— «Мне больнее, чем тебе»?

— Вот-вот. И что хуже всего, никто от приглашения не отказался.

— Здравствуйте! — воскликнул Аллейн, ткнув пальцем в список. — Они и этого пригласили!

— Кого? А, этого. Да. Ну уж на него-то у нас кое-что имеется.

— См. список, любезно предоставленный мне твоими людьми, — сказал Аллейн, вытаскивая названный список из кармана.

— Правильно. Хотя к насилию он вроде бы никогда не прибегал, однако в прошлом у него всякой дряни хватает. Мне он совсем не нравится.

— Он с сестрой наладил производство глиняных свиней в пяти минутах ходьбы от посольства, — сказал Аллейн.

— Я знаю. Забились в этакую мерзкую дыру. И вот объясни ты мне — зачем? Денег он из Нгомбваны выкачал предостаточно.

— А у него еще есть деньги? Может быть, он прогорел?

— Трудно сказать. Все зависит от того, во что он вложил свои барыши перед тем как там началась заваруха.

— Этого ты тоже знаешь? — спросил Аллейн указывая на фамилию «Уипплстоун» в списке приглашенных.

Гибсон мгновенно выдал краткое жизнеописание Сэма Уипплстоуна.

— Да, он самый, — сказал Аллейн. — Вот что, Фред, может, это все и не важно, однако навостри уши и слушай.

И он пересказал историю о кошке мистера Уипплстоуна и о глиняной рыбке.

— Уипплстоуна это немного встревожило, — сказал он под конец, — хотя, не исключено, что к нам оно никакого отношения не имеет. Этот человек из подвала, Шеридан, и одиозные Санскриты, возможно, встречаются лишь для того, чтобы играть в бридж. Или они могут принадлежать к какому-нибудь эзотерическому кружку — ворожат, вызывают духов, все что угодно.

— За такие штуки Санскрита в первый раз и забрали. Ворожба и мошенничество. Потом еще подозрения в связи с наркотиками. Но это уже после того, как он вышел и обосновал торговое дело в Нгомбване. У него, кстати, все реквизировали, — сказал Гибсон.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Мне кажется, я видел Санскрита на ступенях его заведения, когда был там три недели назад.

— Интересно.

— Касательно изгнанников, которые сбиваются в кучку, чтобы пожаловаться друг другу: ты, сколько я понял, ничего не слышал о тех из них, кто носит медальоны с рыбкой?

— Пф! — с отвращением откликнулся Гибсон.

— Мистер Шеридан в списке приглашенных отсутствует. А как насчет полковника и миссис Монфор? Они прошлым вечером были в квартире Шеридана.

— Постой-ка. Сейчас.

— Нет, — сказал Аллейн, заглянув в список. — На букву М никаких Монфоров не значится.

— Погоди-погоди. Что-то такое было. Вот, смотри. Буква К: лейтенант-полковник Кокбурн-Монфор, Барсетская легкая кавалерия (в отставке). Ну и имечко. Кокбурн.

— Отдает кобурой, — благодушно заметил Аллейн. — О нем что-нибудь есть?

— Короткая информация. Вот. «Организатор нгомбванской армии. Находился в стране со времени объявления независимости в 1961-м по 1971-й, когда власть целиком перешла к нынешнему правительству.»

— Ну, — после долгой паузы сказал Аллейн, — это, строго говоря, ничего нам не дает. Конечно, бывшие обитатели колонии в Нгомбване держатся один за другого, как те, что прожили жизнь в Индии. И возможно их в Каприкорнах насчитывается несколько человек, и они временами встречаются, чтобы поныть со всеми удобствами. Хорошо. Что об обслуге? Не нгомбванской, я имею в виду.

— Мы их всех досконально проверили. Всех до единого. Взгляни, если хочешь.

Он вытащил еще один список.

— Они здесь вместе с персоналом «Костара». Сначала идет постоянный штат, потом вольнонаемные. Все чисты, как херувимы.

— Этот тоже?

Гибсон взглянул туда, куда указывал длинный палец Аллейна, и негромко прочитал:

— Нанимается «Костаром» в качестве вспомогательного официанта в течении десяти лет. Постоянное занятие: домашний слуга. Последний срок непрерывной службы: восемь лет. Отличные рекомендации. Место службы в настоящее время… Здрасьте!

— Да?

— Место службы в настоящее время: Каприкорн-Уок, дом 1, Юго-запад, 3.

— Итак, перед нами довольно любопытное собрание незначительных совпадений, — сказал Аллейн, — не правда ли?

— Нечасто мы с тобой надеваем на себя всю эту сбрую, верно? — сказал Аллейн жене.

— Ты-то выглядишь так, будто влезаешь в нее каждый вечер. Вылитый строитель Империи в джунглях. Тех времен, когда у нас была Империя. Да еще ордена впридачу.

— Впридачу к чему?

— Это ты мне скажи, ты же у нас пурист.

— Был пуристом, когда ухаживал за будущей женой.

Трой в зеленом бальном платье сидела на кровати и натягивала длинные перчатки.

— А неплохо все получилось, — сказала она. — У нас с тобой. Ты не находишь?

— Нахожу.

— Нам здорово повезло.

— Еще как.

Он помог ей застегнуть перчатки.

— Замечательно выглядишь, — сказал он. — Тронулись?

— В элегантном наемном лимузине, который ждет у наших дверей?

— Именно.

— Ну что ж, вперед, вперед, рога трубят.

Полиция перекрыла движение в Дворцовых Садах и потому привычного скопления зевак у нгомбванского посольства не наблюдалось. Ступени устилал красный ковер, потоки света и звуки музыки, относящейся примерно к той же поре, в которую строился особняк, изливались сквозь широко распахнутые двери. Целая галактика черных и белых мужчин в ливреях, открывала дверцы машин и захлопывала их.

— О, Господи, я забыла проклятую карточку! — воскликнула Трой.

— Она у меня. Пошли.

Пригласительные карточки, как увидел Аллейн, внимательнейшим образом рассматривались принимавшими их мужчинами и затем передавались другим мужчинам, скромно сидевшим за столиками. В глубине дома мелькнул, вызвав у Аллейна улыбку, суперинтендант Гибсон в цилиндре и фраке, смахивающий на полномочного представителя «Старого Доминиона».

Гости, которым требовалось раздеться, сворачивали от дверей к гардеробным, расположенным справа и слева, а вернувшись в вестибюль, направлялись к началу двойной шеренги нгомбванских гвардейцев, где называли свои имена величественному черному мажордому, который выкликал их с гулкой размеренностью боевого барабана.

Трой и Аллейну снимать с себя было нечего, поэтому они сразу вступили в ведущий к Президенту живой коридор.

В дальнем конце его на ступеньках зала приемов возвышался Громобой, помпезный, с копьеносцем за спиной, в парадном мундире, создатель которого определенно вдохновлялся наполеоновской Старой Гвардией, испытывая, впрочем, отчасти сдерживавшее его влияние Сандхерста.

— Невероятно, — пробормотала Трой. — Боже мой, он просто великолепен!

Ей хочется его написать, подумал Аллейн.

Справа от Громобоя стоял посол, облаченный в похожий, хоть и не столь пышный мундир. На лице его читалось сдержанное волнение. За ними в величественных позах застыли их личные помощники.

— Мистар и миссис Родерик Аллейн!

Широкая, чарующая улыбка вспыхнула на лице Громобоя. Он громко произнес:

— Вот уж с кем меня знакомить не надо, — и обхватил ладонь Аллейна своими затянутыми в перчатки лапищами.

— А это его прославленная супруга! — громогласно объявил он. — Очень рад. Мы еще поговорим попозже. Я собираюсь просить вас об услуге. Хорошо?

Аллейны двинулись дальше, сознавая себя объектами неявного, но общего внимания.

— Рори?

— Да, я знаю. Нечто особенное, не так ли?

— Фью-ю-ю!

— Как-как?

— «Фью». Присвист, означающий «глазам своим не верю».

— Прости, не расслышал из-за Гильберта с Салливаном.

Они уже вошли в большой зал. На галерее оркестранты под ненавязчивым присмотром людей Гибсона смаковали «Гондольеров».

Когда кругом такие шишки,

Что делать бедному парнишке?

весело и почти неслышно напевали они.

По залу плыли подносы с шампанским. Шуточки по поводу констеблей в сапогах и мешком сидящих ливрей здесь были бы неуместны. Различить среди прочих белых слуг людей Фреда Гибсона казалось делом почти невозможным.