Такая дислокация русских войск оказалась никуда негодной в момент русско-японской войны, которую пришлось начать, кроме сибирских стрелков, преимущественно второлинейными, слабыми войсками. Односторонность флюса сказалась в полной мере. Но и для борьбы с Германией эта дислокация была неудачна. В своих округах служила только 1/8 новобранцев; 7/8 новобранцев назначались на службу в отдаленные от их родины местности; в этих условиях запасные должны были попадать не только в войсковые части, в которых они не служили, но и в совершенно новую обстановку. Национальный вопрос еще более осложнял положение, созданное дислокацией. Все поляки в случае мобилизации должны были быть призваны в ряды войск, переполнявших Варшавский военный округ; чтобы сохранить за последними русскую физиономию, все поляки отправлялись в мирное время на службу далеко на восток, а Варшавский военный округ получал полностью всех новобранцев из других округов. Несмотря на то, что при мобилизации в пограничных округах призывались сразу 43-летние бородачи, присутствие коих должно было серьезно понизать качества нашей пехоты, запасных на месте не хватало, и приходилось при мобилизации передавать сотни тысяч запасных
[ 141 ]
из округа в округ. И после 1910 года, когда 128 батальонов, с соответственной артиллерией и кавалерией, примерно 12% всей русской армии, были выведены из пределов Варшавского и Виленского округов и расположены внутри государства, вблизи источников укомплектования, приходилось передавать при мобилизации из округа в округ 223 тысячи запасных, в том числе направлять в Варшавский военный округ 82 тысячи [116]).
Одно дополнительное строительство казарм в пограничной полосе, в связи с обручевской дислокацией, обошлось около 100 миллионов рублей. И это казарменное оборудование польских губернии не могло быть в течение войны использовано для подготовки укомплектований, так как запасные части Варшавского военного округа с началом войны были планомерно вывезены внутрь России.
Между тем, успех как комплектования запасными, так и формирования новых частей находится в тесной зависимости от наследства — традиции, жилая площадь, прицельные станки, стрельбища и пр., — оставленного выступившей в поход армией. Во вторую половину войны 1870 г. можно отметить значительную разницу в успехе новых формирований на севере Франции, где в мирное время стояло много войск (армия Федерба), и во внутренних областях (Луарская армия), при чем север не только скорее справлялся с формированием, но и давал более боеспособные части. Конечно, известное значение имела и большая воинственность населения севера Франции, театра многих войн, испещренного старыми крепостями с их значительными вспомогательными средствами, и в особенности более промышленный характер севера по сравнению с земледельческим югом Франции. Центральные, внутренние области, на которые ляжет с началом войны гигантская задача питать вооруженные силы ежемесячной высылкой 100—130 тысяч бойцов, должны быть подготовлены к этой задаче мирной дислокацией. Последняя, конечно, должна быть приурочена к железнодорожной сети.
Округа или корпуса? Группировка мобилизационных запасов явится наилучшей, если каждый корпус в пределах занимаемой им территории будет располагать всей нужной для мобилизации материальной частью. Наиболее отрицательное решение вопроса наблюдалось в Австрии в первой половине XIX века, в виде постройки общегосударственного гигантского арсенала в Вене.
На западе роль наших военных округов играют корпусные округа. Последняя организация обеспечивает более полную децентрализацию и лучшее приспособление к местным особенностям. В то же время центр в корпусных округах найдет всегда более послушные органы, чем в округах, вырабатывающих каждый свою физиономию и нарушающих единство подготовки армии. Кроме того, деятельность во главе внутреннего военного округа имеет очень мало общего с командованием армией и является школой для администраторов-хозяйственников, а не стратегов. Внутренний округ является и очень плохой инстанцией для боевой подготовки войск. Русская армия смогла вполне убедиться в этом в 1914 г. Несравненно выгоднее с точки зрения подготовки к войне является замена окружного командования инспекциями, объединяющими несколько корпусов, разгруженными от всякой административной и хозяйственной работы и представляющими замаскированную оперативную головку штаба армии. Известный смысл имеют лишь некоторые приграничные округа, как готовый остов фронтового управления на особенно важных направлениях.
Мобилизация и железные дороги. На железные дороги в мобилизационный период выпадает особенно трудная задача. Им необходимо
самим произвести мобилизацию, т.-е. подготовиться к перевозкам по сосредоточению. Но в то же время им необходимо выполнить огромные наряды по мобилизационным перевозкам — перевезти сотни тысяч призванных запасных, взятых по военно-конской повинности лошадей, доставить спешные воинские грузы; одновременно необходимо начать перевозки по прикрытию, для усиления защиты главных направлений в приграничных районах [117]). В тот же момент и гражданская жизнь государства предъявляет к железнодорожному движению необычайные требования: граждане стремятся экстренно возвратиться к месту своего постоянного пребывания или же, в соответствии с начинающейся экономической мобилизацией, отправляются к новому месту работы. Надо освобождать вагоны и платформы от грузов, чтобы иметь возможность начать посадку войск, надо сосредоточивать порожняк к местам, откуда начнут литься к границам потоки сосредоточения, надо командировать личный состав на ведущие к границе линии для их усиления и в то же время выполнять тройную, против мирного времени, работу. Чрезвычайно важно заблаговременно предупредить железные дороги о предстоящей мобилизации: очень важно во всех деталях разработать план их мобилизации. И особую важность имеет учет действительно возможной работы, которой военное ведомство может потребовать от железных дорог. Надо предостеречь от попытки вовсе игнорировать с началом войны потребности гражданского населения в железнодорожном движении. Произойдет не мобилизация, а закупорка экономической жизни страны. Вокзалы будут забиты ожидающими возможности проникнуть в вагоны, крыши последних заполнятся лицами, прорвавшими на мелких остановках охранение, дисциплина во всех областях жизни пойдет на убыль. Достаточно повысить тарифы втрое; хотя бы скромное движение для удовлетворения настоятельных надобностей населения должно быть сохранено.
Правильная дислокация войск и запасов в мирное время является лучшим средством для уменьшения мобилизационных перевозок, которые в противном случае разрастутся до гигантских размеров.
Мобилизация железных дорог требовала в Германии 3 суток, в России — перед мировой войной от 4 до 8 суток. Какой проигрыш вытекал для русских от столь долгой мобилизации железнодорожной сети, видно из следующего подсчета, произведенного по данным 1908 года для нескольких десятков русских железных дорог: до конца своей мобилизации они могли, в среднем, пропускать по 4,5 воинских эшелонов в сутки, закончив ее — по 15,7 воинских эшелонов; мощь железных дорог, в отношении воинских перевозок, увеличивалась в 3,5 раза.
Чем беднее железные дороги, тем больше средств придется заимствовать линиям, по которым направляются потоки сосредоточения с других железнодорожных линий, и тем больший срок потребуется на мобилизацию первых. Каждый лишний паровоз, каждый лишний вагон, изготовляемый в мирное время, сокращает срок мобилизации. Особенное значение имеет
наличие на железных дорогах двух—трехмесячных запасов топлива, которые позволили бы снять с железных дорог, в период мобилизации и развертывания, тяготы по перевозке тяжелых грузов топлива. Последнее условие особенно важно для железных дорог, удаленных от источников топлива, в особенности если направление перевозки топлива совпадает с направлением перевозки войск. Сибирская железная дорога перед мировой войной могла пропускать 20—27 пар воинских поездов, но лишь до того момента, пока не были исчерпаны ее мобилизационные запасы угля; с этого же момента воинское движение по ней приходилось сокращать до 12 пар.