Ксендз предложил Аксе стул. Она села и обо всем ему поведала.

Ксендз сказал:

— Не возвращайся к евреям, приди к нам. Мы приглядим за тем, чтобы твое состояние осталось неприкосновенным.

— Я забыла взять венец. Я хочу, чтобы он был со мною.

— Так, дочь моя, ступай и принеси его.

Акса отправилась домой, но служанка уже убрала спальню и стерла пыль с ночного столика, венец исчез. Акса искала в мусорной яме, в помоях, но венец исчез бесследно.

Вскоре по Красноброду распространилась ужасная весть о том, что Акса обратилась.

Минуло шесть лет. Акса вышла замуж и стала помещицей Марией Малковской. Старый помещик, Владислав Малковский, умер, не имея прямого наследника, и завещал состояние своему племяннику Людвигу. Людвиг оставался холостяком до сорока пяти лет, и казалось, уже никогда не женится. Он жил в замке дяди со своей сестрой — старой девой по имени Глория. У него были любовницы из крестьянских девушек, с которыми он произвел на свет несколько внебрачных детей. Людвиг был небольшого роста, изящный, с белокурой бородкой клинышком. Он сторонился людей, предпочитая старинные книги по истории, религии и генеалогии. Он курил фарфоровую трубку, пил и охотился в одиночку, пренебрегал дворянскими балами. Хозяйство поместья он держал в твердых руках и был уверен, что его управляющий не крадет. Соседи считали Людвига педантом, а некоторые полагали, что он полоумный. Когда Акса приняла христианство, он предложил ей — теперь Марии — выйти за него замуж. Ходили сплетни, что этот скряга Людвиг влюбился в наследство Марии. Ксендз и все остальные христиане уговаривали Аксу принять предложение Людвига. Он был потомком польского короля Лещинского. Глория, которая была старше Людвига на десять лет, противилась этому браку, но Людвиг на сей раз ослушался ее.

Краснобродские евреи боялись, что Акса станет их врагом и будет подстрекать против них Людвига, как это случалось со многими обращенными, однако Людвиг продолжал торговлю с евреями, продавая им рыбу, зерно и скот. Зелик Фрамполер, еврей-поставщик, снабжал имение различными товарами. Глория оставалась хозяйкой замка.

В первые недели после свадьбы Акса и Людвиг катались вместе в экипаже. Людвиг даже начал делать визиты соседним помещикам и поговаривал о том, что надо бы дать бал. Он рассказал Марии о всех своих похождениях с женщинами и обещал вести себя, как подобает богобоязненному христианину. Но вскоре он вернулся к своим прежним привычкам: перестал бывать у соседей, вновь связался с крестьянскими девушками и снова запил. Раздраженное безмолвие встало между мужем и женой. Людвиг перестал приходить в спальню к Марии, и она не зачала. Позднее они перестали обедать за одним столом, и, когда Людвигу нужно было что-нибудь сообщить Марии, он посылал ей записку с кем-нибудь из слуг. Глория, распоряжавшаяся финансами, выдавала невестке по гульдену в неделю, состояние Марии принадлежало теперь ее мужу. Аксе было ясно, что Бог карает ее и что ей остается только ждать смерти. Но что будет после того, как она умрет? Будет ли она жариться на ложе из иголок или будет брошена в пустыню преисподней? Или перевоплотится в какую-нибудь собаку, в мышь, в камень?

Поскольку ей нечем было заняться, Акса проводила весь день и часть ночи в библиотеке своего мужа. Людвиг не пополнял ее, и книги были старые, переплетенные в кожу, в дерево и в траченные молью бархат и шелк. Желтые страницы были покрыты бурыми пятнами. Акса читала предания о древних королях, о далеких странах, о разных битвах и интригах между князьями, кардиналами, герцогами. Она размышляла над рассказами о крестовых походах и страшной чуме. Мир кишел пороком, но он был к тому же полон чудес. Звезды в небе воевали между собой и проглатывали друг друга. Кометы предвещали бедствия. Один ребенок родился с хвостом, на одной женщине выросли чешуя и плавники. В Индии факиры ходили босиком по раскаленным углям, не обжигаясь. Другие факиры давали похоронить себя живьем, а потом вставали из могил.

Странно, но после той ночи, когда Акса нашла венец из перьев в своей подушке, силы, царящие во вселенной, не давали ей больше знамений. Она ни разу не слышала ни бабушки, ни деда. Временами Аксе хотелось позвать деда, но она не смела произнести его имя своими нечестивыми устами. Она предала еврейского Бога и больше не верила в христианского, так что она воздерживалась от молитв. Часто, когда Зелик Фрамполер приходил в поместье и Акса видела его из окна, ей хотелось спросить у него про еврейскую общину, но она боялась, что тот почтет за грех разговаривать с нею и что Глория станет винить ее в сношениях с евреями.

Годы проносились мимо. Волосы Глории побелели, и голова ее стала трястись. Бородка Людвига сделалась седой. Слуги постарели, оглохли и почти ослепли. Аксе, или Марии, было едва за тридцать, но она часто казалась себе старухой. С годами она все больше и больше убеждалась в том, что это дьявол склонил ее к обращению и он же сплел венец из перьев. Но пути назад не было. По русскому закону обращенный не мог вернуться в свою веру. Те немногие вести о евреях, которые доходили до нее, были худыми: синагога в Красноброде сгорела дотла, а с ней и склады на рыночной площади. Почтенные отцы семейств и старейшины общины с котомками за плечами отправились просить милостыню. Каждые несколько месяцев случалась какая-нибудь эпидемия. Возвращаться было некуда. Акса часто думала покончить с собой, но как? Ей не хватало духу повеситься или перерезать себе вены, а яда у нее не было.

Мало-помалу Акса пришла к заключению, что вселенной правят темные силы. Не Бог всему владыка, а Сатана. Она нашла толстую книгу о колдовстве, в которой подробно описывались чары и заклинания, талисманы, вызывание злых духов и домовых, жертвы Асмодею, Люциферу и Вельзевулу[16]. В книге были рассказы о черной мессе, а также о том, как ведьмы умащают свои тела, собираются в лесу, едят человеческое мясо и летают по воздуху верхом на помеле, кочерге или ободе в сопровождении других ночных существ с рогами, хвостами, крыльями, как у летучих мышей, и свиным рылом. Часто эти чудовища возлежали с ведьмами, рождавшими затем уродцев.

Аксе вспомнилась пословица на идише: «Коль не всплываешь — тони». Лишившись грядущей жизни, она решила насладиться веселием жизни здешней. Ночами она стала призывать дьявола, желая заключить с ним сделку, как это делали многие отверженные женщины в прежние времена.

Однажды в полночь, после того как Акса проглотила зелье из меда, слюны, человеческой крови, вороньего яйца, приправленное мандрагорой, она почувствовала холодный поцелуй на губах. При свете поздней луны она увидела очертания обнаженной мужской фигуры — высокой и черной, с длинными спутанными волосами, рогами и с двумя торчащими клыками, как у кабана. Склонившись над ней, он прошептал:

— Что прикажешь, моя госпожа? Ты можешь просить полцарства.

Его тело было прозрачным, как паутина. От него разило дегтем. Акса хотела было ответить: «Ты мой раб, иди и возьми меня». Но вместо этого она прошептала:

— Я хочу видеть бабушку и дедушку.

Дьявол рассмеялся:

— От них остался прах!

— Ты сплел венец из перьев? — спросила Акса.

— А кто ж еще?

— Ты обманул меня?

— Я ж обманщик, — ответил дьявол, хихикнув.

— В чем же истина?

— Истина в том, что истины нет.

Дьявол чуть помедлил и исчез. Остаток ночи Акса провела меж сном и явью. Ей слышались голоса. Ее груди набухли, сосцы стали твердыми, живот раздулся. Боль пронзала череп. Она чувствовала оскомину, язык так распух, что она боялась, он разорвет рот. Глаза вылезали из орбит. В ушах так стучало, словно били молотом о наковальню. Потом она почувствовала, что у нее начались схватки. «Я рожаю демона!» — воскликнула Акса. Она стала молиться Богу, которого оставила. Наконец она погрузилась в сон, а когда проснулась в предрассветной тьме, все боли прекратились. Она увидела деда в ногах кровати. На нем были белая мантия и облачение вроде того, что он надевал в канун Йом Киппура[17], прежде чем благословить Аксу и идти на молитву Кол-Нидре[18]. Сияние исходило из его глаз и бросало отсвет на покрывало Аксы.