Люди не забывают обо мне.

Известность и дурная слава? Не уверен, я только знаю, что это помогает мне с кем-нибудь перепихнуться.

— Не совсем, — призналась брюнетка. — Слишком шумно.

Я понимающе кивнул, посмотрел на мишени, а потом вернулся к ней.

— Значит, ты, наверняка, здесь с кем-то?

Я не заинтересован в том, чтобы мои яйца угрожали мужу или парню, даже если у нее действительно хорошие сиськи. Лучше всего сразу же это выяснить.

— С кузеном, — сказала она. — Я приехала в гости, и это мероприятие – его идея.

Не местная. Идеально!

— Так ты откуда? — спросил я, одарив ее небольшой улыбкой.

Я немного потрепался с цыпочкой, которую звали Кэролин, нашел несколько случайных причин непреднамеренно коснуться ее, и, как обычно, добился того, что она стала улыбаться и смеяться. Оказалось, что у нас много общего – любовь к хеви-метал была одной из важных – и разговор с ней проходил гладко и естественно. Иногда такое случалось, и, учитывая ее чувства к кузену на тот момент, это было довольно легкая удача, хотя в то же время я был счастлив просто с ней позависать.

Ладно, понятное дело, желание потрахаться всегда присутствовало в моей голове, но дело не в этом.

Ей-богу!

Дело вот в чем. Мне нравится болтать с женщинами. Почему? Потому что они любят поговорить. Разговоры с парнями чертовски раздражают – все одно и то же дерьмо: девушки, которых они трахали, видеоигры, пушки, спорт, – это совершенно скучно. Разговоры с женщинами другие. Начнем с того, что, они будут говорить обо всем на свете: от книг до политики, религии и своих менструальных болях – никаких табу. В каждой группе будут совершенно разные разговоры.

Слушая девушек, можно многому научиться, я имею в виду всякому дерьму. Если попытаться попасть в комнату, полную цыпочек, а потом вести себя так незаметно, что они позабудут, что в комнате есть парень, невозможно будет поверить тому дерьму, которое ты сможешь услышать.

Попробуй как-нибудь.

Правда.

Мои пальцы погладили ее предплечье уже не так нежно, и она посмотрела туда, где я коснулся ее руки.

— Знаешь, я, наверное, не должен говорить это, но на самом деле ты первая девушка, с которой я действительно разговаривал с тех пор, как... ну, это было довольно давно.

— Как что? — наседала Кэролин, как я и предполагал.

— Ничего, — пробормотал я, опустил ее руку и посмотрел вниз. Она сразу же схватилась за мой бицепс и наклонилась немного, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Ты собирался что-то сказать, — настаивала она.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на стрельбище, где Эван ритмично нажимал на спусковой крючок, затем сменил магазин и начал все сначала. Его лицо застыло словно маска – он от всего отключился. Он был полностью сосредоточен, как будто находился в зоне военных действий.

Фраза «получил контузию» с грохотом застучала в голове.

— Просто... я имею в виду, что недавно вернулся домой с Ближнего Востока. Мы с другом – морпехи. Видишь ли, у нас было довольно тяжелое время. Я не часто выхожу из дома с тех пор, как мы вернулись в Штаты, ну, ты понимаешь?

Ладно, может, наполовину сворованная история Эвана – дерьмовый поступок, но я был на задании.

— Что случилось? — спросила она.

Я пожал одним плечом и прислонился к ограждению между нами и полигоном, прежде чем оглянуться на нее.

— Тебе незачем знать детали, — заявил я ей, — но мы с Эваном единственные из нашего подразделения, кто выжили. Он не любит говорить об этом, так что не спрашивай его. Он становится немного нервным, когда люди задают ему вопросы. Хотел бы я, чтобы он поговорил со мной об этом, но понимаю, почему он не может.

— Это, наверное, тяжело для тебя, — сказала она негромко.

Стоит только рассказать девушкам о трагедии, они всегда начинают говорить с тобой мягко и ласково.

— Мне не хватает остальных парней, — сказал я. — Всех остальных из нашего подразделения. Здесь их никто не знал, но он отказывается говорить о них.

Она подняла руку и коснулась моего лица. Я чуть наклонился к ее ладони, пока она ласкала мою щеку. Мягкость ее прикосновения заставила мой член немного зашевелиться и была интересным контрастом со стрельбой вокруг меня.

— Это действительно ужасно, — сказала Кэролин, глядя прямо мне в глаза.

Я грустно улыбнулся, медленно пожал плечами, и отвел взгляд в неумелой попытке скрыть... что? Смущение? Стыд? Я не знал точно, как это получалось – просто, это срабатывало почти с каждой телочкой, с которой я пересекался.

— Все в порядке, — тихо сказал я. — В действительности, прошло уже немало времени. Я имею в виду, что мы, по крайней мере, снова среди людей, и я могу стоять здесь и болтать с тобой, верно? Было время, когда ни один из нас вообще не мог ни с кем говорить.

— Ну, тогда я очень горжусь тобой, — ответила она.

— Спасибо, — я снова улыбнулся, на мгновение опустив взгляд, а потом быстро подняв его обратно. У нее были ласковые карие глаза, которые были вполне хороши, чтобы смотреть на них, но не так привлекательны, как ее сиськи. У нее действительно очень, очень красивая грудь.

Она была не очень большая – но хорошие сиськи не обязательно должны быть большими.

Джонатан вернулся со стрельбища с зажженной сигаретой, мусоля ее во рту. Если бы он был кем-то другим, руководство, вероятно, билось бы в истерике, но ему никто не сказал ни слова. Может быть, если бы он был один, кто-то мог бы высказать замечания, но мы вошли вместе с Арденом, и все здесь точно поняли, кто он такой.

Как я уже говорил, Эван пугал людей. Не меня... ну, не совсем. Если бы так случилось, я бы никогда не позволил себе показать ему это, но он иногда выглядел так, будто собирался просто-напросто начать стрелять в людей. Не думаю, что он когда-нибудь кинется на меня или сделает еще что-то подобное, – Эван был полностью предан моему отцу, – но иногда что-то такое мелькало в глубине его глаз, из-за чего сразу становилось понятно, что с ним было что-то не так.

Чувак был просто нестабилен.

Джонатан тоже мог физически напугать – он был большим парнем – но только он был не такой, как Эван. Он, казалось, всегда подшучивал над людьми, даже когда приходил в бешенство.

— Ты все еще морпех?

— Нет, — ответил я. — Был с почестями уволен в запас.

— Чем сейчас занимаешься?

Воспоминания о парне прошлой ночью вспышкой пронеслись в моей голове и мгновенно подсказали ответ.

— Я крашу.

— Дома?

— Нет, — захохотал я.

— Ты художник? — спросила она, подняв брови. — Это немного не вяжется с твоей специальностью.

— Знаю, — ответил я, — но мои врачи сказали, что заняться чем-то творческим – это хорошая идея.

— Думаю, в этом есть смысл, — произнесла она скептически, очень внимательно наблюдая за мной. — Так что ты рисуешь? Пейзажи? Фрукты?

— Людей.

— Людей?

—Людей.

Пока она размышляла над сказанным, я наблюдал за выражением ее лица.

— Я занимаюсь росписью на теле, — сказал я, солгав и понадеявшись, что она не попросит меня продемонстрировать свое умение. Я говорил с настоящим художником по телу достаточно, чтобы быть в состоянии создать впечатление, будто знал, о чем болтал, но сам я не брал в руки кисти и краски с уроков рисования в шестом классе.

— В смысле, по всему телу? — уточнила она.

— Ну, да.

Она сузила глаза и пристально посмотрела на меня.

— Что бы ты нарисовал на мне? — спросила Кэролин.

Я минуту рассматривал ее снизу-вверх, хотя у меня уже был готов ответ. У нее была фигура, как у одной из женщин в книге того парня.

— Бабочку, — сказал я после паузы.

— Бабочку?

— Бабочку, — повторил я. Интересно, как долго мы собирались играть в игру «повторяй за мной»?

— Что, на моей спине?

— Нет, — тихо возразил я.

— А где?

С чем-то, очень похожим на трепет, я протянул руку и положил два пальца на ее плечо. Убедившись, что мои прикосновения были едва заметны, я провел ими вниз по ключице и к вершине левой груди.