Возможно, это рок. Судьба. Слова, которые никогда ничего не значили для меня, теории, которые мой разум раздавил бы. Конечно же, раньше именно так все и было. В былые времена все было по-другому.

Я смотрю, как она ковыляет в туалет, используя свои костыли, как чертов чемпион. В женщине столько жизни, столько грации, что, находясь с ней всего лишь секунду, я словно избавляюсь от своего бремени. Не всего, но от какой-то части.

Полагаю, это была просто глупая удача. Или, может быть, что-то, относящееся к той чепухе из «Секрета»^[3], что вселенная предоставит вам то, что вы ищете. Вы получаете то, что открываете миру.

И я искал. Целый месяц я искал Джессику Чарльз.

Через несколько недель после произошедшего, я поехал в больницу в Лондоне, чтобы встретиться с ней, но обнаружил, что ее выписали.

Я использовал Google, что бы выяснить, куда она могла уйти.

Затем, когда обнаружил, что она в Эдинбурге, приехал сюда. Выбор был направиться или сюда или обратно в Глазго, поэтому решение оказалось простым. Мне нужно было место, где бы я жил, мог начать все с начала, и она была оправданием.

Я, словно проклятый сталкер, пошел в студию йоги, где она преподавала, и выяснил, что она там больше не работает. Но не смог получить от них больше информации, не вызвав подозрений. Я играл роль давно потерянного друга, который увидел ее в новостях и забеспокоился о ней. Судя по выражению лица администратора, казалось, это была не редкость. Внезапно у Джессики обнаружилось много потерянных друзей.

След был потерян, и я подумал, что это к лучшему. Мои причины для поиска Джессики Чарльз были полностью эгоистичны, и, в конце концов, я не заслуживал найти ее. Я был готов согласиться с этим, насколько мог.

Но сегодня я вышел из дома, просто перешел Секус-Лейн, направляясь за угол, чтобы посмотреть, не хочет ли мой кузен Лаклан выпить кофе. И тут увидел ее на костылях, когда она переходила дорогу. Она направлялась прямо в темную церковь, поднялась по лестнице, как профессионал, и на мгновение встала в проходе, молясь Богу или, возможно, проклиная его.

Я ошивался у дверей, не желая прерывать ее, не желая, чтоб меня заметили. Я не был уверен, что это она, хотя все мои инстинкты говорили обратное. Ведь я много раз видел ее лицо в новостях, да и во сне умолял ее о прощении.

Затем к ней подошла подруга, и Джессика повернула голову. Из-за мерцания свечей в церкви мне показалось, будто я вижу ангела. Наконец-то я получил ответ на свою молитву.

Я не знал, что делать дальше. Не хотел следовать за ней вниз по лестнице в церковь. У меня появилось ощущение, что это какая-то группа поддержки, и, хотя сам я не причинил ей никакого вреда, все же я понимал, все, что я делаю, выглядит плохо.

Поэтому я перешел через улицу, направляясь в место, которое назвал бы своим пабом, хотя жил по соседству всего лишь две недели. Я ждал снаружи с выпивкой, слушая, как курильщики ноют о своей работе и браках без любви. Сидел и ждал, пока не увидел, как она вместе с подругой вышла из церкви и отправилась в паб.

Я сел внутри с пивом, ушел с головой в «Танец с драконами» (при. пер. роман в жанре эпического фэнтези за авторством американского писателя Джорджа Р. Р. Мартина, пятая часть саги «Песнь Льда и Пламени») и сделал вид, что уже давно сижу здесь.

Я не планировал долго разговаривать с ней. У меня была заготовлена речь. Я бы объяснил ей, кто я такой, кем я был, а потом рассказал бы, что стрельба случилась по моей вине. Сказал бы, что сожалею и прошу ее о милости, что угодно, чтобы избавиться от этой вины.

Но несколько недель назад все стало меняться. Чем больше я видел ее по телевизору, словно чертово олицетворение этой катастрофы, тем больше понимал, что недостаточно просто сказать, что я сожалею.

И теперь, когда она была здесь, я понял, что этого никогда не будет достаточно.

Наверное, я мог бы остаться в тени. Мог бы просто наблюдать за ней и, может быть, найти успокоение в том факте, что она, похоже, держится очень хорошо. Я был на пути к тому, чтобы притвориться, будто ее не существует.

Но затем она начала падать.

И у меня не было выбора.

Я подошёл, помог ей, и теперь понимаю, что не могу отвернуться.

В данный момент я почти боюсь повернуться к ней спиной и пойти в бар, как будто с ней может что-то случится, пока она в туалете. Словно без меня рядом она беззащитная жертва. Я знаю, что это не так.

Но все же беру напитки так быстро, как могу - две пинты лагера - а затем ставлю туда, где я сидел раньше. Ей легче забираться и выбираться из кабинки.

Что ты делаешь, что творишь?

Голос, тот голос, который преследует меня с августа, шепчет мне на ухо. Я знаю, что я, вероятно, должен уйти. Понимаю, что ее улыбки и стойкости должно быть достаточно, чтобы сказать мне: с ней все в порядке. С ней все будет хорошо и без моей помощи, без правды. Я никто для нее, просто незнакомец. Ей не нужно знать меня. Так для нее будет лучше.

И все же, я остаюсь.

Внезапно она оказывается рядом со столом и смотрит на меня. А я даже не слышал, как она вышла из туалета.

— На этих штуковинах ты тихая, как мышь, — говорю ей, снова играя роль очаровательного незнакомца, безобидного мужчины в баре.

— Я громкая, лишь когда открываю рот, — отвечает она, посылая мне дерзкую улыбку.

У нее великолепная улыбка. Все в ней великолепно. Я понимаю, почему СМИ зацепились за ее образ и ее историю. Нет ничего более привлекательного или душераздирающего, чем красивая молодая женщина в беде. Джессика словно создана для экрана, зарабатывает их симпатию, располагает к себе из-за того, что с ней произошло.

Ее челюсть и скулы резкие, почти мужские, как и ямочка на подбородке. Но губы полные, пышные, женственные, легко изгибаются в широкую улыбку. Ее глаза темно-синие и очень выразительные, а волосы, цвета осенних листьев, густые, длинные и блестящие, уложены на прямой пробор. Ее лицо не соответствует современным стандартам красоты, но много лет назад ни один великий художник умер бы, лишь бы у него была возможность нарисовать ее портрет.

Я осознаю, что пялюсь на неё, как чертов идиот. Последнее, чего я хочу, заставить ее почувствовать себя некомфортно.

Так что указываю на кабинку.

— Присаживайся. Не посмею предложить тебе помощь, знаю, ты это ненавидишь.

Она странно смотрит на меня.

— Ты, кажется, уже довольно много знаешь обо мне. Уверен, что мы нигде не встречались?

У меня перехватывает дыхание, даже несмотря на то, что я понимаю, она шутит.

Джессика садится в кабинку и поднимает свой бокал.

— Что ж, хоть я, вероятно, не успею допить это, спасибо за выпивку.

Я поднимаю свой бокал, кивая ей.

— Sláinte^[4], — говорю ей.

— Sláinte, — произносит она в ответ. Делает глоток и ненадолго закрывает глаза. Это даже не лучшее пиво. Пены почти нет, и бочонок нужно сменить, и все же она наслаждается напитком, будто это лучшее, что она пробовала за всю свою жизнь. И я задаюсь вопросом, все ли в ее жизни сейчас кажется другим, лишь потому, что ей пришлось посмотреть в лицо смерти.

Опять же, я много раз видел смерть.

Много раз умирал.

Единственное, что изменилось во мне - осознание того, что мне нужно выбраться, что я должен вернуться к той жизни, которая у меня была, где смерть не следовала за мной, как рой злых пчел.

Но было слишком поздно. К тому времени, когда я решил не возвращаться в армию на еще один срок, Льюис Смит нанес свой урон. Сумасшедший открыл огонь в центре Лондона, убив многих.

Но не Джессику. Говорят, она одна из счастливчиков, но не уверен, согласна ли она с этим. Можно считаться счастливчиком, если тебе с самого начала удалось избежать всего этого.

Я о стольком хочу спросить ее, но она не знает, что я в курсе, кто она такая, и это к лучшему. Я видел облегчение на ее лице, когда сделал вид, что не знал о ее ноге. Уверен, куда бы она не пошла, ее везде замечают. Мало того, что она потрясающая женщина с гипсом и на костылях, так она еще и известна.