Через горы и долины шёл до Солгата.

На много верст протянулся город, но не было никого на улицах. Весь народ пошёл на площадь к ханскому дворцу, потому что Туды-Мангу-хан выдавал младшую дочь замуж и угощал всех, кто приходил.

Радовался народ. Сто чалгиджи и сто одно думбало услаждали слух, по горам горели костры; ханские слуги выкатывали на площадь бочки с бузой и бекмесом; целое стадо баранов жарилось на вертеле.

Славил солгатский народ Туды-Мангу-хана и его зятя Черкес-бея.

Завтра утром повезут Гюляш-Ханым мимо мечети султана Бибарса; будет большой праздник.

Думала об этом Гюляш-Ханым, и что-то взгрустнулось ей. Подошла к решетчатому окошку в глухой переулок и вспомнила балаклавского князя.

— Хоть бы пришёл.

И услышала с улицы, снизу, старушечий голос.

— Хочешь погадаю; вели впустить.

Велела Гюляш-Ханым впустить ворожею и заперлась с нею вдвоём.

— Гадай мне счастье;

Посмотрела Гюляш-Ханым на цыганку. Горели глаза безумным огнём, шептали уста дикие слова. Отшатнулась ханша. Упали женские одежды, и к ней бросился балаклавский князь.

Бывает луна белая, бывает желтая.

Посмотрели люди на небо, увидели сразу три луны: одну белую и две в крови. Подумали — убили двух, третий остался.

Вскрикнула Гюляш-Ханым. Вбежал Черкес-бей. В долгом поцелуе слились уста. Мелькнуло лезвие ятагана, и покатились две головы любивших.

Оттолкнул Черкес-бей тело Гюляш-Ханым и женился в ту же ночь на старшей дочери хана. Потому что не должен мужик жалеть бабу.

* * *

Теперь от Солгатского дворца остались одни развалины. Совсем забылось имя Гюляш-Ханым. Но в осеннюю пору, когда у местных татар играют свадьбы, в лунную ночь видят, как на том месте, где был дворец хана, встречаются две тени. И спрашивает одна:

— Зачем ты погубил меня?

И отвечает другая:

— Я любил тебя.

Печатается по изданию: «Легенды Крыма», Н. Маркс. Выпуск второй. М., 1915.

Легенда относится к тому времени, когда побережье Крыма от Судака до Балаклавы находилось в руках греков, а вся степная часть полуострова — во власти татар, т. е. ко времени после первой половины XIII века, времени вторжения в Крым татар. В этот период, до утверждения династии Гиреев (в первой половине XV века) главным центром татарского владычества в Тавриде был город Солгат, теперешний Старый-Крым. Отсюда, например, золотоордынские ханы вели сношения с египетскомамелюкским султаном. Памятником таких сношений явилась мечеть, построенная султаном Бейбарсом (1281–1288 г.). «Уроженец Кипчака, египетский султан Бибарс, желая увековечить свое имя и прославить места своего рождения, построил великолепную мечеть, стены которой были покрыты мрамором, а верх — порфиром». (Jos de Guignes. Histoire generale de Huns ets. Paris, 1756, т. II, p, 643.). Тудан-Мату-Хан — лицо историческое. Это он отправлял в Египет нарочитое посольство с просьбою пожаловать ему какой-нибудь мусульманский титул. От его времени дошла старокрымская монета (1284 г.). Ханы не всегда жили в Солгате, и в их отсутствие городом правили наместники. Одним из таких наместников являлся Черкез-бей, живший, впрочем, в более позднюю эпоху, судя по договору 1380-го года между генуэзцами и татарами. Старокрымские беи или беки пользовались огромными правами, так они имели право чеканить свою монету, сноситься с другими странами и т. д. Ор (по-татарски — ров) — теперешний Перекоп. Старая крепость была построена на перешейке, который был перерезан рвом.

Арпат — деревня между Судаком и Алуштой. Чубуреки — пирожки с рубленой бараниной, поджаренные на курдючном сале. Это любимое блюдо татар. Буза — напиток, приготовляемый из проса, Чал-гиджа — музыкант. Думбало — большой барабан. Бетмас — мёд, приготавливаемый из виноградных выжимок, Ханский дворец был построен на берегу р. Серен-су, протекающей в южной части города. Здание существовало ещё в конце XVIII века, когда в нем жил епископ Гумилевский. Теперь от дворца остались развалины внешней стены, внутренняя же площадь продана городом частному лицу.

Легенду эту, как и последующую, я слышал от бывшего заведующего Феодосийским музеем древностей — Степана Ивановича Веребрюсова. В несколько иной редакции она помещена в Легендах Крыма — В. X. Кондораки.

Внук Оджи Насреддина Ахмет-Ахай, это точно, жил в Крыму. В деревне Озенбаш, недалеко от Бахчисарая. Документов, бумажек разных, подтверждающих, что он внук знаменитого Оджи, у него не было. Но все-таки Ахмет решил отправиться в Бахчисарай к местному кадию доказать свое почетное происхождение.

Приехав в Бахчисарай на осле, привязал глупое животное к большому барабану-давулу, что стоял у ворот, а сам отправился к кадию.

Только рот раскрыл: «Так и так, мол, эфенди», — как услышал ужасный шум. Это осел потянулся за свежей травкой и дернул давул. Тот заворчал, загудел всей своей туго натянутой кожей. Осел испугался, дернул сильнее, барабан загрохотал, как гром небесный. Что делать бедному животному? Осел со всех ног помчался подальше от этого шума. А давул за ним катится и гремит.

Добежал осел до главной улицы, что ведет ко дворцу, а навстречу караван: верблюды, груженные жестью и посудой. Налетел осел вместе с давулом на верблюдов, те испугались, со всех ног бросились по улицам и переулкам великого города. Народ высыпал из домов, люди кричат, друг друга спрашивают: война началась? Или сам шайтан решил посетить Бахчисарай, утащить к себе грешников?

Никто толком ответить не может, а шум какой, можете себе представить? Не шелк, не сукно вез караван: посуду и жесть!

Только к вечеру город успокоился. Караванщики поймали верблюдов, подсчитали убытки. Пришли к главному кадию. Жалуются на Ахмет-Ахая. Главный кадий их выслушал и спрашивает:

— А по каким делам этот человек приезжал в город? — Бумага ему нужна, что он внук знаменитого Оджи Насреддина, — вступает в разговор тот кадий, у ворот которого стоял давул. — А как дать такую бумагу, эфенди? Доказательств у него никаких.

— Наказать надо нахала! — поддакивает чиновник помельче.

— Наказать? — Главный кадий почесал острым ногтем бровь. — Наказать можно. И смотреть за ним в оба глаза!

Такое решение всех устраивало. Но главный кадий покачал головой и добавил:

— Смотреть в оба глаза, слушать, что он говорит, в оба уха, потому что нет сомнений: этот человек действительно внук Насреддина! Только внук всем известного возмутителя спокойствия мог за десять минут и на целый день перебаламутить такой большой город. Считать с этой минуты Ахмет-Ахая достойным внуком великого предка!

А караванщики долго еще качали головами и рассуждали между собой.

Одни считали: Ахмет-Ахай привязал осла к давулу по глупости. Другие говорили:

— Э, нет! Он далеко глядел. Осел, привязанный к барабану, может взорвать Самарканд, не то что Бахчисарай.

— Истинно так, — подтверждали третьи. — Наши отцы рассказывали, именно с таких штучек начинал сам Насреддин, появляясь в Бухаре.

— Наглец и насмешник, — ворчали купцы. — И внук пойдет по его дорожке.

— На все воля Аллаха, — смеялись бедняки. — Пойдет, если Аллах велит.

…Так и жил Ахмет-Ахай в своем родном селе Озенбаш. Одни считали его великим насмешником, другие — простаком. А что было на самом деле? Кто теперь скажет? Теперь сами судите…

Источник: Дюличев В.П. «Рассказы по истории Крыма», Симферополь, 2005.

В конце XIX века на пути из Феодосии в Отузы, в местности, называемой Султановкой, недалеко от греческого поселка Джанкой (Душа-деревня) виднелись развалины мечети Султан-Салэ.

Сабаных хайр олсун — доброе утро.

Каурма — разваренная в собственном соку баранина с картофелем, нечто вроде густого супа.

Ага — должностное лицо или вообще важное лицо. Титул султана со времени родоначальника Гиреев-Хаджи Гирея получил второстепенное значение, и султанами назывались ханские княжичи.