Глаза у него всё-таки слипались понемногу, так что я не очень испугался.
— Почему это не сказка? — спросил я.
— В сказке всегда всё кончается хорошо, — ответил он.
— И тут всё кончилось хорошо… Почти всё, — сказал я. — Ведь Бабушка Черепаха жива, а это самое главное. И для неё внук всё тот же Мальчик Одуванчик. Видит она плохо, потому что она совсем старенькая. Но помнит хорошо.
— А… ключики… всё-таки… сломались… — сказал мой мальчик.
— Ну и что ж. Зато ты будешь умнее; ведь и тебя скоро позовут гномы.
Он не ответил. Он крепко спал.
Я вышел в сад. Прилетели грачи и хлопотали, устраиваясь в старых гнёздах.
«Ты-то не сломаешь ключи? — мысленно спрашивал я своего мальчика. — Ведь если сохранить ключи, остальное — пусть не сразу, не легко, — в конце концов, наладится… Ты-то не сломаешь ключи?»
…Когда слушаешь грачей, кажется, будто они ссорятся, но просто у них такие громкие голоса, а говорят они о самых обыкновенных вещах.
Вот и тогда, тем вечером, когда я вышел в сад, одна грачиха жаловалась:
— Гнездо за зиму совсем прохудилось. Но видишь, какую я нашла толстую хорошую ветку. Дай бог долететь с нею; стара я становлюсь, стара!
А вторая, молодая грачиха отвечала:
— Мне попалось чудесное пушистое гусиное перо. Говорят, в старину такими перьями люди писали сказки для своих птенцов. Грачонку, когда он появится на свет, будет хорошо спаться на постели из перьев, и ему будут сниться хорошие сны.
Только птица сказала это, я перестал слышать грачиный грай и шум весеннего ветра.
Издалека донеслась песня гномов:
Ударил молотом гном.
Гром!
«Гномы зовут моего мальчика, — со страхом и радостью, со щемящей тревогой в сердце подумал я. — Каким-то он вернётся домой?»
Я подумал это, а мой мальчик уже вышел на крыльцо: умытый, хотя он обычно не очень любил мыться, и одетый в дорогу.
— Пора? — спросил он и взглянул на меня.
Я подумал: «Хорошо, что у тебя глаза зелёные, как у матери, и правдивые, как у матери, и добрые. И хорошо всё-таки, что ты услышал эту сказку о трёх ключиках; сказка не оттягивает плечи в дороге».
— Пора?! — второй раз нетерпеливо спросил мальчик.
Я смотрел на него, запоминая, запоминая — каким он начинает свой путь.
И неясно вспоминал свой собственный путь, уже близкий к концу.
— Ох, наконец-то я дотащила эту огромную ветку, — хрипло сказала старая грачиха. — Думала, вот-вот сердце разорвётся. Славная крыша будет у гнезда.
— Чудесная кроватка получилась из гусиного пера! — откликнулась молодая грачиха. — Осталось снести яйцо и высидеть первенца, только и всего.
…А мы, я с моим мальчиком, вышли из сада через калитку в поле.
Вдалеке виднелась поляна, где среди травинок и цветов и на ветвях деревьев горели сотни разноцветных светляков. Гномы били по наковальням: динь-дили-динь-динь, бим-бом-бим, бам-бамм-баммм — и пели вечную песенку:
Птицы проснулись от сна. Весна!
И цветы и трава —
Вся земля, что вчера спала,
Расцвела.
И жучиный народ,
Муравьиный народ,
Бабочкин народ,
И хитрый кот,
Тот, который мышку ждёт
(Она спряталась, кот её не найдёт),
Даже старый слепой крот —
Словом, все пробудились от сна!
Ведь весна!
Наступила весна!
И слепой крот видит Весну.
В эту чёрную ночь — одну
В целой жизни, а не только
В этом году —
Каждый видит свою судьбу,
Свою судьбу.
«Всё ли я тебе успел рассказать?» — думал я, едва поспевая за моим мальчиком, который вприпрыжку бежал по тропинке через поле.
Может быть, кота поймает мышь.
Бывает и так! Очень часто бывает!
Слушай меня, малыш;
Может быть, кошка поймает мышь.
Может быть, сны —
Это только сны.
А гномы пели своё.
И мальчик прислушивался к одной лишь песне гномов. Каким-то ты вернёшься домой, мой мальчик?!
Сказка о трёх зеркалах
В новую однокомнатную квартиру Димов переехал с маленьким чемоданчиком, где лежали две простыни, майки, носовые платки и надувная резиновая подушка.
Ему только исполнилось двадцать три года, и другого имущества он ещё не имел.
Квартира оказалась не совсем обычной. Кроме Квадратного Зеркала в ванной, там было ещё большое Овальное Зеркало в старинной кованой раме из потемневшего серебра, вделанное в стену передней.
— Квартира предназначалась Архитектору, строителю этого дома, и Овальное Зеркало принадлежит ему, — объяснил Управдом, похожий на гнома: очень маленький, с седой бородкой, в красно-белом вязаном колпаке с большой кистью. — Не удивляйтесь, если Зеркало будет вести себя… ну, не совсем обычно. Архитектор через некоторое время вернётся из командировки и, конечно, перенесёт Зеркало в свою квартиру.
У Управдома и голос был тонкий, как у гнома.
Особых странностей в Овальном Серебряном Зеркале Димов не заметил.
Впрочем, он был молод и занят исключительно своей особой. Он не обращал серьёзного внимания на окружающее.
Только раз Зеркало отразило его совсем розовым.
Но это могло быть его, Зеркала, причудой.
А могло объясняться розовым закатным светом, проникающим из комнаты в переднюю. Или тем, что Димов был не один: как раз в этот момент к нему пришла Девушка, которую Димов немножко любил.
— Да чего гадать — розовый так розовый! — решил Димов, который предпочитал не задумываться без крайней необходимости.
Пожалуй, более обременительными оказались странности простого Квадратного Зеркала в ванной. Дважды оно вообще не отразило Димова, хотя ему очень нужно было отразиться. И он ведь имел на это право, будучи владельцем квартиры и всего в ней находящегося, зеркал в том числе.
В первый раз поведение Квадратного Зеркала можно было объяснить тем, что оно было покрыто паром, поднимающимся из ванны.
Ну, а во второй раз?
Потом с Зеркалом в ванной всё в основном наладилось, хотя оно оставалось очень рассеянным: иногда забывало отразить правое ухо, или волосы, или подбородок. Зато Серебряное Зеркало в передней делалось капризнее со дня на день.
Один раз он подошёл к нему в майке, а оно отразило молодого короля с золотой короной, в горностаевой мантии, каких Димов никогда и не видывал наяву: прежде он жил в студенческом общежитии, а не во дворце.
А на следующий день Зеркало и вовсе отразило вместо Димова очень красивую девушку, немного похожую на Девушку, которую он любил. Только девушка эта была в необыкновенно прекрасном золотом платье, а на ножках у неё были серебряные туфельки, и косы у неё были необыкновенно прекрасные — длинные, до полу, серебристые и странные.
Тогда Димов вызвал Управдома. Но тот ведь был маленький, как гном. И, даже поднявшись на носки, не мог ничего разглядеть в Овальном Зеркале. А влезть на стул Гном почему-то отказался.