Торфинн оставался там всю зиму, но ближе к весне стал уставать от своего предприятия и возвратился в Гренландию «со многими товарами» — виноградными лозами, лесом и изделиями из кожи, прибыв, таким образом, в фьорд Эйрика летом 1008 г.
Так заканчивается рассказ о последней серьезной попытке колонизовать Винландию, и сага, хотя и не приводит какой-либо определенной причины этой серии неудач, по-видимому, показывает, что даже не слишком опасных нападений скрелингов оказалось достаточно, чтобы перетянуть чашу весов. Естественные преграды были столь велики, людей было так мало, что даже этот противник смог стать последней соломинкой, сломавшей спину верблюду. Действительное сопротивление американских туземцев европейским колонистам никогда не было слишком серьезным ни в одной из частей этого континента, но удаленность от родных мест и лишения, с которыми была сопряжена жизнь в новой стране, оказывались способными, даже во времена Ралея и Де Сото, остановить людей, которые с гораздо большей легкостью основывали и удерживали европейские империи в индийских морях.
Поэтому теперь, несмотря на то что по возвращении Торфинна «опять пошли разговоры о путешествии в Винландию, сулящем и добычу и честь», и дочь Эйрика Рыжего по имени Фрейдис подговаривала мужчин, в особенности двух братьев, Хельге и Финнбоге, совершить новый поход в страну, где уже успела попытать счастье и потерпеть неудачу вся династия Эйрика; хотя Лейф, как и прежде, разрешил пользоваться своими хижинами и шестьдесят могучих мужчин (не считая женщин) были согласны отправиться в путь, колония так никогда и не смогла прочно закрепиться. Фрейдис и ее спутники отплыли в 1011 г., достигли старого поселения, которое было заселено уже в третий раз, и остались там на зимовку; но в лагере вскоре вспыхнули зависть и раздоры. Хельге и Финнбоге вместе со своими приверженцами были убиты, а остальные в 1013 г. возвратились в Гренландию, «где Торфинн Карлсефне уже приготовился к отплытию обратно в Норвегию, и повсюду говорили, что никогда еще из фьорда Эйрика не выходил такой богатый корабль, как тот, который он снаряжает». Это был тот самый Карлсефне, который дал полнейший отчет обо всех своих путешествиях, заключает сага, но возвращался ли Торфинн еще когда-нибудь в Винландию, были ли еще попытки поселиться в хижинах Лейфа или еще где-нибудь, является ли дошедший до нас отчет об этих путешествиях подлинной сагой об Эйрике, повествующей только о подвигах Эйрика Рыжего и его потомков, ибо после Бьярни почти все предводители в Винландии были из этой семьи, — сказать мы не можем. Мы можем только утверждать, что все эти версии согласуются с немногими дополнительными фактами, известными скандинавским скальдам.
Первый из них состоит в том, что в 983–984 гг. Аре Марсон из Рейкьянеса в Исландии на своем корабле был отнесен штормами далеко на запад, к земле белого человека, где впоследствии также оказались Бьярни Асбрандсон в 999 г. и Гудлейф Гудлангсон в 1029 г. Об этом рассказывали друг Гудлангсона Рафн, «лимерикский торговец», и Аре Фроде, его праправнук, который называл неизвестную землю Великой Ирландией[15]. Правда это или нет, но, во всяком случае, это открытие было более поздним, чем открытия Эйрика и его сыновей, если весть о нем, как принято считать, не достигла Исландии или Норвегии даже после путешествия Торфинна Карлсефне. С другой стороны, подозрение вызывает величина пройденного пути, и вообще все дело выглядит сомнительно — как попытка соперничать с сагой об Эйрикс с помощью гораздо более блестящего успеха, якобы достигнутого несколькими годами ранее.
Мы, очевидно, ступаем на более твердую почву, переходя к следующей и последней главе об исследованиях викингов на северо-западе, в которой речь пойдет о фрагментальных заметках о путешествиях в Гренландию и Винландию вплоть до середины XIV в., а также о совершенно ясном и последовательном отчете о двух гренландских поселениях на берегах западного и восточного заливов.
Мы узнаем, например, о епископе Эрике, ходившем из фьорда Эйрика в Винландию в 1121 г.; о священниках из Гардара в области Восточного залива, доплывших до каких-то земель на западе, далеко к северу от Винландии, в 1266 г.; о двух людях по имени Хельгассон, открывших какую-то страну к западу от Исландии в 1285 г.; о путешествии из Гренландии в Маркландию в 1347 г. команды из семнадцати человек, письменное упоминание о котором относится к 1354 г.
Если все эти сведения не выдумка, то они, казалось бы, подтверждают факт постоянного общения между материнскими и дочерними колониями северо-запада Европы и северо-востока Америки; и если допустить реальность такого общения, становится возможным существование какого-то постоянного поселения норманнов на новом континенте. Между 981 и 1000 гг. и Исландия и Гренландия стали «христианскими по фамилии и католическими по имени», в 1126 г. с Арнольда начинаются епископы Гардарские, и священники вряд ли пустились бы на такую авантюру, как путешествие в Винландию, ради обращения в христианство скрелингов в почти пустынной стране.
Последующая история гренландских колоний, интересная сама по себе (ее можно проследить до 1418 г.), была не процессом расширения, а скорее процессом сужения Европы и христианства. А у путешествий Зени в 1380–1395 гг. в Гренландию и к западным островам Эстотиланд и Дрогео сущность иная — это последние географические открытия средневековья перед тем, как Генрих Португальский начинает свою деятельность, и они являются естественным концом введения к рассказу об этом.
Но интересно отметить, что, как раз тогда, когда льды и эскимосы стирали последние следы скандинавских поселений на Арктическом континенте, как раз тогда, когда всякое общение между Винландией, Гренландией, Исландией и Норвегией полностью прекратилось, португальские моряки, продолжая дело Эйрика, Лейфа и Торфинна совсем в другом конце света, огибали мыс Верден и приближались к южной оконечности Африки. Их открытия и заронили в голову Колумба предположения, приведшие впоследствии к окончательному открытию мира, который викинги уже видели и колонизовали, но не смогли удержать.
Претензии венецианцев, валлийцев и арабов на то, что они, подобно скандинавам, посещали Америку до путешествия 1492 г., относятся скорее к деталям географических споров. Совершенно очевидно, что в северо-западном направлении скандинавская миграция к X в. достигла мыса Код и побережья Лабрадора. Также очевидно, что в этом направлении скандинавы так никогда и не добились дальнейшего продвижения, устойчивого или документально подтвержденного. По поводу всех прочих средневековых открытий Западного континента можно вынести лишь один приговор: «не доказано».
Другие направления продвижения норманнов, отмеченные такой же отвагой и гораздо большими военными подвигами, дали меньше оригинальных открытий, множество сражений, обмен тяжелыми ударами со всеми нациями — от Архангельска до Кордовы и от Лимерика до Константинополя. Как только викинги достигали новой земли, они переименовывали большинство мысов и берегов, рек, островов и стран Европы, Северной Африки, Западной Азии. Иберия стала называться Спанланд Галиция — Якобсланд[16], Галлия — Франкланд, Британия— Энгланд, Скотланд, Бретланд, Гиберния — Ирланд, мусульманские страны за пределами Спанланда превратились в Серкланд, или Сарацинскую землю. Греция стала Грикландом, Россия — Гардарики, Геркулесовы столпы, Гибралтарский пролив — проливом Норвы, что позже производили от имени первого норманна, проплывшего этим проливом. Город Константина был «Великим городом» — Миклагардом, Новгород — Хольмгардом. Новгород был затронут больше всех других городов северной экспансией эпохи викингов…
Но все это было лишь продвижением активного народа на земли, когда-то хорошо известные Риму и христианству, даже если впоследствии большинство из них было забыто. И только в глубине России и на дальнем севере норманны заметно расширили западный мир на восток и северо-восток, как сделали они это на северо-западе, создав свои исландские поселения.