Попытка сколько-нибудь углубить вопросы внешней и внутренней политики, вытекающие из ведения войны, увела бы нас в беспредельность и отвлекла бы от нашей задачи. Мы отказываемся даже от простого их пересчета и обращаемся к наиболее интересующему нас пункту — как политика в течение войны влияет на руководство военными действиями. Этот пункт имеет две стороны: директивы, даваемые политикой и ориентировку, которую стратегия стремится получить у политики для принятия своих решений. Здесь мы коснемся преимущественно первой стороны; вторая же пронизывает весь наш труд, рассматривающий все действия вооруженного фронта как производную от той политической базы, которую представляют обе стороны, ведущие войну.

Политика и свобода отступательного маневра. Каждый момент в ведении войны представляет целый клубок политических интересов, и каждое основное решение принимается под давлением ряда политических домогательств. Война в безвоздушном пространстве не ведется. Предполагать, что война представляет свободное состязание двух армии, это значит ничего не понимать в природе войны [74]). Сравним действия Кутузова в 1805 и 1812 г. Русская армия в обоих случаях значительно уступала армии Наполеона, и можно было предвидеть неблагоприятный для нас результат тактического решения. Между тем, Кутузов в 1812 году дал Бородинское сражение, а в 1805 г. быстро отошел от границ Баварии в Моравию с теми лишь боями, которые требовались для упорядочения отступления. «Всегда легко играть роль Фабия (Кунктатора) в союзной стране, где не приходится заботиться ни о столице, ни об угрожаемых провинциях и можно руководствоваться только военными соображениями». Не признает ли в этих словах Жомини значение той атмосферы политического воздействия, которая в существенных чертах определяет стратегические решения? Френч, отводивший английскую армию в период между пограничным сражением и операцией на Марне в 1914 году, на один-два перехода опережая отступление французских армий, едва ли был трусливее

французских генералов и едва ли смотрел более легкомысленно на борьбу с Германией. Различие решений объясняется различием в оценке стратегической обстановки, вытекающим из различного отношения английского и французских генералов к политическому акту принесения в жертву французской территории.

Бородино. Бородино — акт внутренней политики. Смена Барклая Кутузовым, который значительно уступал первому в военном отношении и весьма не высоко расценивался Александром I, являлась результатом воздействия господствующего класса, который не доверял Барклаю, не представлял себе риска, под угрозой которого Барклай отступал, и требовал остановить вторжение Наполеона. Создавшиеся политические условия требовали от стратегии большого сражения. Этот политический наказ армии от двора, всего народа являлся законом для стратегии и обусловливал целесообразность Бородинского сражения. С этим политическим наказом прибыл к армии Кутузов, еще менее Барклая расчитывавший на тактическую победу над Наполеоном. Он организует Бородино не как борьбу за победу, а как великое требуемое политикой кровопускание. Принеся эту жертву, Кутузов стремится наиболее широко использовать Бородино в политическом отношении. В ход было пущено все, вплоть до подложных приказов Наполеона, чтобы выставить Бородино, как победу или, по крайней мере, не давшее результатов сражение. Кутузов сохранил в народе веру в победу, несмотря на оставление Москвы: «с неслыханным бесстыдством держался он после Бородина, как победитель, при каждом удобном случае вещал о скорой гибели неприятельской армии, до последнего момента сохранял вид, что даст второе сражение для спасения Москвы, не останавливался ни перед каким хвастовством. Так он тешил чувство гордости армии и народа и стремился воздействовать на ее дух прокламациями и религиозным возбуждением. Отсюда родилось новое доверие, правда, искусственное, но в основе своей имевшее истинные обстоятельства — именно, дурное состояние французской армии. И это легкомыслие, эти базарные выкрики старой лисицы были для дела полезнее, чем честность Барклая» [75]). Кутузов был политик и блестяще направил военные действия в 1812 году в наиболее выгодное, отвечавшее задачам войны и средствам России русло.

Военные действия, это — решение основных вопросов истории с оружием в руках. Исторический процесс обусловливается экономическими предпосылками, соотношением сил народов и классов, но в известных условиях, на известном этапе, эти экономические силы действуют не непосредственно, а измеряются на точных весах боя; как все мироздание отражается в капле воды, так и вся политика отражается в конечном счете на операции. В сражении под Ватерлоо долгие часы, когда уже обозначился выход пруссаков Блюхера во фланг и отчасти в тыл французской армии, Наполеон упорствовал во фронтальных атаках на англичан Веллингтона. Являлись ли грубейшей ошибкой эти действия Наполеона, из-за которых неудача французов развилась до размеров катастрофы? Нет, так как политическое положение Наполеона, после возвращения с острова Эльбы и изгнания Бурбонов, в течение 100 дней его вторичного царствования, было таково, что только ряд побед мог сохранить за ним власть. После небольшой неудачи против Веллингтона он так же должен был бы отречься от престола и готовиться к путешествию на остров святой Елены, как и после разгрома под Ватерлоо. Поэтому он играл на ва-банк. Под Бородиным он не двинул в бой на верный успех старую гвардию, свою политическую опору, кадр преданнейших ему солдат, под Ватерлоо он бросил

старую гвардию в последнюю отчаянную, почти безнадежную атаку, так как нужно было или победить, или покончить все счеты [76]).

Седанская операция. Седан, это стратегическое безумие второй империи, представляет своего рода Ватерлоо Наполеона III, которое становится понятным лишь как последние шаги логически дошедшей до абсурда политики бонапартизма, в подгнившем его издании [77]). Еще в самые последние моменты гибели французской армии мы видим на седанском поле сражения олицетворение политики бонапартизма в генерале Вимпфене, предъявившем свои мандат на командование армией, устранившем Дюкро с его попыткой спасти армию отступлением на Мезьер и пытавшемся организовать прорыв не к Парижу, а к Мецу. Ему не удается лишь уговорить больного Наполеона III стать рядом с ним во главе последней попытки прорыва — а бонапартизм заботился хотя бы о том, чтобы какая-нибудь пула убила Наполеона III при атаке, с целью обеспечить династические интересы в будущим, после неизбежной в Париже революции.

План Шлиффена. План большого обхода через Бельгию, которого в главных чертах держалась Германия во время мировой войны, может быть, в момент своего зачатия (эпоха русско-японской войны и первой русской революции) вытекал из политической обстановки. Но к 1914 г. всякая связь этого плана с политическими условиями войны была прервана; германская стратегия в 1914 г. не являлась продолжением политики Германии; к 1914 году Шлиффеновский план базировался только на военно-технических соображениях — укреплении французской границы, современной ширине фронтов, изготовке русского развертывания к отступательному маневру из пределов этнографической Польши. Политически плана не обсуждали, и политики едва были знакомы с ним. Вся гибельность мысли Мольтке старшего (1871—1882 гг.), что для хода войны руководящими являются преимущественно военные соображения (сам Мольтке старший в своих планах всегда исходил из политических соображений), сказалась при осуществлении очень сильного в военно-техническом отношении плана сокрушительной стратегии Шлиффена. Политика, исключенная из плана, не могла не сказаться на ходе военных действий.

Основная линия ведения мировой войны Германией и Англией. Ясной политической линии не было в германской стратегии и в течение всей войны. Важнейшая политическая ошибка Германии заключалась во взгляде на главного врага — Англию, как на вспомогательную силу Франции. Можно отметить целый ряд непоследовательностей при развитии операций по обоим направлениям, на которых можно было бы попытаться сломить волю Англии продолжать войну. На багдадском направлении — это временный перерыв в работах по прорытию туннелей на Багдадской железной дороге; более чем легкомысленный налет на Суэцкий канал; не доведенный до взятия Салоник сербский поход осенью 1915  г.  [78]),