Ветхий завет как памятник литературы и общественной мысли древней Передней Азии

Ш65 Ветхий завет и его мир: (Ветхий завет как памятник лит. и обществ, мысли древней Передней Азии).— М.: Политиздат, 1987.— 239 с, ил.

Греческое слово «Библия» («Книги») является названием комплекса сборников литературных произведений, сложившихся в глубокой древности на территории Передней Азии преимущественно в иудейско-израильской среде, в которых излагается религиозная догма иудаизма и христианства. Он дошел до нас в нескольких редакциях. Состав Библии, канонизированный иудейскими религиозными властями в конце I—II в. н. э., не совпадает с ее составом, каким он был в III в. до н. э., т. е. в то время, когда был сделан перевод Библии на греческий язык — Септуагинта. Библия, канонизированная христианской церковью, существенно отличается от иудаистского канона прежде всего тем, что здесь имеется так называемый Новый завет — собрание книг собственно христианского происхождения, излагающих основы христианского учения и христианской мифологии. Книга, предлагаемая вниманию читателя, посвящена исключительно Ветхому завету.

Как иудейская религиозная традиция, так и христианская церковь окружают Библию ореолом святости и боговдохновенности. Само по себе представление о боговдохновенности того или иного литературного произведения вовсе не является характерной особенностью исключительно ветхозаветной литературы.

Не будучи в состоянии объяснить себе естественным путем процесс литературного творчества, люди в глубокой древности прибегали к тому, что им казалось наиболее простым и понятным,— к представлению, что этот процесс вызывается и направляется воздействием сверхъестественной силы, божества. Между тем если рассматривать литературное творчество с позиций современной науки, то становится ясным, что оно представляет собой процесс, вызываемый к жизни отражением в сознании автора реально существующей объективной действительности и выявляющий его реакцию, его отношение к ней. С этой точки зрения, естественно, следует подходить и к текстам Ветхого завета.

История библеистики как науки при всем том очень непрямом пути развития, которым она шла и идет, обнаруживает тенденцию к освобождению от ига догматов и предрассудков, связанных с Ветхим заветом, хотя еще и в наши дни публикуется немало книг, целью которых является апология Ветхого завета как «откровения».

Католические, православные и иудаистские богословы пытались и пытаются ограничить изучение Библии жесткими рамками ее церковной интерпретации. Протестантские профессора богословских факультетов, отбрасывая эту регламентацию, стремились подкрепить веру доводами разума. Но в результате их работы традиционное, канонизированное церковью представление о возникновении Ветхого завета оказалось полностью разрушенным.

Марксистское изучение Ветхого завета основывается на принципах исторического материализма, разработанных классиками марксизма-ленинизма.

«С религией, которая подчинила себе римскую мировую империю,— писал Ф. Энгельс,— и в течение 1800 лет господствовала над значительнейшей частью цивилизованного человечества, нельзя разделаться, просто объявив ее состряпанной обманщиками бессмыслицей. Чтобы разделаться с ней, необходимо прежде суметь объяснить ее происхождение и ее развитие, исходя из тех исторических условий, при которых она возникла и достигла господства»[1]. Энгельс говорил о христианстве, но это же относится, конечно, и к ветхозаветному иудаистскому вероучению, являющемуся в известной мере фундаментом христианства.

В советской библеистике Ветхий завет изучается как литературный памятник, возникший в определенной среде и в определенную историческую эпоху, отражающий общественно-политическую жизнь общества и тем или иным образом на нее влиявший. Этот подход к «священной книге» иудеев и христиан представляется и единственно возможным, и единственно плодотворным[2].

Как уже говорилось, Ветхий завет представляет собой сборник избранных произведений древней иудейско-израильской литературы. Он отражает, хотя и не полно, более чем тысячелетний период ее истории. Наиболее ранний текст, входящий в его состав,— победная песня пророчицы Деворы (Суд. 5) —датируется XIII в. до н. э., тогда как наиболее поздние книги — III—II вв. до н. э. В распоряжении современной науки имеются несколько изводов[3] Ветхого завета, которые отличаются друг от друга составом, расположением отдельных книг, их редакцией и текстом.

Даже беглое их сравнение показывает: канонизация ветхозаветных книг, т. е. выработка стандартной структуры Ветхого завета, отбор входящих в него книг и установление их нормативного текста, была результатом длительного исторического процесса.

Иудейская традиция (Бава Батра, 14 6-15 а)[4] относит запись книг Исайи, Притч, Песни песней и Екклесиаста ко времени царя Езекии (Хизкийаху)[5] (715—687 гг. до н. э.). В своем конкретном содержании это предание недостоверно; в нынешнем виде указанные книги сложились гораздо позже. Оно свидетельствует, однако, что царь Езекия предпринимал запись книг, вошедших позже в ветхозаветный канон, что и дало возможность позднейшим законоучителям произвольно соотнести с этим фактом письменную фиксацию некоторых ветхозаветных сочинений.

В V в. до н. э. (около 444 г. до н. э.) было окончательно канонизировано и приобрело силу непререкаемого закона Пятикнижие. Это был один из поворотных моментов в истории иудейского общества. Столетием ранее, в 538 г. до н. э., персидский царь Кир разрешил иудеям, которых вавилоняне после разгрома Иудейского царства в 587 г. до н. э. переселили в Месопотамию, вернуться на родину и создать там привилегированную гражданско-храмовую общину. Ее политическим и духовным центром должен был стать восстановленный в Иерусалиме храм иудейского бога Яхве (Йахве)[6]. Этим Кир рассчитывал получить надежную опору своей власти в Палестине. Для иудейского общества возникновение подобной общины обозначало резкий разрыв с предшествующей традицией государственности, которая олицетворялась в облике светского правителя-царя. К власти пришло жречество.

Дошедшее до нас (хотя и крайне скудное) предание позволяет связать канонизацию Пятикнижия с деятельностью книжника Ездры (Эзры), происходившего из династии первосвященников — потомков Аарона и имевшего репутацию «книжника, сведущего в Учении Моисея, который дал Яхве, бог Израиля» (1 Езд. 7:6, ср. также 7:10); он приносит «книгу Учения Моисея, которую заповедал Яхве Израилю» и читает ее собравшемуся народу (Неем. 8:1—8). О чтении отрывка, касающегося моавитян и аммонитян, сообщает, хотя и без упоминания Ездры, книга Неемии (Нехемии) также и в другом месте (Неем. 13:1).

Ездра читает народу Тору. Настенная живопись синагоги из Дура-Европос (III в. н. э. Месопотамия)

Позднеиудейская традиция (Санхедрин, 21 б) знакомит нас еще с одним аспектом деятельности Ездры. Согласно преданию, Учение (евр. «тора») первоначально было «дано» Израилю «еврейским (т. е. древнейшим, заимствованным у финикиян.— И. Ш.) письмом и на священном (еврейском.— И. Ш.) языке», а позже, «в дни Ездры», ассирийским (т. е. арамейским квадратным.— И. Ш.) письмом и на арамейском языке». Арамейский язык был тогда официальным языком Персидской державы, он широко использовался иудеями в деловой переписке и, по-видимому, в повседневной жизни. Таким образом, предание не противоречит реальной обстановке V в. до н. э., однако перевод, о котором идет речь, до нас не дошел.