— Только ты меня уж совсем дословно не воспринимай… Сэр Хотспер, — окликнул я рыцаря. — Сколько в обозе походных кузниц?

— Пятнадцать.

— Что такое катапульты, знаете?

— Доводилось слышать.

— Если сделаю чертежи, сколько успеете изготовить до завтра?

— Если на скорую руку, с гарантией не более чем на пять-шесть выстрелов и грузоподъемностью не более…

— Сколько?

— За шесть — ручаюсь.

— Мне нужно как минимум десять. Берите в помощь столько людей, сколько сочтете нужным. Если не справятся — буду вешать. С формулировкой: «за халатность, способную привести к гибели товарищей по оружию».

— Ясно, — сэр Хотспер был немногословен перед серьезным боем.

— Катапультировать мы будем сосуды с горящей смолой. Приготовьте все для этого. Как только загорится всерьез — штурм. Первый, кто взойдет на крепостную стену, получит этот город в пожизненное владение. Остальным отдаю его на разграбление… Ну, скажем, на сутки.

— Первым взойду я! — пообещал Томас с горящими от предвкушения глазами. — Увидите, сир! Я!

…Первым, однако, на крепостную стену взобрался юный Конрад. Томас и сэр Хотспер отставали от него буквально на пару шагов. Я в эту свалку не лез — смотрел издалека. А посмотреть было на что! На фоне горящих домов шла настоящая бойня. Мои воины, воодушевленные обещанием безнаказанного грабежа, проходили сквозь ряды защитников, как нож сквозь масло. Видимо, все же, прежде чем объявлять свободу и независимость, надо научиться ее сперва защищать. К слову сказать, я всегда был свято убежден, что самые свободные люди на свете — сумасшедшие и законченные негодяи. Остальные не могут быть свободными ни от обязательств перед теми, кого любят, ни перед своими мечтами, ни перед своей страной, ни перед своим делом… Тот же сэр Хотспер был заключен в свои принципы и идеалы, как в кандалы. А те из ангелов, что потребовали у Бога свободы, взбунтовавшись, оказались в аду. Так бывало и со странами, и с городами, и с отдельными людьми. Поэтому я не чувствовал угрызений совести по поводу городка, вознамерившегося быть свободным исключительно ради амбиций. Насколько я слышал, их никто не порабощал. До сего дня.

Я поневоле залюбовался своей «ударной троицей». Хотспер, Томас и Конрад шли красиво — плечом к плечу, занимая всю ширину крепостной стены и тесня многочисленных защитников словно бы и без особых усилий. Мечи вздымались и опускались с периодичностью и точностью часового механизма, и передние ряды защитников уже дрогнули, пятились, пытались протиснуться сквозь подпиравших их сзади, создавая суету и панику.

Заметив, что ворота распахнулись, открывая залитый огнем город, я неторопливо тронул коня каблуками сапог: теперь солдат требовалось чуть придержать, иначе вместо обещанного Конраду города останутся одни головешки, засыпающие обезображенные тела…

— Нет, ну почему мне так не везет, а?! — неистовствовал Томас, вызывая у товарищей по оружию раскатистый хохот. — На одну лестницу взобрался — перекладина сломалась — вниз башкой слетел. По второй вскарабкался — на меня какое-то изрубленное туловище свалилось. Третий раз… А Конрад уже там! Ну что за день?! Всю жизнь мне, что ли, холостым ходить?!

— Не печалься, Томас! Еще разбогатеешь! — хлопнул я его по плечу. — Кто-нибудь из старейшин города в живых остался?

— Старейшины-то как раз в живых и остаются, — Томас подтолкнул ко мне обезображенного оспой мужика в римской одежде. Несмотря на отчаянное положение, держался он весьма надменно.

— Ты кто? — спросил я.

— Гражданин вольного города, — с вызовом ответил он. — И пока в живых остается хоть один горожанин, мы не будем ни под чьей властью.

— Звучит красиво, — согласился я. — Что ж, быть по-твоему… Эй, кто-нибудь! Приведите сюда его семью: жену, детей, родителей, и всех повесьте на городской стене.

— Нет! — в миг потеряв надменность, рябой рухнул на колени, пытаясь поцеловать мой сапог. — Не надо! Нет! Умоляю! Пощади! Все сделаю! Все!

— Фиговый из тебя Че Гевара, — вздохнул я. — Как же ты готов дарить свободу другим, если сам не готов пожертвовать ради нее всем? Значит, не совсем еще подонок. Ладно, живи. Но как только снова надумаешь «освободиться», мы с тобой еще раз встретимся. И ты мне расскажешь, от чего именно ты хочешь быть свободным. Уберите его с моих глаз!.. Сэр Конрад Дебль!

Мальчишка с перевязанной головой выступил вперед, сверкая еще не остывшим после схватки взглядом.

— За беспримерную храбрость при выполнении поставленной задачи вручаю вам ключи от города, — торжественно произнес я, и площадь взорвалась приветственными криками.

Покрасневший от смущения и удовольствия Конрад раскланивался налево и направо, а я поманил пальцем кучку угрюмо ожидавших под охраной воинов бородачей в дорогих одеждах.

— Как понимаю — местное купечество.

— Грабить будете? — догадались они.

— Буду, — любезно склонил я голову.

— Так уже нечего, король. Твои орлы всё за одну ночь… того…

— Форс-мажор, — развел я руками. — Надо было думать, на кого ставку делать.

— Как же было ваше появление на острове предвидеть… Как вы там сказали… фарс-мажор?

— Не дураки, — хмыкнул я. — Вы и впрямь хорошие коммерсанты… э-э… купцы?

— До сего дня Бог миловал, — осторожно ответили они.

— Значит, в закромах еще кое-что припрятано… Я собираюсь строить флот для торговли с внешним миром. Мы будем продавать то, чего за пределами острова нет… и еще долго не будет. А потому все «ноу хау», предложенное нами, будет иметь повышенный спрос. Мне нужны умные, оборотистые ребята. Смелые, честные… в меру… Об условиях мы договоримся. Не прогадаете — обещаю. Возьметесь за государственный заказ — не буду с вас брать пошлину внутри острова. Как предложение?

— Хм-м, — переглянулись они. — Попробовать можно…

— Значит — по рукам. А пока что помогите новому хозяину города навести здесь порядок… Кстати, а кто считается в вашем городе первой красавицей?

Бородачи вновь переглянулись и уставились на кряжистого мужика в вышитых жемчугом сапогах. Тот помрачнел и опустил голову, сосредоточенно сопя.

— Тогда я к тебе с поклоном, отец, — сказал я. — Рыцарь у меня без семьи мается, весь из себя красивый, да холостой. Хочешь, чтоб твой род с благородным породнился? Если приведешь, то…

Я и договорить не успел: мужика уже как ветром сдуло — только вдали улицы затихал стук подкованных сапог.

— Ну, вот и твою проблему решили, — отсмеявшись, сказал я Томасу. — Через полчаса уже женатым будешь… Ну, а теперь спать. Сэр Хотспер, выстави охрану. Меня не будить, что бы не случилось. Поняли?

Оказалось — не поняли. С первыми утренними лучами в мой походный шатер ворвался с перекошенным лицом Томас:

— Сир! Сир, вставайте! Там…

— Я же приказывал! — простонал я. — В конце концов, я король, или так… погулять по Аввалону вышел?!

— Сир, быстрее! — мой оруженосец был явно невменяем: глаза безумные, руки трясутся.

Напугать такого детину могло только нечто из ряда вон выходящее, и, вздохнув, я встал с медвежьих шкур, заменявших мне кровать.

— Соберись, Томас, и рассказывай. Что там у вас столь безотложное?

— Озеро, сир! Озеро! Чудище! Всех! Разом!

— Спокойно, Томас! Возьми себя в руки. Какое озеро? Какое чудище? Кого «всех»?

— Озеро, про которое колдун предупреждал! В низине, между холмов. Там деревенька стояла… Трава сочная, скотина паслась… Наши сегодня спозаранку купаться собрались, а там… там… Все мертвые! Люди, животные, даже птицы! И ни одной раны на телах! Только рожи синие и глаза у всех выпученные, словно страх Господень узрели! Не иначе как василиск! Точно как деды сказывали: одним взглядом убивает!

— Василиск, говоришь? В моем озере, говоришь? Пойдем, прописку проверим… Ох, разозлюсь, если прописки не окажется…

Все мое воинство столпилось вокруг шатра, ожидая моего пробуждения. Суровые, покрытые шрамами лица были перекошены от ужаса, в глазах плескалась паника.