и сварим супчик на загляденье!

Не могу сказать, что все предложения по модернизации МВД исходили только от меня. У Александровича голова варила тоже неплохо, отцедить бы в неё от моего опыта – цены бы ей не было! Ну так я и цежу…

В чём Александровичу пришлось убеждать меня, так это в том, что поддержание общественного порядка на местах следует отдать в руки местных властей.

— Но только при обязательном контроле деятельности местечковой милиции со стороны МВД, — поставил я обязательное условие.

— А разве может быть иначе? — удивился Александрович.

Единственным человеком «от Керенского» в первом советском правительстве был министр земледелия Чернов. Опыт сказался, и первым радикальным шагом новой власти стал запрет на куплю-продажу земли. Правые газеты тут же взвыли, как по покойнику, чуя близкую кончину помещичьей России. Чтобы их не разочаровывать, ВЦИК Всероссийского Совета Народных Депутатов тут же объявил о созыве в Москве 20 сентября сего (1917) года Всероссийского Сельского Схода для обсуждения аграрной реформы. Советы всерьёз вознамерились решить вопрос о земле.

Другой важный внутрироссийский вопрос – вопрос о мире, также требовал немедленного решения. Признаюсь, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить Ленина отказаться от большевистской идеи: мир любой ценой. А чего стоило ему убедить в этом же своих соратников – известно только ему одному. Тем не менее, левая пресса уже вторую неделю полощет рабочие, солдатские и матросские мозги новым лозунгом: «Мир на условиях паритета – где стоим, там и замиримся!» Помните? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!» Это ведь тоже большевики, но более поздние. Немцев такой расклад не сильно устраивал, и они методично продолжали подготовку к операции «Альбион». Что ж, их ждал большой сюрприз!

Начальник Генерального штаба Духонин поделился моим замыслом с морским министром, и бывший командир минной дивизии пожелал узнать о чудо-мине из первых рук.

Колчак встретил меня приветливо, пожимая руку, спросил:

— Не желаете чаю, полковник?

— Благодарю, товарищ вице-адмирал, но вынужден отказаться.

— Тогда приступим?