Она обожала балет, знала наизусть партитуры многих музыкальных комедий и сама на слух подбирала мелодии на фортепьяно.

Мансон сбежала с комедийным актером Эдди Баззелом. Они поженились в Сан-Франциско в 1926 году. К 1930 году эта семейная пара обосновалась в Голливуде, и в октябре того же года на вечеринке у Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса в клубе «Эмбасси» разыгралось странное побоище. Она танцевала с Любичем. Миссис Любич танцевала со сценаристом Гансом Крали, старым приятелем самого Любича, которого тот выписал себе из Германии. Эта парочка ни на шаг не отходила от Оны и режиссера, то и дело по-немецки отпуская в их адрес колкости. Несколько раз шутники грубо обозвали их. Дело кончилось тем, что Любич ударил Крали, а миссис Любич ударила собственного супруга. Эта сцена привела остальных гостей в бурный восторг.

«Ой, какая неожиданность!» — даже воскликнул один из них.

Вскоре после этого случая Она развелась с Баззелом из-за якобы жестокого отношения к ней со стороны последнего. Ее роман с Любичем в течение года был в Голливуде предметом разговоров номер один.

Мерседес не слишком откровенничает в своей автобиографии относительно своих отношений с Оной, отмечая лишь, что той всегда хотелось с ней познакомиться, поскольку Она была наслышана о Мерседес от Назимовой.

«Я находила ее ужасно хорошенькой, — пишет Мерседес. — Но прежде всего меня поразили ее глаза. Они казались такими печальными, в них было нечто такое, что бередило мне душу».

После их первой встречи в доме Любича Она и Мерседес больше не встречались вплоть до 1939 года.

«Эта встреча тесно сблизила нас. Вскоре Она зачастила ко мне домой, а когда жила в Голливуде, то любила приходить к морю и поэтому частенько проводила вместе со мной уикэнды. Она жила в Голливуде вместе с матерью на вилле «Карлотта», а у меня там были и свои друзья. Мари Доро гостила там со своей матерью. Были там также певица Маргарита д'Альваре, ее коллега Кэтлин Хоуард, а также художник Юджин Берман. Вскоре после этого Она заключила контракт со студией «Республика» в Сан-Фернандо-Вэлли. Когда у нее начались съемки, она частенько приезжала ко мне домой прямо из студии и ночевала у меня. Обычно она говорила, что в «деревне ей спится куда лучше, чем в Голливуде».

Письма Оны к Мерседес могут лучше поведать нам об их любви.

«Я тоскую по твоим объятиям, мне невмоготу из-за того, что я не могу излить в тебя мою любовь», — писала она в мае 1940 года.

Она пересказывает безобразный эпизод с Марлен Дитрих, который произошел вскоре после того, как фильм «Унесенные ветром» вышел на экраны. Она отправилась потанцевать в клуб «Сиро», когда туда заявилась Марлен со своей компанией.

«Марлен обратила на меня взоры всех присутствующих, и я покраснела до корней волос. Она смотрела на меня в упор, и мне ничего не оставалось, как покинуть зал, чтобы не испытывать неловкости».

Мерседес не нашла в этом ничего смешного и среагировала довольно ревниво. В своем следующем послании Она постаралась обратить гнев Мерседес в шутку, уверяя возлюбленную, что ее не интересуют ее интрижки с Марлен или кем бы то ни было.

В конце тридцатых Марлен стала любовницей Джо Карстерс, канадской миллионерши, гонщицы на моторных лодках, щеголявшей короткой стрижкой и татуировками. «Орешек» Карстерс обосновалась на Багамах, на островке Уэйл-Кей, где заправляла огромным домом и бесчисленной чернокожей прислугой, которая мало чем отличалась от рабов. Однако, когда в 1939 году Карстерс пригласила Марлен поселиться здесь, расписывая ей все прелести жизни в качестве полновластной властительницы тропического острова, Марлен не соблазнилась. «Орешек» Карстерс, ее секретарь и Марлен вместе провели остаток лета 1939 года в «Отель дю Канн» и вместе же вернулись в Америку.

Марлен и в последующие годы продолжала осыпать Мерседес щедрыми дарами. В сороковые годы Мерседес как-то раз по ошибке попала себе в глаза моющим средством, и Марлен, неизменный авторитет в медицинских вопросах, пришла ей на помощь и спасла Мерседес зрение.

Когда началась война, Гарбо все еще находилась в Голливуде, работая над фильмом «Ниночка».

«Грету было не узнать, — заметила Мерседес. — Она, как и прежде, регулярно заходила за мной после съемок, и мы отправлялись бродить по холмам. По крайней мере, я неторопливо прогуливалась, а она летела вприпрыжку. Она то и дело смеялась и повторяла один и тот же вопрос: «Почему?» — так, как она делала в фильме. Ей доставляло удовольствие передразнивать Любича с его акцентом, и она постоянно повторяла: «Почьему? Почьему?»

Она изображала для меня сцены из картины. Казалось, будто в один прекрасный день она действительно превратится в Ниночку. Я смотрела на нее словно завороженная, наблюдая за тем, как веселая роль, вместо привычных печальных, целиком и полностью изменила все ее существо».

Именно Мерседес в 1939 году представила Гарбо Гейлорду Хаузеру, и вместе с его приятелем Фреем Брауном они вместе всей компанией предприняли поездку в Рино.

На протяжении военных лет Мерседес большую часть времени оставалась в Голливуде, где нашли пристанище такие выдающиеся личности, как Стравинский и сэр Чарльз Мендль со своей супругой Элси де Вольф. Однако работа перепадала ей не так уж часто, а затем Мерседес и вообще вызвала к себе некоторую неприязнь тем, что наняла экономку-немку.

Поэтому, когда Мерседес узнала, что Бюро военной информации издает в Нью-Йорке пропагандистский журнал «Победа», она обратилась туда с просьбой предоставить ей редакторскую работу и вскоре перебралась в Нью-Йорк, поселившись в доме № 471 на Парк-авеню. Ее прибытие совпало во времени с переездом Гарбо в расположенный напротив отель «Ритц», и подруги частенько обменивались световыми сигналами, несмотря на строгие предписания военного времени. Мерседес продолжала писать пьесы, в том числе и «Мать Христа», к которой Стравинский впоследствии сочинил музыку.

В 1943 году ее старая приятельница Эльза Максвелл взяла у нее интервью и задала вопрос о религии. Мерседес поведала ей, что начинала в лоне римско-католической церкви.

«Но если я должна причислить себя к чему-нибудь, я, пожалуй, назову себя буддисткой».

Убежденная феминистка, Мерседес была потрясена, узнав, что индийские женщины имеют право голоса, и вообще они показались ей куда более политизированными, нежели американки. Эльза заметила, что американские женщины предстают довольно старомодными, на что Мерседес отреагировала следующим образом:

«То же самое подумала и я, когда вернулась из Индии. Какой затворнический образ жизни у наших женщин! Ведь действительность их совершенно не трогает! По-моему, во всем виновата лень. Как, по-твоему, сможем ли мы когда-нибудь стряхнуть с себя эту летаргию, пусть даже при помощи войны, чтобы каким-то образом отвоевать для себя место за столом мирных переговоров?»

В эти годы Мерседес дважды съездила во Францию, расширив тем самым круг своих романтических увлечений, однако в целом ее карьера пошла под уклон, как, впрочем, и ее здоровье, и уровень терпимости к ней ее друзей.

Последней работой Гарбо стал неудачный фильм «Двуликая женщина», снятый в 1941 году. Там было несколько весьма забавных сцен, а вышедшие из-под пера С.Н.Бермана диалоги искрились задором, но Гарбо явно смотрелась там не к месту. В противоположность тому, что обычно говорят по этому поводу, Гарбо тогда еще не приняла для себя окончательного решения, сниматься ей дальше или нет. Она все еще строила разнообразные планы, но все они по той или иной причине остались неосуществленными. Однако лишь после того, как в 1949 году план Уолтера Вангера дать Гарбо главную роль в экранизации романа Бальзака «Герцогиня де Ланже» потерпел фиаско, актриса приняла для себя окончательное решение уйти из кино. Или, как выразилась Залька Фиртель, «выставляемые напоказ дилетантизм, чванство, некомпетентность и лицемерное, нечистоплотное пренебрежение к чувствам великой актрисы не имели аналогов на протяжении всей истории кино. Все это вынудило Гарбо раз и навсегда отречься от экрана».