Он обратился к человеку справа:

— Мистер Грин, начнем с вас.

Мужчина открыл папку, прокашлялся и зачитал свой отчет.

— Роджер Филдстоун арестован за хранение предметов, украденных из музея Гетти в Малибу. Слушание по его делу состоится на следующей неделе в Высшем суде Лос-Анджелеса.

Тибодо пощелкал языком.

— Нам нужно быстро уладить эту проблему. Какому судье поручено дело? Он из наших людей?

Мужчина сверился со своими записями.

— Судья Норма Браун.

— Да, хорошая женщина. Я позвоню ей. Займитесь Филдстоуном. Он плохо выполнил свою работу. Отправьте его техником в лабораторию спектрометрии.

Следующий отчет представлял мужчина, чьи руки, державшие папку кремового цвета, были черными, как костяшки домино.

— Мы вышли на след книги, которая, по слухам, является дневником антрополога, одним из первых посетившего Восточную Африку. В ней содержатся описания религиозных ритуалов, которые он тайно наблюдал. Я встречаюсь с продавцом на следующей неделе.

— Великолепно, мистер Кимбата, — произнес Тибодо. — Следующий.

Так по кругу каждый делал доклад негромким голосом, как правило, с акцентом. Сгорбленный мужчина в массивных очках с толстыми стеклами сказал:

— В последнем выпуске альманаха «Древности» предлагается древко критского копья с выгравированными микенскими письменами.

Тибодо махнул рукой.

— Подделка. Следующий?

Мистер Ямато из Токио доложил:

— За шелковый свиток, содержащий ранее неизвестный текст из «Дао дэ дзин», продавец просит пять миллионов.

Собравшиеся посовещались некоторое время, кивая и качая головами, пока не пришли к мнению, что цена вполне справедлива.

Последним отчитывался финансовый магнат и наблюдатель с Уолл-стрит, объявивший об избрании их общего знакомого на должность исполнительного директора крупной и влиятельной корпорации. Все одобрительно закивали, а Тибодо даже с облегчением присвистнул. Давно они хотели заполучить эту корпорацию, и вот теперь мечта сбылась.

Потом подошел и его черед.

— Леди и джентльмены, я получил известия о том, что доктор Армстронг отправляется на поиски Звезды Вавилона.

Слово взял мистер Барни Вурхис, министр культуры небольшой европейской страны.

— Пройдут недели, прежде чем она получит визу. Мы все еще можем помешать ей.

— Она обратилась за помощью к Яну Хоторну — сообщил Фило. — У него есть связи в Иордании, и он знает, кому дать на лапу, чтобы беспрепятственно провезти ее в страну. Прибыв в Дамаск, Армстронг постарается связаться с человеком по имени Элай Константин.

— Что насчет Гленна Мастерса?

— Он также направляется на поиски.

— Можем ли мы что-то сделать, чтобы остановить их? — донесся из полутени мужской голос с австралийским акцентом.

— Есть кое-что, — ответил Фило. Но теперь он уже не хотел им мешать. Пускай найдут Звезду Вавилона, а потом от Армстронг и Мастерса можно будет избавиться. Однако Фило не стал высказывать свои соображения собравшимся.

После того как все ушли, чтобы вернуться к своим обязанностям банкиров и политиков, ученых и поэтов, к друзьям и семьям, которые ничего не подозревали об их связи с тайным древним обществом, после того, как он остался один на последнем этаже высотного здания, Тибодо тихо прошел в соседний офис, где его ждал какой-то человек.

— Бушхорн отказывается продавать, — сообщил мужчина. У него были впалые щеки и щербина между двумя передними зубами. Напоминая по сложению бульдозер, он привык добиваться своего. Однако в этом случае его постигла неудача.

Фило с огорчением покачал головой. Он предпочитал делать приобретения мирно и цивилизованным способом. Но, когда он встречал сопротивление, появлялась необходимость и в экстренных мерах.

Об этом остальные члены общества тоже не знали.

Сэмми был ее спасителем. Если бы не его бесценное общество на протяжении последних лет, Бритта Бушхорн просто бы не выжила. Поэтому она кормила его лучшей едой, давала лучшие игрушки и каждый день выпускала на два часа полетать по дому.

Это был самый счастливый корелла в мире.

Бритта жила одна в квартире, выходившей окнами на Хедерихштрассе во Франкфурте. Ей было всего сорок два года, но ее волосы были такими же белыми, как и перья птицы, восседавшей у нее на плече. Глаза Бритты были большими и испуганными, потому что повидали слишком многое. Ее пытали повстанцы, захватившие медицинскую клинику, где она работала вместе с мужем в джунглях Юго-Восточной Азии. Она провела много месяцев в темноте и чуть не умерла от голода, когда из двадцати девяти сотрудников клиники осталась в живых она одна.

Сэмми помогал ей преодолевать трудности. Корелла с добрым характером присвистывал, когда она снимала одежду, чтобы принять душ, вместе с ней ел бутерброд из черного хлеба с сосиской, требовал, чтобы ему почесали голову, и наполнял квартиру забавными звуками. Он представлял собой дружбу и любовь в ее мире борьбы за права человека. Являясь членом Организации международной амнистии, Бритта писала письма, произносила речи, организовывала марши протеста и следила за творящейся вокруг несправедливостью. Сэмми был противоядием от всей пакости этого мира.

Инвалидное кресло было оснащено электродвигателем. Эта роскошь была необходимой — ее руки, сломанные повстанцами, так никогда и не обрели прежней силы. Подъехав к птичьей клетке, пока Сэмми сидел у нее на плече, она пообещала угостить его попозже вкусненьким, если он будет хорошо себя вести и не пропустит свой обеденный сон. Сэмми издал тихий крик, игриво щипнул ее за мочку уха и по ее руке забрался в клетку. Усевшись на жердочку, он задрал голову кверху, поднял красивый белый хохолок и, похоже, решал, с чего бы начать трапезу — с морской пенки или с яйца, сваренного вкрутую. Бритте показалось, что открылась входная дверь. Но она помнила, что дверь была заперта.

Когда она обернулась, позади нее стояли двое мужчин в плащах: один темнокожий, другой белый с красным пятном на щеке.

Третий мужчина, постарше, с седыми волосами и бородой, шел позади, двое расступились перед ним, как море перед пророком. На нем были белые брюки и белая рубашка с открытым горлом, поверх было накинуто длинное кремовое кашемировое пальто, словно вызов тоскливому пасмурному дню за окнами. Встав посредине ее небольшой квартирки, он сказал с внушительным видом:

— Не бойтесь, фрау Бушхорн. — Фило бегло говорил на немецком языке с легким американским акцентом. — Мы не причиним вам вреда.

— Кто вы? Что вам надо? — спросила Бритта. Она развернула кресло, чтобы быть лицом к незваным гостям и показать, что ее непросто запугать.

Фило замолчал, наблюдая за ее действиями. Это сильная женщина. Ее волосы поседели раньше времени, так же как у него. Он знал, что с ней произошло; эта история попала на полосы международных газет, когда она сбежала от повстанцев и была найдена туристами. Теперь Бритта Бушхорн являлась символом движения в защиту прав людей во всем мире. Фило знал, о чем она думала: нет ничего такого, что ей могли бы сделать, чего она не пережила, находясь в плену.

Она ошибалась.

Он опустил руку в карман и достал небольшую книгу. Во время плена муж Бритты Джейкоб испытал ряд загадочных видений. В темноте он видел свет; в боли он чувствовал руку Божью; в криках своих коллег под пытками слышал голос Божий; и когда он терял сознание от боли, то покидал свое тело и попадал в мягкую колыбель любви.

Джейкоб рассказал о видениях плененным товарищам, чтобы вселить в них надежду и спокойствие, а позже записал их на клочках бумаги, найденной в клинике, используя мел, уголь и карандаши в те моменты, когда охранники отвлекались.

После выздоровления в больнице и возвращения домой Бритта обратилась к записям в поисках утешения. Полагая, что посланиями надежды следует поделиться со всем миром, она издала их небольшой книгой. Слова надежды, мудрости и спокойствия сразу же стали популярными, а книга оказалась бестселлером. Видения Джейкоба Бушхорна перевели на языки многих стран мира, включая английский. И это было как раз то издание, которое Фило держал в руке.